Бомбардировщик Шевелева удачно проскакивает огневой заслон и устремляется к цели. Кругом настоящее пекло. Но Антон забывает о возможности маневра. Только бы выдержать по всем правилам боевой курс, чтобы обеспечить меткое бомбометание! Иван Кутумов старается получше прицелиться и подбавить фашистам огоньку. Нажата боевая кнопка. Секундная стрелка словно замедляет бег. Куда упадут бомбы?.. Молнией бьет вспышка. Здорово! Удар по центру цели.
Курс домой. Разрывы сзади, сбоку, выше и ниже. Шевелев делает пологий разворот влево, и снаряды рвутся правее. Внезапно он убирает газ. Теперь целый шквал огня терзает пустоту впереди. Так же неожиданно для зенитчиков Антон увеличивает скорость, идет со снижением. Теперь воздушные стрелки наблюдают вспышки зенитных снарядов за хвостом самолета. Полный порядок! Зенитчикам уже не догнать бомбардировщик.
Проходит еще несколько тревожных минут. Экипажу надо преодолеть зону действия ночных истребителей. И здесь удача. Общее напряжение воинов спало, когда штурман Кутумов весело объявил:
— Пошли домой. Полный вперед!
Облегченный корабль споро летел на восток. Обратный путь экипажем был пройден за четыре часа и завершился благополучной посадкой...
Вскоре в полк снова пришел приказ: повторить бомбовый удар по железнодорожному узлу Кенигсберг. Некоторые летчики недоумевали:
— Эшелоны сожгли, станцию разрушили. Надо ли опять туда лететь?
— Вот стратеги нашлись! — возмутился Шевелев. — За сорок восемь часов немцы могли восстановить все путевое хозяйство узла и пустить поезда.
Действительно, Кенигсбергский железнодорожный узел был нужен врагу до зарезу: через него шли нагруженные войсками и техникой поезда к Ленинграду и Ржеву, Орше и Бобруйску. И поэтому немцы сразу же после налета советской авиации принялись восстанавливать свои коммуникации, Это хорошо подтверждали фотоснимки, привезенные воздушным разведчиком через сутки после удара.
Подготовка к полету шла своим чередом. Казалось, все было ясно и понятие, но, несмотря на это, все мы несколько часов сидели в землянке за полетными картами со схемами железнодорожного узла, производили всевозможные расчеты и вычисления, договаривались о действиях яа маршруте и над целью. Как всегда, особое усердие в этом деле проявляли Шевелев и его товарищи по экипажу.
Много разговоров велось о тактике. Она частенько менялась, и это закономерно. В ту памятную ночь был предпринят «звездный» налет нашей дивизии. Бомбардировщики должны нанести одновременный удар по цели с разных сторон и с различных высот. Мы с заместителем командира эскадрильи капитаном Белоусовым находились в соевом порядке полка и хорошо видели, как быстро менялась наземная и воздушная обстановка. Немецкие прожекторы вспыхивали то там, то тут. Истребители-перехватчики пускали цветные ракеты, гонялись за отдельными самолетами.
Как всегда, своевременно сброшенные светящиеся бомбы озарили все. От их света блекли прожектора. Воспользовавшись этим, экипажи делали свое, казалось, обычное дело... В этой обстановке Антон Шевелев со всем экипажем вновь проявил незаурядное мастерство. Нарушать заданную высоту полета было недопустимо, изменить заход — тем более. Оставалось маневрировать скоростью, идти на цель небольшой змейкой. Кутумову надо было глядеть в оба, не упустить момент сбрасывания бомб. Вот отчетливо стала видна железнодорожная станция. «Опять составы натащили!» — подумал летчик. Не выдавая волнения, которое неизбежно возникает даже у самого закаленного воздушного бойца, Шевелев искусно спланировал на цель, потом почти повис над объектом удара. Сброс! И снова на эшелоны полетели фугасные и зажигательные бомбы. А потом последовали отточенный противозенитный маневр и умелый уход от цели...
И так действовали экипаж за экипажем. Четко работали штурманы. В минуту выполнялось пять-шесть бомбометаний. За ночь летчики нашего соединения сбросили около семидесяти тонн различных по назначению и калибру бомб, вызвав на железнодорожном узле Кенигсберг большие пожары и причинив врагу большой урон.
Некоторые наши самолеты получили повреждения. На кораблях летчиков Федора Завалинича, Валентина Скворцова, Георгия Десятова, Бориса Кочнева было обнаружено по нескольку пробоин.
— С дырками прилетать не годится, — говорил Шевелев товарищам, осматривая свой невредимый бомбардировщик. — Надо уметь обманывать врага!..
Уметь обманывать врага! Этот своеобразный девиз стал законом для Антона Антоновича Шевелева и его экипажа. Не было ни одной ночи, позволяющей вести боевые действия, когда бы он ни поднимал в воздух свой краснозвездный самолет. Экипаж Шевелева летал в снег и в дождь, в облаках и за облаками, бомбил со средних высот и с бреющего полета, беспощадно уничтожал живую силу и технику гитлеровских захватчиков. За «образцовое выполнение боевых заданий, проявленное мужество и героизм заместителю командира эскадрильи А. А. Шевелеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Штурман Иван Кутумов награжден несколькими боевыми орденами.
