усталость охватила всех, тишина прерывалась только коротким, прерывистым дыханием. Головной отряд партизан находился в 300 метрах на другой стороне гряды, а арьергард, который поднимался ночью, остановился метров на 300 ниже. «Было около 5 часов утра, когда всё закончилось, обстрел прекратился. Мы поднялись по склону вверх, прошли метров 600, и там обнаружился небольшой овраг, идущий вдоль склона, но местность была ужасной и предательской, такое можно встретить только на высокогорье: высокая трава переплелась настолько, что было совершенно невозможно ни пройти, ни расчистить себе путь мачете, поэтому легко можно было стать пленниками этих зарослей. Надо было идти поверху. Хотя там легко можно заблудиться и потеряться, но понизу невозможно было проехать на лошадях. И мы пошли и шли через эти скалы, где и заночевали. Утро застало нас без еды и воды, чувствовали мы себя отвратительно, в животе урчало от голода. Правда, у меня было с собой несколько кусочков сахара, мы поделили их на всех, а также съели по маленькому кусочку жареного мяса. Да, и ещё, оказывается, у Нариньо осталась фляжка с водой, и он приготовил суп. И вот часов в 11 ночи я услышал его голос, раздавшийся за спиной: “Эй, «Балин», на-ка, поешь это…ˮ. Это была маленькая ложечка супа…».
Наступил новый день, и партизаны продолжили путь. Армейские подразделения продолжали располагаться и рассредоточиваться по кромке горной цепи, и потому отряд Маруланды осторожно и бесшумно шёл посередине склона. К 11 часам утра партизаны вновь поднялись на гребень хребта, никаких следов присутствия армии видно не было, и потому они подумали, что наконец-то оторвались от преследователей. Партизаны шли медленно, полусогнувшись из-за зарослей травы, которые мешали каждому их шагу, потом с трудом спустились ниже, чтобы поискать ещё раз, где находится Центральная Кордильера, эта заветная цель их спасения. «Когда мы шли вниз по склону, авангард передал сообщение о том, что чуть ниже видна тропа и что примерно в метрах 20 виднеется что-то наподобие укрытия от дождя. И действительно, вскоре показалась тропа, и понятно, что эти сукины сыны уже были там, как вороньё на падаль. Тогда мы двинулись примерно в том направлении, где у нас была последняя стычка. Я хочу сказать, что мы возвращались; поскольку если бы мы двинулись налево, то мы бы оказались на небольшом пастбище, а если бы повернули направо, то пришлось бы идти по абсолютно голой местности, которая выводила к дороге, ведущей в местечко под названием Мундо Нуэво. Вот тут-то мы и крепко призадумались о том, что же нам делать дальше. И тогда товарищ Маруланда сказал: “Необходимо несколько ребят, которые сходили бы на разведку, а мы пока поищем здесь место, где можно укрыться…ˮ. Ну, и они пошли и вскоре увидели тропу, которая вела вниз и выходила на пастбище. И тут раздался выстрел – армия перекрыла и это направление. Мы-то полагали, что мы здесь одни, а вышло всё наоборот, армия окружала нас со всех сторон. И когда мы бросились посмотреть, не окружено ли то место, где находились наши главные силы, то наших, к счастью, уже там не было, и мы быстро двинулись дальше. Часа в 4 дня товарищ Мануэль сказал: “Я уже иду, словно пьяный, ведь мы почти не спали, да и местность очень трудная…ˮ», – вспоминает «Балин».
Это была своего рода полоса настоящей саванны, т. е. уже не плоскогорье, не горы, не холмы, но она была покрыта высокими густыми зарослями, очень тяжелыми для прохода. Партизаны остановились в густом кустарнике для ночёвки и для того, чтобы попытаться приготовить что-то из еды. Два дня без еды и воды. Для партизан эта остановка была настоящим подарком, настроение сразу поднялось, добровольцы стали собирать котелки, чтобы пойти поискать воду, как вдруг раздался звук пулемётной очереди. Стало ясно, что это своего рода условный знак тех солдат, с которыми они недавно столкнулись на тропе, стреляли именно они. Это был знак для армии о том, что партизаны вышли из окружения. Отряд решил срочно идти дальше, чтобы не попасть в новое кольцо. Этот переход продолжался до 7 часов вечера. Командиры сказали: «Всё, теперь они нас не догонят». На следующий день встали очень рано, поэтому несколько партизан уже в темноте отправились искать воду, но ничего не нашли. Они облазили все окрестные скалы, но не нашли ни капли. Часов в 11 ночи они вернулись к основной группе партизан. В итоге все засыпали с мыслью о еде, воде, с пересохшими от жажды губами, с пустыми желудками и врагом, который методично занимал все близлежащие горы. В 5 часов утра партизаны уже выступили в путь. Никто не знал местности, не было никакой информации, они шли по гребню хребта, подчас пугаясь собственной тени и шарахаясь от неожиданных звуков.
Фернандо, Вильсон, Бенхамин и Весенте шли в арьергарде. Они оказались на открытой местности, и почти сразу появился вертолёт, который стал их преследовать и обстреливать из пулемёта. Это была первая перестрелка за этот день. А к 9 часам утра уже имели место две стычки. Маруланда приказал организовать засаду. «Балин» отправился искать дорогу для дальнейшего отступления. В саванне партизаны были обнаружены вертолётами, один из партизан выстрелил, в ответ последовали пулемётные очереди и залпы ракет. Партизанам пришлось уходить выше. Здесь они встретили ту группу, которая организовала засаду, но армия здесь не пошла, этот район был подвергнут бомбардировке с воздуха. Партизаны вновь отступили вглубь каньона, для того чтобы углубиться в саванну, – им приходилось действовать вслепую из-за абсолютного незнания местности, – а потом снова, ещё раз, поднялись в более труднодоступную часть гор. С одной из скал партизан-разведчик увидел, что на пастбищах, а это метров 200–300, если идти по склону каньона вверх, уже расположились войска. Было 5 часов вечера.
