конец поля, развернулся и, встав строго против ветра, пошел на взлет. По мягкому и неровному полю машина бежала долго, подпрыгивая и стукаясь колесами. Наконец оторвалась. Летчик тут же убрал шасси и, набрав по прямой метров пятьдесят, крутым виражом развернулся. Над местом, где стояла толпа провожающих колхозников, оказавших помощь в подъеме и восстановлении машины, комэск прижал корабль к земле, приветливо качнул крылом и на хорошей скорости пошел на северо-восток. Через тридцать минут он уже приземлился на своем аэродроме.
На стоянке, крепко пожимая руку Леденеву, Голубенков тепло сказал:
— Все мы гордимся вашей храбростью в бою, мастерством авиационного специалиста на земле. Будьте таким всегда!
Яков Сергеевич Леденев служил в нашем полку до конца войны. Пока не хватало самолетов, он в составе многих экипажей успешно выполнял боевые задания. А когда в полк стали поступать новые машины, Яков Сергеевич как опытнейший специалист снова занялся обслуживанием авиационной техники. Он награжден несколькими орденами и медалями Советского Союза.
В нашем полку было много таких техников и механиков. Двадцать два раза летал на боевые задания и одновременно готовил самолет воентехник 2-го ранга Евсей Куртик. Много боевых вылетов сделали в качестве воздушных стрелков техники самолетов Константин Насекин и Гавриил Самсонов, механик-электрик Петр Крупник и механики по вооружению Валентин Митрофанов, Сергей Пьянов, Иван Бирченко.
В начале войны, летая в качестве воздушных стрелков, смертью храбрых погибли авиамеханик Никифор Кусенков, техник по вооружению Михаил Осипов, мастер по вооружению Константин Петровский.
Спасибо, товарищ техник
Аэродром, где базируется наш полк, расположен на берегу красавицы Волги. Летом со стороны реки веет приятной прохладой, а зимой по летному полю гуляет пронизывающий ветер. Он взметает снег, швыряет в лицо колючую пыль. Да, лют мороз вблизи железа... У самолетов в темноте работает наша славная «техмоща». Техники, механики, мотористы готовят бомбардировщики к полетам.
У машины с бортовым номером «16» трудится техник-лейтенант Федор Егорович Левкин. Он заслоняет лицо рукавом и лезет под крыло. Кажется, никогда еще не было такого холода, как в эту ночь. Левкин забыл, что это казалось ему и вчера, и позавчера. Большую часть суток он и его помощники — механик старшина Сергей Борисов и моторист сержант Николай Сушилин — проводят на холоде, у своего бомбардировщика. Левкин освещает лампой-переноской обшивку, открывает один за другим лючки. Здесь все в порядке. Теперь надо проверить моторы. Техник поднимает капот на одном из них и внимательно осматривает агрегаты. Нет, только глазам тут верить нельзя. Отдельные узлы надо потрогать, проверить надежность креплений. Техник снимает рукавицы и запускает руки между цилиндров. Пальцы прилипают к обжигающему металлу. Потом он переходит к другому мотору, снова начинает исследовать каждую деталь. Механик и моторист в это время исправляют тормозную систему шасси, проверяют бомбоотсеки, готовят держатели к подвеске бомб. Осмотрев последний агрегат и получив доклады от своих помощников о выполненной работе, Левкин приступает к подогреву моторов, чтобы вовремя опробовать их и доложить на КП: «Самолет готов к полету!»
Самолеты, как и люди, имеют свои биографии. Вот об одной такой «биографии» бомбардировщика я и расскажу. Техника Левкина связывают с машиной с бортовым номером «16» особые нити. Несколько месяцев назад он сидел без самолета и, как говорили тогда у нас, был безлошадным. Узнав, что в полку стоит разбитый «ил», Левкин обратился к инженеру полка Л. И. Голиченкову.
— Очень важное дело есть, товарищ инженер-капитан, — нерешительно начал техник.
— Если есть, выкладывай, — тоном занятого человека ответил тот.
— Надоело мне в безлошадниках ходить.
— Так это мне давно известно, — сердясь, сказал Голиченков. — И тебе говорили не раз: первый самолет, который пригонят с завода, будет твой.
— Я это знаю.
— Так что ж вы от меня хотите?
— Получить разрешение на ремонт разбитой машины — той, что около леса в капонире стоит.
— Так бы сразу и сказал, — снизив тон, продолжал инженер. — Только ж та машина — настоящая рухлядь.
— Знаю, мы ее осмотрели. И все же просим разрешить ремонт. Нам бы только движки новые получить.
— Хорошо, — согласился Голиченков, — восстановите — дадим моторы.
Было начало весны 1942 года. Стояли на редкость погожие дни. И вот Федор Егорович, вооружившись необходимым инструментом, принялся за дело. Ему помогали инженер эскадрильи Н. Д. Соколов, техники Яков Глушаков, Андрей Куценко и ремонтники. Самое активное участие в восстановлении машины приняли Сергей Борисов и Николай Сушилин. Это была поистине хирургическая работа. И скоро настал день, когда вместо искалеченной в бою машины на стоянке появился поблескивающий свежей краской самолет. Даже не верилось, что все это сделали наши товарищи в полевых условиях. Золотые руки!.. Поглядывая на своего красавца, Левкин думал: «Кто же полетит на тебе, дружище? Мой-то Серега был бы сейчас рад, да что поделаешь, не вернулся с задания».
