омерно. За год войны во многом выросло летное и тактическое мастерство экипажей при полетах ночью. За это время значительно пополнился и обновился парк боевых машин.
Для полетов на Берлин выделялись лучшие экипажи, летающие в любых погодных условиях дня и ночи. Несмотря на это, подготовка к каждому полету на аэродромах велась очень тщательно. Летный состав до мельчайших подробностей изучал объекты удара. Штурманы с наибольшей точностью производили навигационные и бомбардировочные расчеты.
По приказу командующего АДД тяжелым четырехмоторным самолетам ТБ-7 предстояло действовать с подмосковного аэродрома, двухмоторным Ил-4 — с аэродрома подскока. В назначенный день бомбардировщики перелетели с разных аэродромов в район Великих Лук. Такой выбор был неслучаен. В то время этот район был самой западной точкой нашей территории, обеспечивающей минимальное время полета к объектам удара. От нашей дивизии перелетели экипажи В. В. Вериженко, В. А. Трехина, И. В. Голубенкова, С. К. Бирюкова, К. И. Уржунцева, А. И. Баукина, а также летчики других частей и соединений. На этот аэродром также сели Герои Советского Союза А. И. Молодчий, П. А. Таран, В. А. Осипов и другие.
...День клонился к вечеру. Экипажи заняли свои места в кабинах. Все готово. С командного пункта доносится хлопок. В небе повисает зеленая ракета. Нарастает звенящий гул моторов. Тяжело нагруженные машины через определенный промежуток времени поднимаются в воздух. Полевой аэродром для дальних бомбардировщиков оказался весьма неудобным: грунт был неровный, вязкий, а за летным полем сразу начинался лес. Летчикам приходилось взлетать «с подрывом», а это было небезопасно, поскольку бомбардировщик еще не набирал нужной скорости. И только высокое летное мастерство, смелость и мужество позволяли командирам успешно поднимать крылатые машины в вечернее небо.
Самолеты легли на курс и вскоре уже летели над территорией, занятой противником. Где-то в стороне прошли наши истребители. Но вот они отстали, бомбардировщики остались одни. Продолжали полет с набором высоты, все дальше и дальше углублялись во вражеский тыл. Проходит час, другой, третий... Стрелка высотомера на корабле заместителя командира эскадрильи Героя Советского Союза Александра Молодчего показывает семь тысяч метров.
К Берлину его экипаж подошел первым. И сразу же над городом заметались прожекторы, ударили вражеские зенитки.
Ночь над Берлином лунная, темный массив затаившегося города хорошо просматривался сверху. Штурман Сергей Куликов вывел самолет на боевой курс. Вскоре послышался его голос:
— Бросаю бомбы!
Серия фугасок отделилась от корабля и устремилась вниз. Последовали мощные взрывы. Члены экипажа не успели обменяться впечатлениями, как самолет попал в пучок прожекторных лучей. Сразу стало светло как днем. Все пространство вокруг запестрело вспышками. Радист Саша Панфилов и стрелок Алексей Васильев не успевали предупреждать летчика:
— Разрывы слева... Спереди... справа... Сзади...
— Перестаньте считать, — приказал Молодчий. — Передайте на землю, что задание выполнили, возвращаемся домой.
Гитлеровские зенитчики решили во что бы то ни стало расправиться с советскими летчиками. Едва нашим самолетам удавалось вырваться из одного слепящего конуса, как их схватывал другой. Несколько минут продолжалась эта огненная карусель, но мужественные летчики выдержали ее.
К столице фашистской Германии подходили новые наши самолеты. С разных высот и направлений экипажи заходили на объекты, сбрасывали бомбы, вызывая на земле аожары и разрушения. Экипаж Героя Советского Союза Павла Тарана прямым попаданием фугасок взорвал в юго-восточной части Берлина цех артиллерийского завода. Столб огня взметнулся высоко в небо. Пожар распространился на всю территорию объекта. Экипажи Ивана Голубенкова, Алексея Баукина, Константина Уржунцева, Серафима Бирюкова, Василия Трехина подожгли на товарной станции эшелон с горючим. Багровое пламя поднялось вверх, и вскоре пожар охватил значительную часть станции.
Не совсем удачно сложился полет у командира эскадрильи майора Василия Васильевича Вериженко. На маршруте в районе Данцига его самолет был атакован двухмоторным ночным истребителем Ме-110. Благодаря высокой бдительности экипажа, и прежде всего начальника связи эскадрильи Георгия Мотова, который выполнял в полете обязанности стрелка-радиста, и воздушного стрелка Алексея Тубольцева, атака была отбита. Выполняя противоистребительный маневр, экипаж несколько отклонился от курса, потерял высоту и в результате с некоторым опозданием вышел на Берлин. Штурман Марк Иванович Ларкин точно вывел бомбардировщик на железнодорожную станцию. Небо расчертили десятки прожекторов. Вспышки снарядов гроздями повисли вокруг самолета. Уйти от лучей практически было невозможно. Вериженко поглубже опустил сиденье, включил в кабине полный свет и повел самолет, ориентируясь только по показаниям приборов. Несколько минут такого полета показались вечностью. И когда наконец самолет вырвался из зоны огня, члены экипажа облегченно вздохнули.