Это место называлось Нуэво Мундо, департамент Толима, около дороги, которая ведёт к Точе. Было решено, что отряд останется в густом кустарнике, а «Балин» вместе с ещё одним товарищем пойдут на разведку к пастбищу. Когда они прошли уже метров 200, спускаясь к реке Нуэво Мундо, Маруланда приказал им быстро возвращаться обратно. Армейский патруль, прочёсывающий местность, уже обнаружил их. Патруль шёл следом за партизанами по той же гряде и сейчас спускался осмотреть дом, который попался им на пути. Маруланда сказал: «И чёрт нас сюда занёс…». Партизаны увидели, как один из солдат подаёт знаки своим о том, что вот, мол, в этом направлении, дальше по каньону, скрылась группа партизан. «Мы были перед ними, буквально в нескольких метрах, не больше. Солдаты развернулись, стали кольцом, заняли круговую оборону: одни охраняли, вторые занимались обустройством позиции. А те, которые были на вершине гряды, уже разбили палатки и тоже заняли позиции. Нас взяли в плотное кольцо. С наступлением дня мы превращались в лёгкую добычу для них, нас было очень просто обнаружить», – вспоминает «Балин».
Их обнаружили и окружили буквально в течение часа, спуск и подъём были перекрыты, и в итоге они оказались в настоящей ловушке, из которой невозможно было выбраться. Оставался только один путь – на пастбище. Потому и приказ был только один – уходить в том направлении этой ночью.
«Каньон Анамичу – место, где в последние дни проходят ожесточённые сражения между вооружёнными силами и мятежниками, – был подвергнут интенсивной бомбардировке с целью таким способом покончить с остатками бандитов в пограничной зоне между департаментами Толима и Уила… Бомбардировка банды “Балинаˮ и “Снайпераˮ породила панику среди жителей Риобланко, где армейские подразделения в составе 3 батальонов проводят операцию по уничтожению очагов мятежа. Согласно сведениям, полученным от одного высокопоставленного военного, бандиты заняты только обороной и в ходе своего бегства через горы оставили немало свидетельств своего плачевного состояния. Как силам правопорядка, так и бандитам серьёзно мешают погодные условия. Один из пилотов вертолёта Вооружённых сил сказал, что место, где сейчас идут бои, расположено выше высокогорья “Ла Линеяˮ, на границе департаментов Киндио и Толима… Этим утром, 16 декабря, армия провела психологическую операцию, используя громкоговорители, установленные на вертолётах. Постоянно звучало обращение к бандитам покинуть ряды так называемых РВСК и сдаться национальной армии. Военные утверждают, что три главаря отряда – “Балинˮ, “Снайперˮ и “Эль Сорроˮ – полностью окружены и возможность прорыва полностью исключена…»[32].
Итак, ночью было решено идти на прорыв. Маруланда и Нариньо приказали «Балину»: «Сходите ещё раз и посмотрите, что там… Постарайтесь найти дорогу, чтобы мы смогли выйти отсюда…». В 8 часов вечера разведка направилась на поиск. «Балин» и ещё один партизан шли по середине склона в полной темноте, не имея возможности ни воспользоваться мачете, ни зажечь фонарик, они могли полагаться только на свои глаза или же двигаться на ощупь. «Обычно, когда я спускаюсь с горы, я чувствую, когда я выхожу на тропу, поскольку я всё же человек опытный в этом деле, и я на ощупь обнаружил, что в одном месте кустарник срезан мачете. И я сказал себе: “Так, а вот и тропаˮ. И я пошёл дальше в полной темноте, и чем дальше я шёл, тем шире она становилась, это была старая, проторенная тропа. А потом я нащупал скалу, такой огромный утёс в форме тисков, я пошёл вдоль него, пока снова не наткнулся на ту же тропу, которая шла сбоку.
И вдруг я проваливаюсь вниз, и проваливаюсь довольно глубоко», – вспоминает «Балин». «Честно говоря, впервые в жизни я так катился с горы. Я думал, что это была неглубокая яма, но тут получилось так, что сверху на меня упала довольно толстая ветка и ударила по лицу. Этот удар отбросил меня ещё дальше вниз, я катился всё ниже и ниже ко дну каньона, пока в какой-то момент не остановился. Я чуть не умер от боли в позвоночнике, но в то же самое время думал о том, что ведь мой товарищ наверху, ничего не зная, тоже можется свалиться вниз.
Кричать было нельзя, просить о помощи тоже. Но он услышал шум, остановился и спросил: “Что случилось?ˮ Он был там, наверху. “Поверни налево, – сказал я ему, – там должна быть тропаˮ. Когда он ушёл, мне с трудом удалось встать; метрах в 4 от меня текла речка, небольшая река Нуэво Мундо, тёмный поток, только иногда белели пенные всплески воды…». На другом берегу реки была скала, отвесная и ровная как стена, по крайней мере на ощупь. «Балин» вспоминает: «Мы пошли вни