Духовщина... Этот небольшой районный центр Смоленщины расположен в лесу, окружен глубокими и длинными балками. Именно здесь в 1941 году гитлеровцы сосредоточили отборные силы бронетанковых механизированных войск для решительного броска на Москву. Здесь нам, ветеранам полка, пришлось много раз бомбить танки и мотомехвойска противника. Мы теряли боевых товарищей, самолеты, но не падали духом, потому что верили, что и на нашей улице будет праздник.
По всему огромному советско-германскому фронту фашистские полчища под натиском наших войск откатывались на запад. И это воодушевляло каждого из нас на новые славные дела. Вот и сейчас, перед вылетом на задание, мы в готовности сидели в землянке. Лица летчиков светятся улыбками. Склонившись над картой Смоленского района, о чем-то горячо разговаривают заместитель командира эскадрильи капитан Сергей Карымов и начальник связи подразделения лейтенант Артем Мартемьянов. До меня доносились обрывки фраз: «воздушный бой...», «сбили двух...». Да, этим воздушным бойцам есть что вспомнить. Здесь, на Смоленщине, в первые месяцы войны авиаторы уничтожили несколько вражеских танков и самоходных орудий, в воздушных боях сбили три самолета противника. Было и такое — с горящего самолета прыгали они с парашютами, на их глазах гибли боевые друзья. Но ничто не поколебало их твердой воли и веры в нашу победу. Чуть дальше сидят в ожидании вылета летчики Володя Уромов, Слава Кибардин, штурманы Слава Колчин и Петя Шевченко. Они вспоминают о тяжелых и жарких воздушных боях на дальних и ближних подступах к столице, об уничтожающих бомбовых ударах по врагу...
За тридцать минут до взлета экипажи получили очередную задачу, ознакомились со сводкой погоды, уточнили данные связи и опознавательный сигнал «Я свой самолет», поставили точное время. И когда прозвучала команда «По самолетам!» и мы разошлись по аэродрому, то увидели в вечернем небе самолет-разведчик. Он летел на большой высоте, то и дело менял курс. Вскоре поступил сигнал о рассредоточении самолетов и немедленном взлете. Все заторопились. Каждый хотел побыстрее подняться в воздух, и потому несколько нарушилась очередность взлета. Мы с командиром подполковником Чеботаевым тоже вырулили на старт и с ходу пошли на взлет. Загруженный самолет нехотя оторвался от земли и стал медленно набирать высоту.
— Лысенко! — обратился командир к стрелку-радисту. — Что там сзади нас творится?
— Самолеты продолжают взлет.
— Передайте на командный пункт: техническому составу уйти в укрытия, летным экипажам действовать над целью по отработанной схеме.
— Есть, передать! — бодро ответил радист. На душе становится спокойнее. Подойдя к исходному пункту маршрута, я дал расчетный курс. Командир быстро развернул самолет в нужном направлении и спросил радиста:
— Сколько взлетело машин?
— Тридцать пять вступили в радиосвязь с землей: восемнадцать наших, остальные от сто девятого полка.
— Порядок! — весело отозвался Чеботаев. Так начался наш первый полет во время наступательной операции «Суворов». В целом он был несложным: маршрут пролегал по известной трассе над Ярославской, Калининской и Смоленской землей. Дул попутный ветер, и мы довольно скоро прошли Московское море, пересекли Волгу у Ржева и вышли на город Белый. Далее местность была мне хорошо знакома. Чеботаев, видимо, заметил мою возню в кабине, спросил:
— Что, волнуешься, Алексей Иванович? Видать, родные места узнал?
— Узнал, командир, очень хорошо они запомнились мне. Видишь, пролетели город Белый, реку Межа, массив Свитских мхов. Теперь до нашей цели рукой подать.
— Теперь мне ясно, почему ты рвался в этот полет да еще роль лидера-осветителя захватил, — подтрунивал подполковник. — Смотри «люстры» повесь как надо!
— Уж постараюсь, — в тон командиру ответил я и принялся готовить оборудование к работе. Ввел в прицел необходимые данные, поставил в рабочее положение электросбрасыватель. Предупредил командира о боевом курсе, высоте и скорости.
Вскоре впереди показалось продолговатое озеро. У западного берега его, где пересекается грунтовая дорога с узкоколейкой, виден райцентр Пречистое, за ним село Береснево. Внизу полыхали зарницы артиллерийской перестрелки. Но вот с двухкилометровой высоты отчетливо стал виден паук проселочных дорог, а в центре — городок Духовщина. Открываю бомболюки, включаю внутреннюю связь. Внимательно и неотрывно наблюдаю за землей. Как было условлено, наши наземные войска при нашем подходе к цели должны давать в сторону вражеского укрепрайона серии красных ракет.
— С земли нам сигналят! — доложил стрелок-радист Лысенко.
— Боевой! — с волнением говорю командиру, уточняю прицел и доворачиваю самолет влево.
Проходит несколько секунд — нажимаю на боевую кнопку, и светящиеся бомбы вспарывают темноту. Послышался голос стрелка-радиста:
— Горят все десять факелов, по ним бьют «эрликоны»!
— Пусть бьют! Вот им сейчас покажут, как надо бить! — возбужденно отозвался Чеботаев. Потом командирским тоном добавил: — Пойдем с набором высоты по кругу, посмотрим работу наших соколов.
