— Еще заход! — подал сигнал Ленькин.
Мы развернулись в стороне от цели. Ввели поправку в курс на боковой ветер. И снова в колонне звеньев на хорошей скорости зашли на переправу. К этому моменту противник несколько оправился и встретил нас сильным зенитным огнем. Проклятые «эрликоны» мешают хорошо прицелиться. Серии бомб с внутренних держателей опять легли с перелетом. Теперь они рвались больше в воде и на противоположном берегу, на окраине населенного пункта, откуда вели огонь зенитчики.
— Переправа цела! — доложил наш новый воздушный стрелок-радист Н. М. Суббота.
— Видно, не доросли еще... Черт! — зло выругался Стогниев.
«Мосты, переправы, корабли в море редко кому из летчиков удавалось уничтожить с первого удара, — мысленно возразил я командиру, — да еще таким малым количеством экипажей». Мы летели весь путь до аэродрома молча. После посадки пошли на командный пункт доложить о результатах вылета. По дороге я не удержался и ответил Стогниеву на его брошенную в полете фразу:
— Ты, Григорий, может, и прав, что мы не доросли до того, чтоб с ходу разрушать переправы. Но разве можно ее разбить таким малым нарядом самолетов?
Стогниев посмотрел мне в глаза и медленно, подчеркивая каждое слово, ответил:
— Если другого выхода нет — можно!
На вопрос же подполковника Поручаева, что надо сделать, чтобы уничтожить переправу, Стогниев, не задумываясь, сказал:
— Лучше подготовиться на земле, — и, посмотрев в мою сторону, добавил: — Увеличить наряд самолетов.
Командование приняло решение — произвести повторный удар по переправе. Мы стартовали с аэродрома двумя смешанными девятками; во главе нашей эскадрильи опять был старший лейтенант Ленькин, замыкающей шла эскадрилья капитана Голубенкова. Весь маршрут до цели проходил спокойно. Ветер был попутный, и мы сравнительно быстро долетели до Екабпилса. Здесь шли бои. Город горел, густой дым поднимался вверх.
Вскоре на пригорке показался хутор. Отсюда должен начаться штурм вражеской переправы. От хутора до цели двадцать километров, несколько минут полета. За это время мы должны перестроиться в колонну звеньев, уточнить прицельные данные для сбрасывания ротативно-рассеивающих бомб. Все это должно быть выполнено точно и быстро.
И вот с флагманского самолета поступила команда:
— Боевой!
Звенья одно за другим устремились в направлении к переправе. Вскоре показалось ее темновато-серое полотно, по которому с небольшими интервалами двигались автомашины и другая военная техника.
— Сброс! — кричит Вениамин Рочев — штурман из экипажа Ленькина. И РРАБы полетели вниз со всех самолетов первого звена. Лопаются металлические пояса, аппараты раскрываются, и разлетаются бомбы. Вдогонку им летят бомбы второго, третьего... И тут же расчертили небо трассы зенитных снарядов.
— Переправа рушится! — доложил наш стрелок-радист сержант Николай Суббота.
— Спасибо, видим сами! — ответил Стогниев. Много бомб угодило в тот конец переправы, который крепился к левому берегу реки. Отчетливо было видно, как дыбились на воде понтоны, взлетали на воздух настилы, опрокидывались шедшие по ним машины. Но большая часть переправы, закрепленная на правом берегу, уцелела. И теперь ее несло по течению на середину русла, прибивало к берегу.
По заданию мы должны были сбросить бомбы с внутренних держателей по скоплению вражеской техники у переправы. Но теперь все менялось. Надо было любой ценой разрушить уцелевшую цепочку понтонов, иначе немцы очень скоро смогут восстановить переправу. Такое решение и принял старший лейтенант Ленькин.
И вот мы снова над целью. Открыли люки. Введены необходимые поправки, так как заход делаем против ветра. Несколько томительных секунд — и наши бомбы в клочья разнесли восточный конец переправы, вскопали берег, где немцы организовали заправку автомашин. Но и фашисты не дремали. Зенитчики встретили нас сильным огнем. Некоторые самолеты получили пробоины.
В последующие дни два полка нашей дивизии поддерживали с воздуха наземные войска, которые вели тяжелые бои на рубеже реки Западная Двина от Риги до Крустпилса и в районе Резекне. На этот раз в боях отличились экипажи летчиков Ивана Зуева, Алексея Провоторова, Сергея Молочкина, Николая Булыгина, Владимира Уромова, Михаила Тарасова. Метким бомбометанием они уничтожили несколько танков и автомашин с войсками противника, а их воздушные стрелки сбили три истребителя.
На подступах к Москве
Огненный таран
Вечером 3 июля, когда был завершен еще один день войны, поступило распоряжение — собрать личный состав у КП полка. Брезентовый городок быстро опустел. Мы слушали выступление по радио И. В. Сталина.