На другой день Левкин сидел в пилотской кабине и отлаживал внутреннюю связь. Он так увлекся работой, что не заметил, как к самолету подошел незнакомый человек. На всякий случай техник вылез из кабины и поинтересовался, кто он и зачем пожаловал. Перед Левкиным стоял человек лет тридцати пяти в новой гимнастерке без знаков различия, в таких же брюках и кирзовых сапогах. Худощавый такой, среднего роста, со смуглым лицом. Подумав, что инженер полка прислал на помощь техника, Левкин спросил:
— Вы ко мне? Техник по связи?
— Нет, — ответил незнакомец. — Я летчик. Недавно прибыл в полк. Назначен командиром экипажа на ваш самолет. Моя фамилия Симаков.
— А я Левкин... Разрешите доложить, товарищ командир, на самолете идут последние приготовления к полету.
— Хорошо, рад познакомиться, — пожимая руку технику, сказал летчик и добавил: — Хотел посидеть в кабине... Освоиться надо.
Летчик неловко забрался в кабину. У техника мелькнула мысль: «Из гражданских, видать. Воздушные трассы утюжил. Как-то он будет чувствовать себя над целью?»
Вскоре позвонили из штаба в землянку эскадрильи: «Подготовить самолет для облета». Комэск Василий Васильевич Вериженко решил заодно дать провозные новичку.
Левкин сильно волновался: он переживал и за свой самолет, и за нового командира экипажа. Но беспокойство техника было напрасным. Три полета по кругу и в зону прошли отлично. После четвертой посадки Вериженко вылез из кабины и разрешил Симакову сделать три полета самостоятельно. Задание летчик выполнил успешно. Когда он зарулил на стоянку, выключил моторы и выбрался из самолета, Василий Васильевич встретил Симакова одобрительными словами:
— Хорошо, так действуйте и дальше!
Тут же он отдал распоряжение адъютанту эскадрильи офицеру В. П. Харламову сообщить в штаб полка о допуске Ивана Николаевича Симакова к самостоятельным полетам на боевые задания.
Техник Левкин стоял невдалеке, все слышал и подумал: «Если наш Василий Васильевич так высоко оценил летчика, значит, неплохой у меня будет командир».
Уже в первых боевых вылетах летчик зарекомендовал себя умелым воздушным бойцом. Экипаж Ивана Николаевича Симакова в составе штурмана Григория Миневича, стрелка-радиста Ивана Прохуренко и воздушного стрелка Павла Карпенко быстро входил в боевой строй. Авиаторы метко бомбили железнодорожные узлы, громили вражеские укрепления, штурмовали эшелоны на полустанках. Им верно служил возвращенный к жизни скромными тружениками аэродрома бомбардировщик с бортовым номером «16».
На самолете Левкина у нас впервые стали делать по три вылета в ночь. Это было в разгар боев подо Ржевом и у Великих Лук.
Левкин умело организовывал работу подчиненных по подготовке машины к заданию. Первый и второй вылеты они готовили втроем: техник, механик и моторист. Когда самолет возвращался на аэродром, техник обычно сразу же вместе с летчиком опробывал моторы, затем, не слезая с плоскости, руководил заправкой машины. Механик в это время производил осмотр бомбардировщика. Если, по словам командира, в полете все было нормально, моторы полностью не раскапочивали. Моторист проверял исправность шасси и обеспечивал машину сжатым воздухом. Он же помогал оружейникам подвешивать бомбы. Из второго полета самолет встречали техник и механик, а из третьего — один Левкин. Так в экипаже был организован труд и отдых технического состава.
Левкин, как, впрочем, и многие его товарищи, убеждался на практике, что успех трех вылетов решает тщательная подготовка самолета днем к первому вылету, А что такое тщательная подготовка? Прежде всего это своевременное выполнение различных регламентных работ на боевой технике, грамотное обслуживание ее на земле, тщательный контроль за работой агрегатов и конечно же хороший ремонт после боевых повреждений.
Однажды ночью, возвратившись с боевого задания, Симаков зарулил машину на стоянку. Левкин, увидев пробоину на плоскости бомбардировщика, так и ахнул: «Как тебя стукнуло, дружище!» Вышли из своих кабин Симаков, Миневич, стрелки, подошли механик, моторист — все стали осматривать пробитое крыло. Видно было, как крупнокалиберный снаряд, пройдя сквозь плоскость, разрушил элерон и ушел на вылет.
— Да, счастье наше, друзья, что он не разорвался в этом месте, — трогая рукой пробоину, сказал Симаков.
— Невезучая наша машина, — смахивая с усов иней, подал голос Миневич. — Другая летает год — и ничего, а эту бьют и бьют.
— Нет, Гриша, машина эта, наверное, везучая, — возразил Симаков. — Ее враги колотят, а она летает и летает. — И, повернувшись к Левкину, спросил: — Правильно я говорю, техник?
— Наш бомбардировщик — самый счастливый! — сверкая глазами, ответил Левкин. — Вы знайте, к следующей боевой ночи он снова будет в строю.
— Вот и хорошо! — улыбнулся Симаков и вместе со штурманом и стрелками направился на командный пункт.