Сверху хорошо было видно, как бомбардировщики преодолевали огонь и сбрасывали в заданный квадрат одну серию бомб за другой. Возникли первые пожары, последовали взрывы.
Через заданные временные интервалы серии САБов сбрасывают экипажи Ивана Федорова, Антона Шевелева и Георгия Десятова. И снова на освещенный укрепрайон летят фугасные и зажигательные бомбы. Вот над объектом взметнулся огромный столб огня. Видно, кто-то угодил в склад боеприпасов...
В этом полете мы также видели, как у села Старое Селище работали экипажи братской 36-й авиадивизии. Товарищи действовали по соседнему немецкому узлу сопротивления. Особенно хорошо у них было организовано освещение, и, видимо, поэтому серии бомб ложились очень кучно, вызывая большие пожары и мощные взрывы.
Наш стрелок предупредил командира о том, что в воздухе снуют ночные истребители Ме-110. Вскоре их заметили наши летчики. Фашисты пытались подойти к бомбардировщикам и нанести внезапный удар. Но экипажи предупреждали маневр гитлеровцев и открывали огонь раньше. И все-таки «мессерам» удалось поджечь один наш самолет. Он сразу воспламенился, но продолжил полет. Видимо, летчик из последних сил боролся за жизнь экипажа и машины, пытался сбить пламя, уйти подальше от опасного места. Но все попытки оказались тщетными: бомбардировщик, словно огненная комета, упал на землю. Узнать, кто вел машину, сразу нам не удалось. Все стало известно, когда мы прилетели на аэродром, — не вернулся с задания экипаж лейтенанта Анатолия Фалалеева. В нашем полку он сделал десятка полтора боевых вылетов. Авиаторы били врага смело, напористо... И вот их не стало в нашей фронтовой семье... На КП мы узнали и «авторов» мощного взрыва. Ими оказались летчик Алексей Касаткин и штурман Аркадий Черкашин.
Нашему соединению была поставлена и другая, не менее важная задача — блокировать пути подвоза вражеских войск и техники по железным дорогам Орша — Смоленск и Витебск — Смоленск. С этой целью наши полки несколько ночей подряд бомбили железнодорожные узлы Витебск, Орша, станции Городок, Лиозно. Несмотря на сильный зенитный огонь, экипажи, проявляя исключительное мужество и отвагу, точно выходили на заданные объекты, громили подвижной состав и станционные сооружения оккупантов. Потом воздушная разведка и донесения партизан подтвердили, что из-за сильного разрушения путевого хозяйства станция Лиозно была выведена из строя на двое суток. Таким образом, военные составы с важными грузами, вышедшие из Витебска, не могли следовать на Смоленский железнодорожный узел.
8 сентября 1943 года героически погиб командир эскадрильи 42-го авиационного полка капитан Васильев. Он был любимцем боевого коллектива. Накануне дня вылета его вызвал командир полка подполковник А. Д. Бабенко и сказал:
— Пойдете на воздушную разведку. Вам надлежит вскрыть интенсивность движения поездов на участках железных дорог Невель — Витебск — Орша, Орша — Смоленск — Ярцево, а также определить места наибольшего скопления составов...
— Все понятно, товарищ командир. Но у меня есть одна просьба. Если бы вы только разрешили... — Командир насторожился. А Васильев тихо, почти шепотом продолжал: — Взять в бомбоотсеки десяток бомб.
— Но ведь не положено разведчику брать бомбы...
— Почему это не положено! — неожиданно вспылил Васильев. — Два года оккупанты топчут Смоленскую землю, издеваются над моими родными, односельчанами, а я должен впустую утюжить воздух. Я считаю, что это нерентабельно в наших условиях!
— Вас посылают не утюжить воздух, а на разведку!
— Если без бомб — значит, утюжить!
Бабенко сдался и разрешил Васильеву подвесить на внутренние держатели десять зажигательных бомб. Тщательно осмотрев машину, Васильев взлетел и взял курс на запад. Выполняя сложный маршрут на переменной высоте, искусно огибая объекты наблюдения, летчик и штурман то и дело давали стрелку-радисту старшине Михаилу Ермилову разведданные, которые тот быстро кодировал и передавал на КП. На железнодорожных станциях Лиозно и Городок, на узле Витебск экипаж обнаружил большое скопление эшелонов. По вызову Васильева немедленно были подняты в воздух два бомбардировочных полка нашей дивизии, которые нанесли удар по эшелонам противника, причинив ему огромный ущерб.
Полет уже подходил к концу. Неожиданно экипаж заметил западнее города Ярцево, на станции Присольская, три состава. Один состоял из цистерн с горючим. Командир, не раздумывая, развернулся и твердо произнес:
— Сейчас ударим по составам! Рассчитывай, штурман, прицельную серию!
Васильев направил корабль на станцию и еще крепче сжал в руках штурвал. Как только бомбардировщик разгрузился над эшелонами, вся станция точно встрепенулась от спячки. К самолету потянулись разноцветные трассы снарядов. Тотчас загорелось правое крыло, и сразу же, будто поперхнувшись, зачихал мотор.
— Командир взрываются цистерны, горят эшелоны! — кричал стрелок-радист Ермилов.