И вот прозвучали последние фразы речи, а мы стоим в глубоком молчании... Первым взял слово заместитель командира полка по политчасти батальонный комиссар С. В. Ершов. Окинув взглядом притихших воинов, он тихо произнес:
— Товарищи! Председатель Государственного Комитета Обороны товарищ Сталин обратился к советскому народу с речью, в которой изложил неотложные задачи не борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, разъяснил справедливый характер Отечественной войны, священную обязанность каждого советского человека защищать Родину, отстаивать завоевания социализма. Наша родная партия призвала советский народ к мужеству и героизму на фронте, к самоотверженному труду в тылу. Партия обратилась к рабочему классу, колхозному крестьянству и интеллигенции с призывом: «Все для фронта! Все для победы!»
Ершов на минуту умолк. Затем, повысив голос, продолжал:
— Перед нашей Красной Армией партия поставила задачу — отстаивать каждую пядь родной земли, драться до последней капли крови за наши города и села, изматывать в оборонительных боях гитлеровские войска, а потом разгромить и изгнать их с советской земли. Вы хорошо знаете, что наша тяжелобомбардировочная авиация является частицей армии, ее ударной силой, на нее возлагаются большие задачи... Поклянемся, что мы будем мужественно и стойко, не щадя своей жизни, бороться в ненавистным врагом!
— Клянемся! — разом ответили командиры и красноармейцы.
После батальонного комиссара встал майор Юспин:
— Перед нашим соединением, полком поставлена новая задача: с рассветом пятого июля всеми находящимися в строю самолетами атаковать вражескую переправу через реку Березина возле Борисова. Оставив Минск, войска Западного фронта ведут в этом районе тяжелые оборонительные бои, они наносят контрудары по врагу с целью ликвидации его плацдарма. Нам приказано любой ценой уничтожить переправу, не дать противнику расширить плацдарм, продвигаться в направлении Орша, Смоленск. Разведку района цели ведет двести четвертый полк пятьдесят первой дивизии нашего корпуса. — Сделав небольшую паузу, Юспин спросил: — Вопросы есть?
— Есть! — послышался голос штурмана эскадрильи Хайрулы Муратбекова. — Какая нагрузка планируется на самолеты?
— Шесть «соток» в фюзеляж, два РРАБа на наружной подвеске.
— Где будем садиться после задания? — поинтересовался летчик Василий Кайнов.
— На другой полевой аэродром, — ответил Юспин. Уже наступили вечерние сумерки, когда летные экипажи расходились по палаткам. Шли не спеша, оживленно разговаривали. Все были под впечатлением выступления Председателя Государственного Комитета Обороны.
— Теперь понятно каждому, чего добивается фашистская Германия... — взволнованно говорил штурман звена Дмитрий Гаврюшин.
— И наши задачи ясны. Надо только быстрее их довести до народа, когда он разберется, что к чему, — горы свернет! — в тон Дмитрию сказал командир звена Сергей Карымов.
— А у меня сейчас такое чувство, такой настрой, что хочется летать и летать, как поганую тварь, бить и бить фашистов, — горячо отозвался летчик Николай Булыгин.
В этот памятный вечер у палаток долго звучали взволнованные голоса воздушных бойцов. Да, все они были готовы на любые жертвы ради спасения родной земли.
Пятого июля, чуть забрезжил рассвет, аэродром сразу ожил. Бомбардировщики выруливали на старт. Первым поднялся в воздух заместитель командира эскадрильи Зуев, с ним шли еще два экипажа. Товарищам предстояло подавить зенитные средства противника на подходах к цели. С интервалом в десять минут взлетели две сборные эскадрильи нашего полка для нанесения ударов по переправам через Березину. Из 200-го и 204-го на выполнение этой же задачи поднялись по одной.
Мы с Григорием Стогниевым летим в группе капитана Голубенкова. Еще издали увидели над районом переправы белые шапки разрывов зенитных снарядов, цепочки трассирующих пулеметных очередей, а между ними — маневрирующие бомбардировщики. Это однополчане во главе с коммунистом Иваном Зуевым глушат фашистских зенитчиков осколочными бомбами.
Как только под нами оказался знакомый населенный пункт, от которого начиналась линия боевого пути, Голубенков подал сигнал:
— Освободить коридор!
И тут же звено Зуева отвалило от цели, освобождая нашей группе путь. Впереди справа была переправа через Березину. По ней двигались танки и автомашины. Прильнув к прицелу, Владимир Шведовский внимательно следил за целью. Довернув самолет вправо, он нажал на боевую кнопку сбрасывателя. Ротативно-рассеивающие бомбы, отделившись от самолета, лопаются моментально, и сотни мелких бомб с кораблей первого и второго звеньев падают вниз. Вот они рвутся рядом с переправой, но не попадают в цель. В некоторых местах с переправы снесло настилы, но ее полотно по-прежнему оставалось целым. По нему торопливо ползут танки...
В эскадрилье Голубенкова замыкающим летит звено старшего лейтенанта Карымова. До начала войны оно по всем видам боевой и политической подготовки имело высший балл, занимало ведущее место в соединении. Внешне Карымов всегда спокоен. Но это спокойствие особенное, про него говорили в полку, что в нем сидит «тихое упрямство».
И действительно, увидит, бывало, Карымов что-либо дельное у товарищей и, пока не разберет