...Действия нашей авиации по Берлину во все последующие ночи были успешными. В полетах все больше и больше стали принимать участие четырехмоторные тяжелые бомбардировщики ТБ-7, которые брали на борт около пяти тонн бомб, имели отличное пулеметно-пушечное вооружение, могли летать на большой высоте и преодолевать огромные расстояния. Летчикам полюбились эти машины. Они испытывали чувство гордости за свою Родину, которая в труднейших условиях войны сумела построить такие могучие воздушные корабли.
Экипаж майора А. В. Додонова выполнил на этой машине десятки успешных боевых вылетов. Авиаторы наносили мощные удары по крупным железнодорожным узлам, аэродромам, укрепленным районам, расположенным в глубоком тылу противника. Додоновцы достигли таких дальних целей, как Данциг, Кенигсберг, Тильзит. В порту Данциг штурман С. Ф. Ушаков крупными бомбами взорвал склад топлива, в другой раз уничтожил причал.
Мужественным и находчивым бойцом в дальних полетах зарекомендовал себя стрелок-радист сержант Д. И. Чхиквишвили. Много раз он спасал экипаж от вражеских истребителей, неотразимым огнем заставлял стервятников прекращать атаки. Еще в начале войны стрелок смастерил на своем корабле оригинальный броневой фартук, вращающийся вместе с турелью. В хвост самолета, где было непростреливаемое пространство, он попросил установить дополнительный ШКАС. Ленты его снаряжались только трассирующими пулями. К спусковому механизму пулемета Давид Чхиквишвили прикрепил трос и во время полета привязывал его к ноге. Таким образом он отбивался от истребителей противника, пытавшихся зайти в хвост бомбардировщику.
В первых же вылетах его рационализация как нельзя лучше оправдала себя. Каждый раз после воздушного боя на броневом фартуке стрелка оказывалось по нескольку царапин от вражеских пуль. Однажды в жаркой схватке с «мессерами» Давид был ранен в ногу. Но воин не покинул башню до конца полета. За первый год войны Чхиквишвили сбил семь фашистских истребителей. За исключительную отвагу и смелость в бою он одним из первых среди воздушных стрелков-радистов был награжден орденом Ленина...
Августовский день был уже на исходе, когда экипажи тяжелых бомбардировщиков стали подниматься в небо. Они летели бомбить Берлин. Впереди боевого порядка шел экипаж М. В. Водопьянова. Бывалый летчик хорошо знаком с воздушной дорогой к фашистскому логову. За ним следовали экипажи А. А. Курбана, С. А. Асямова, Э. К. Пусэпа, М. М. Угрюмова, А. И. Панфилова, В. Д. Бидного, В. А. Кубышко и других. В ту ночь на объекты Германии вылетало самое большое количество дальних бомбардировщиков.
Поднял свой корабль и майор Додонов. Ушаков, рассчитав курс, занялся определением направления, ветра. Лейтенант Николай Васильченко, сидевший в самом носу кабины, старался помочь штурману. Он внимательно следил за небом, измерял высоты звезд, что-то рассчитывал на линейке и делал пометки на полетной карте. Давид Чхиквишвили чутко ловил в эфире сигналы радиомаяка. Время от времени он сообщал на командный пункт о воздушной обстановке.
Следуя в общем боевом порядке, бомбардировщики все дальше и дальше уходили на запад. Ушаков тщательно проверял расчеты. Ошибиться нельзя — горючего в обрез, да и блуждать по вражескому тылу небезопасно. Молчание нарушил Додонов. Он увидел впереди справа в двух местах зарево пожаров, лес прожекторов, пальбу зениток и спросил у штурмана:
— Сергей, откуда такой фейерверк взялся?
— Работают наши, — ответил Ушаков и пояснил: — «Ильюшины» бомбят Кенигсберг.
Бомбардировщик шел на большой высоте. Впереди был уже виден Одер, и вдруг под одним из моторов появилось пламя. Додонов приказал борттехнику:
— Выяснить, в чем дело.
Борттехник Прокофьев полез в плоскость. Устраняя неисправность, он пробыл там несколько минут. Поднявшись в кабину, доложил:
— Прогорел клапан воздушного самопуска. Третий двигатель работает с перебоями.
— До основной цели дойдем? — спросил командир.
— Лучше бомбить запасную, — предложил штурман. Досадно было, что так получилось: до Берлина рукой подать, а приходится идти на другую цель. Решили ударить по Штеттину.
— Курс триста сорок! — проговорил Ушаков. Вскоре экипаж увидал над Штеттином несколько пачек САБов, а на земле — разрывы. Прожекторы обшаривали воздушное пространство.
— Видать, для многих экипажей Штеттин — основная цель, — желая успокоить товарищей, сказал лейтенант Васильченко.
— Видимо, так... — недовольно согласился майор Додонов.
Гитлеровцы, очевидно, не ожидая налета наших самолетов на Штеттин: были настолько спокойны, что в ряде кварталов города даже не соблюдали как следует светомаскировку.
— Самоуверенные, наглецы, — ворчал Сергей Ушаков, выводя самолет на боевой курс. — Сейчас вы получите...
Воспользовавшись светом «люстр» и первыми пожарами, полыхавшими на Штеттинском железнодорожном узле, Ушаков спокойно прицелился, и тяжелые бомбы устремились к земле. Все они легли на площадку товарной станции, вызвав там огромной силы взрыв. Облегченный корабль и на двух моторах благополучно прибыл на свой аэродром.