шим частям и соединениям предстояло встречными ударами перерезать так называемый рамушевский коридор, расчленить окруженную вражескую группировку и ликвидировать ее. По два-три раза в ночь нам приходилось вылетать для нанесения ударов по скоплениям войск в населенных пунктах Рамушево, Михалково и Демянск, бить по аэродромам Сольцы, Кречевицы. Успешно действовали по целям с малых и средних высот экипажи В. В. Вериженко, Н. И. Белоусова, В. В. Уромова, С. А. Карымова, В. М. Кайнова, Н. А. Рыцарева, В. А. Трехина, К. И. Уржунцева, И. В. Горбунова, К. П. Платонова и В. В. Васильева. За счет уменьшения горючего майор С. К. Бирюков первым стал брать на борт две тонны бомб. Его примеру последовали и другие летчики.
В результате наших активных действий противник нес значительные потери в живой силе и технике. За смелые и эффективные действия по окруженной демянской группировке немцев личный состав оперативной группы нашей дивизии дважды получил благодарность от Военного совета Северо-Западного фронта, а лучшие летчики и штурманы были награждены орденами и медалями.
В то памятное время к нам на аэродром пришла радостная весть: бывший наш однополчанин капитан Александр Иванович Шапошников, недавно переведенный на должность заместителя командира эскадрильи в 751-й авиаполк, за мужество и отвагу, проявленные в борьбе с врагом, был удостоен звания Героя Советского Союза. А вскоре Героем Советского Союза стал и заместитель командира 42-го полка капитан Серафим Кириллович Бирюков.
С наступлением весны и лета 1942 года боевые действия активизировались на всех фронтах. Но особенно трудная обстановка для нас сложилась на Юге. Прорвав фронт под Харьковом, фашисты устремились к Ростову и Сталинграду. И опять по родным просторам ползли на восток фашистские танки и бронемашины, в небе кружили «мессеры» и «юнкерсы».
В эти суровые дни экипажи дальних бомбардировщиков во взаимодействии с частями фронтовой авиации делали все, чтобы оказать поддержку нашим наземным войскам. Включившись в активную боевую работу, мы выполняли различные задания командования, бомбили железнодорожные узлы, занятые противником, наносили удары по подходившим к фронту резервам, уничтожали авиацию на аэродромах. Зачастую это были города, населенные пункты, хорошо знакомые большинству наших товарищей. Одни из нас жили в тех местах, другие служили там в мирное время, летали с тех аэродромов. Милые сердцу города и поселки! Смоленск, Орел, Харьков, Полтава, Сеща, Балтасово, Ржев... Теперь это пункты, занятые врагом, — наши цели. Воздушные бойцы метко бомбили военные объекты, и у каждого члена экипажа сердце наполнялось нестерпимой болью — ведь под нами находилась родная земля, по ней ходят, на ней живут советские люди, попавшие под гнет оккупантов!..
В жарких схватках с врагом мы непрерывно учились воевать. Возвратись с боевого задания, летчики анализировали свои действия на маршруте, над целью, во время воздушных боев с истребителями. Разбирали и обсуждали, чтобы не допускать и не повторять оплошности. Командир полка подполковник Чеботарев и его заместитель майор Юспин большое внимание уделяли тактике ночных действий и вопросам четкого обеспечения бомбового удара. Политработники во главе с комиссаром полка майором Н. Я. Куракиным, поддерживая все начинания командования, много сил и энергии отдавали развертыванию партийно-политической работы среди личного состава, воспитанию у воинов любви к Родине, жгучей ненависти к врагу.
Особое внимание уделялось подготовке молодых авиаторов, прибывших в нашу часть из ГВФ. Среди них летчики Георгий Десятов, Борис Кочнев, Алексей Болдырев, Семен Оношко, Иван Симаков, Дмитрий Бобов, Анатолий Иванов, Антон Шевелев. Почти одновременно с ними прибыли к нам из школ штурманы Иван Бакаев, Фрол Голов, Иван Кутумов, Георгий Лысов, Евгений Терехин, Василий Баскаков. Большинство прибывших летчиков, штурманов, младших специалистов — народ молодой, веселый, неунывающий. Многие из них быстро подружились.
Вскоре новичков собрали в учебные группы и начали с ними заниматься. Авиаторы изучали тактику ночных бомбардировщиков, район боевых действий, материальную часть самолета. А потом строгие специалисты принимали зачеты.
— Да что это такое! — возмутился однажды щуплый, с тонким лицом летчик Анатолий Иванов по прозвищу Захар. — Мы рвались на фронт, летать, а нам тут академию устроили!..
Услышав эти слова, майор Куракин строго ответил:
— Не академию, а учебные занятия. Здесь вам дают минимум необходимых знаний для боевого полета. Понятно?
— Это понятно. Но ведь и летать нам надо, — ответил Иванов.
— Мы все хотим летать, проверить себя в настоящем деле! — с жаром добавил небольшого роста круглолицый летчик Борис Кочнев.
От таких слов как-то сразу стало теплей на душе у Куракина. Он не планировал встречу с летчиками. Но, когда проходил мимо землянки и услышал через открытую дверь разговор об «академии», не вытерпел, зашел. И теперь комиссар добродушно напутствовал:
— Боевое настроение — это хорошо. Но одного желания бить врага мало, нужно вооружиться прочными знаниями законов боя и умением. Так что быстрее сдавайте зачеты, друзья, потренируйтесь в учебных полетах, и мы еще не раз слетаем с вами на задание...