Изменчива и коварна погода над зимней Балтикой. Даже в те редкие ночи, когда над аэродромом рассеивались облака, где-нибудь над побережьем уплотнялся туман и мешал нашей боевой работе. Так было и на этот раз. На маршруте к заданной цели — порту Мемель — бомбардировщики полка попали в низкую облачность. Интенсивное обледенение не позволило экипажам пробиться вверх. Идти под облаками было трудно. Многие летчики повернули тогда обратно и сбросили бомбы на запасную цель. Но нависшая мутно-серая стена не остановила экипажи Антона Шевелева, Владимира Уромова, Анатолия Иванова и Владимира Иконникова. Они достигли порта Мемель. Внизу, у портового причала, вдруг мелькнул транспорт. Экипаж Шевелева тотчас атаковал его. Набрать необходимую высоту было некогда, летчики опасались потерять транспорт в густой дымке. Штурман мгновенно сбросил бомбы. Послышался грохот взрыва, взметнулись вверх столбы огня и воды... Сильным ударом взрывной волны швырнуло в сторону самолет. Действуя как верткий и расчетливый истребитель, Шевелев выровнял бомбардировщик у самой воды.
— Так можно и окунуться, — с тревогой в голосе проговорил радист Бондарец.
— Ничего. Мы еще не раз после войны окунемся в нашей Балтике... — желая ободрить товарища, сказал штурман.
Но не суждено было сбыться мечте Ивана Кутумова.
В то время, когда наш полк выполнял задания командования по проводке каравана морских судов в Мурманск и Архангельск, мы вылетели на бомбардировку порта Киркенес, где, по данным разведки, стояли на заправке транспорты и торпедные катера противника. Кутумов поднялся в воздух с заместителем командира полка подполковником Борисом Исааковичем Азгуром. Полет к цели проходил нормально. Экипаж успешно отбомбился, вызвав в расположении порта большой пожар. Хорошо поработали и другие летчики. Обратный путь протекал благополучно. Сильный попутный ветер как бы подгонял идущие с задания самолеты.
Беда нагрянула внезапно. На подходе к аэродрому летчиков застиг сильный снегопад. Многие экипажи с трудом произвели посадку. А стихия продолжала бушевать. Сила ветра доходила до двадцати метров в секунду. Видимость практически равнялась нулю. И вот в такой обстановке в воздухе осталось восемь экипажей, в том числе и самолет Азгура. Все мы выскочили из землянки и, несмотря на сильный снегопад и порывистый ветер, долго прислушивались к тревожному гулу бомбардировщиков. У каждого в голове рой мыслей: скоро ли пройдут заряды? Хватит ли у товарищей горючего? Что надо сделать, чтобы благополучно посадить машины?
Здесь же, у командного пункта, стоял и командир нашей оперативной группы Герой Советского Союза полковник В. И. Щелкунов. Подняв голову, он долго прислушивался к гулу самолетов. Возле него собрались авиаторы
— Что будем делать, товарищ полковник? — пытаясь перекричать буран, спросил замполит майор Куракин.
— Надо ждать, когда пройдет заряд, — нехотя ответил Щелкунов.
— А как скоро он пройдет? — интересовались летчики.
— Синоптики обещают через тридцать — сорок минут.
— Хорошо бы так...
Но на этот раз прогнозы метеорологов не оправдались. Небывалый по силе снежный буран продолжал свирепствовать. Оставалось одно — передать экипажам приказ, чтобы они следовали на другие точки. И Щелкунов скомандовал по радио:
— Посадку разрешаю на запасном аэродроме! На маршруте подполковник Азгур понял, что экипажу не дотянуть до заданной точки.
— Сколько лететь туда? — спросил он у штурмана.
— Около часа, — ответил Кутумов.
— Будем садиться в поле. Горючего осталось на один-два круга.
Вместе с Кутумовым Азгур подобрал небольшую заснеженную поляну и повел самолет к земле. Хотя снегопад и прекратился, но видимость была очень и очень плохой. Включив подкрыльную фару, летчик осторожно, как бы на ощупь, продолжал снижаться. Штурман монотонно отсчитывал высоту, скорость. Вот уже совсем рядом заискрился снежный покров, замелькали кусты... И вдруг послышался тревожный крик Кутумова:
— Отверни, сосна!
Азгур успел только нажать на правую педаль, и в это время ствол низкорослого кряжистого дерева врезался в кабину, придавив штурмана к спинке сиденья. Раздался удар. Полетели в стороны обломки кабины, закружился в предутренней дымке столб снежной пыли, послышался стон, предсмертный стон штурмана. Так погиб наш боевой друг замечательный штурман Иван Кутумов.
По приказу Ставки
Над Баренцевым морем
В двадцатых числах мая 1942 года к нам на аэродром неожиданно прибыл заместитель командующего авиацией дальнего действия генерал-майор авиации Н. С. Скрипко. По его приказу был собран летный состав.
— Приступим сразу же к делу, — обратившись к присутствующим, начал генерал. — Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед вами задачу обеспечить беспрепятственный проход караванов морских судов союзников в порты Мурманск и Архангельск. Командующий АДД поручил выполнение этого важного задания 36-й авиационной дивизии. Оперативную группу возглавит командир со