Арине Родионовне в деревню…
Ненужных знаний всё безумней плен,
сюжеты всё абсурднее, больнее…
Вот так ведь и помрёшь, как Гуинплен
в объятиях Тобосской Дульсинеи.
Перекличка с соседями
Я пишу о любви. И слова прорастают, как зёрна,
или даже летят к небесам, как бесстрашные птицы…
А соседи мои шумно смотрят немецкое порно,
в коем стайка девиц ждёт услад от разносчика пиццы.
Ой вы, ямб да хорей, заповедный удел одиночек!
Вы — последний платёж в кем-то свыше назначенной ссуде…
У соседей безумствует с дамою водопроводчик,
оснащённый гораздо богаче, чем прочие люди.
Я пою небесам, как Шевчук про последнюю осень,
и текстура стиха излучает сиянье, как страза…
У соседей уже шесть на шесть или восемь на восемь,
и не важен ни пол, ни строение малого таза.
Ставлю точку, воспев свою Самую Лучшую Леди,
распахнув свое сердце, как будто бы форточку — настежь!
И, практически в такт с эпохальным крещендо соседей,
я, прочтя то, что создал, подумаю:
Das Ist Fantastisch!
Двухфазная любовь
В начале двадцать первого столетия
на вечеринке, в дискотечном дыме
они друг друга неслучайно встретили —
и воздух заискрился между ними.
Друзья их улыбались: «Перебесятся!».
На них дивились многие в округе…
А им плевать. Четыре долгих месяца
они души не чаяли друг в друге.
Они в кино, в гостях, в театрах, прачечных
общались, как герои «жёлтых» хроник.
От их страстей, безумных и горячечных
трещал то стул, то стол, то подоконник.
Но ведь любовь трудней добычи радия.
Она растёт — пойми, с какого сора…
В какой-то миг физическая стадия
перетекает в фазу разговора.
Вот в тот момент как раз-то всё и кончилось,
не стало ни Ромео, ни Джульетты.
Любовь пожухла, съёжилась и скорчилась,
истёрлась в пыль, упала в воды Леты.
Над ними призрак быта одинокого
маячит вновь. И гладь небес свинцова…
Она читает раннего Набокова.
Ему милее поздняя Донцова.
БАБУЛЯ НАДВОЕ СКАЗАЛА(избранные одностишия)
Дай Бог нам сдать зачёт по атеизму!..
Ваш вес в кг — как рост мой в сантиметрах…
Любой ценой — но только чтоб бесплатно…
«Винченцо! Ты б сходил в сельмаг за луком…»
У Чебурашки гены крокодильи…
Я не коньяк, чтоб становиться лучше…
Здесь замолчит и психоаналитик…
Не в тех я упомянут завещаньях…
Вам этот килт немного мал, мужчина…
О, что ты нёс по пьянке, Нострадамус!..
Как можно быть таким исчадьем, Рая?!..
Съев молодильных яблочек, скончался…
Ты скрытная… Ты носишь сельдь под шубой…
Как сладко быть единственным для многих!..
Что, сладок плод запретный, диабетик?!..
В здоровом теле дух стоял чесночный…
Вам место в лепрозории, проказник…
Вослед ему перекрестился доктор…
Чем шире грудь, тем больше змей пригреешь…
Вечерний звон нам больше не наводит…
Я Вас люблю, но сдачу всё ж верните…
Строителям дают подряд, я слышал…
Ты близок мне… Ты страшно недалёкий…
Он дал слабинку, но её не взяли…
С таким лицом нельзя Вам в ряд калашный…
Сегодня Вы, Каплан, совсем не funny…
Уж лучше я бы на мигрень сослался…
Желанный гость! Признай, что дома лучше…
Зачем же ноги ты скрестил, Мичурин?!..
Он жёстко настоял на компромиссе…
Сынок, зачем зовёшь ты папу Пием?..
Нахрап неплохо сходит за харизму…
Мой ультиматум Вы сочли за просьбу…
А на каком пути наш поезд, Броня?..
Зря одолжил я скальпель Чингачгуку…
Ты молод, конь. Вишь — борозду испортил…
Как Вам к лицу подгузник от Армани!..
«Ой, гой еси!» — в сердцах сказал Альтшулер…
А не пошёл бы всяк сюда входящий?!..
Ужель Вы гугенот, Варфоломеев?!..
Безмолвствует народ. Но дышит шумно…
А кто не с нами — тот порой не против…
С немытыми руками — и в чекисты?!..
Семь раз подумав, всё же не обрезал…
Я ссылку Вам на Шушенское кинул…
Да, нам не привыкать. Но мы привыкли…
Опять за мной с косой пришла Рапунцель…
Ходил по струнке — и сломал гитару…
Палач, бабуля надвое сказала…
Ты зря, ремонтник, не чинил препятствий…
Зачем вы замочили Ихтиандра?!..
Дурное дело оказалось хитрым…
Давно не отвечает ум за разум…
Я понял в бане: Вы танцор неважный…
Я сдал костюм в этническую чистку…
Губы раскаты всё слышней и ближе…
И он, как бы резвяся, доигрался…