Куракин повернулся и шатнул к выходу. Его лицо озаряла довольная улыбка. Думая о новичках, он направился на аэродром. Так уж повелось, что каждое утро — есть полеты или нет — Куракин обходит самолетные стоянки и почти у каждого самолета остановится, заведет разговор о событиях на фронте, поинтересуется, как идет подготовка самолетов, какие трудности испытывают люди, в чем нуждаются, по-дружески пожмет руку технику или механику, сумевшему в короткий срок заменить на самолете мотор, похвалит оружейника, чьи пытливые глаза подметили в оборудовании машины скрытую неисправность. Все ему нужны, все одинаково дороги, обо всех он беспокоится — о лучших воинах, чтоб не зазнавались, об отстающих, чтобы равнялись на передовиков. До сердца каждого Николай Яковлевич доносит мудрое слово партии, вдохновляющее на самоотверженный труд во имя скорейшей победы над врагом. В какой бы уголок аэродрома ни заглянул майор — всюду он обязательно встретится с коммунистами и комсомольцами, поговорит по душам. Они — ведущая сила, авангард, а следовательно, должны быть примером для всех.
Несколько позже Куракин встретился с секретарем парторганизации 3-й эскадрильи штурманом Федором Неводничим. Секретарь намеревался провести беседу с авиаторами о стойкости и мужестве советского воина.
— С кем вы думаете беседовать на эту тему?
— С личным составом подразделения.
— А точнее?
Неводничий, улыбнувшись, развел руками, продолжал:;
— Со всеми, кто у нас служит...
— Не-ет, так не годится. Я бы рекомендовал собрать отдельно летный состав, отдельно — технический. Расскажите им о самых ярких примерах стойкости и мужества воинов при героической защите Москвы, Ленинграда, используйте примеры из нашей дивизии. Объясните, на кого следует равняться. Особенно надо подчеркнуть, что такое для нас стойкость и мужество. Это значит — через любые преграды надо пробиться к заданной цели и уничтожить ее, это значит — сегодня же ввести в строй поврежденные в бою самолеты, без какого-либо промедления отлично подготовить материальную часть к повторному вылету...
— Спасибо, товарищ комиссар, я непременно воспользуюсь вашим советом, — ответил парторг.
Только перед обедом Куракин вернулся в штаб и рассказал командиру обо всем, что видел, с кем говорил. Потом комиссар пошел к себе. Надо было подготовиться к докладу на полковом партийном собрании, поговорить о задачах парторганизации по более эффективному освоению ночных полетов.
Но работать Куракину долго не пришлось. Прибыл с докладом полковой врач — сутулый, с усталым лицом капитан медицинской службы И. С. Спирин. Комиссар вышел из-за стола, поздоровался и пригласил доктора присесть.
— Ну, как наши дела с санаторием? Что думают по этому поводу в дивизии?
Вскоре после перебазирования на новый аэродром командиры эскадрилий обратились к Куракину с предложением открыть дивизионный пяти — семидневный санаторий (профилакторий) для выздоравливающих раненых летчиков, штурманов, радистов и воздушных стрелков, а также для тех, кто просто сильно утомлен частыми и длительными полетами. Комиссар полка ухватился за эту идею и послал полкового врача согласовать все с медслужбой соединения.
— Скоро откроем, — сказал Спирин. — Уже подобрали подходящее помещение. А начальником наметили медсестру Валю...
— Ну вот и хорошо! — улыбнулся Куракин. — Не забудьте только на открытие первого в АДД фронтового санатория пригласить.
Спирин пообещал, встал, но уходить не торопился.
— У вас, Иван Семенович, ко мне еще какие-то вопросы есть? — спросил майор.
— Есть небольшой... Вы стали летать на задания штурманом, а медкомиссию прошли не полностью.
— Да я же здоров.
— Знаю, что здоровы, но так требуется.
— Ну хорошо. На этой неделе пройду...
...В положенный срок прибывшие в полк летчики, штурманы и стрелки-радисты успешно закончили программу ввода в строй. Из их состава были скомплектованы экипажи. Не было только штурмана в экипаже Иванова, потому что заболел лейтенант Баскаков. Куракин долго уговаривал подполковника Чеботаева, чтобы тот разрешил ему вылет с Ивановым.
— Нет, братец ты мой... Штурманов у нас много, а комиссар один.
— Да ведь Иванов очень просит, чтоб я слетал с ним.
— Но он еще необстрелян, в первый раз летит. И у тебя практика ночных полетов невелика. Так?
— Так. Но Иванов «миллионер», знак такой на груди носит. Все зачетные полеты выполнил с отличной оценкой. Понимаете? Мне почаще надо летать туда... Да и цель тут совсем рядом.
— Ладно, лети! — наконец согласился Чеботаев.
Этот вылет был не из простых. Небольшая станция Городок оказалась забитой составами. Когда далеко впереди повисла первая серия осветительных бомб, сброшенная опытным экипажем Владимира Уромова, майор Куракин спросил летчика;