«Саванна осталась у нас за спиной, и плохо было то, что никто из нас совершенно не знал этой местности. Конечно, это было уже не окружение, это был просто отряд, но он не давал нам возможности ни поесть, ни поспать, ни отдохнуть, он шёл за нами, как тень» – вспоминает «Балин».
Уже с вершины горы на высокогорье партизаны увидели этот отряд. Маруланда сказал: «Надо искать какое-то убежище, если мы здесь зазеваемся, они нас всех здесь уложат, они уже нас обнаружили». Партизаны – на горе, армейский отряд – внизу, партизаны спускаются в саванну, армия в их поисках поднимается на гору, отряд Маруланды вновь уходит в саванну, а солдаты вновь оказываются выше – всё это напоминало какой-то замысловатый парный танец, при котором по ходу постоянного перемещения никто – ни партизаны, ни армия – умудрялись не вступать в непосредственный контакт друг с другом. И всё это на фоне пустынного безмолвия высокогорья, которое нарушается только резкими порывами ветра и набегающим и исчезающим туманом. В итоге отряд Маруланды оказался в Линее, это уже территория департамента Толима, территория огромной саванны, которая простирается вплоть до департамента Валье. Саванна сзади, саванна по сторонам, и не видно ей ни конца, ни края.
«Балин» посмотрел вдаль и сказал: «А, вот те горы мне знакомы. Там я, пожалуй, сориентируюсь…». Партизаны немедленно двинулись в путь и вскоре подошли к горам, ночью они прошли наиболее населённые районы, стараясь держаться другой стороны Кордильеры, Монте Лоро, где часть пути им удалось проделать по шоссе, которое вело к порту Касаре. «Ну, а уж там мне всё было знакомо…» – вспоминает «Балин». Партизаны спустились по склону Кордильеры, затем по горной гряде вышли к ущелью, и возле небольшой речки, которая протекала по дну этого ущелья, они увидели «небольшую рощу», которая располагалась на границе долины. Когда они подошли поближе, то увидели пастбище, дом, животных, пшеничное и картофельное поле. Было решено отправить туда группу, чтобы купить что-нибудь из еды. В отряде уже не оставалось почти ничего из провизии; но когда группа разведчиков почти подошла к дому, они увидели на равнине вертолёты, лопасти винтов ещё вращались, а из машин спешно высаживались солдаты, чтобы занять эту местность. «Нам пришлось спешно залечь в небольшом кустарнике. Вечером вдруг пошёл сильный и крупный град, который чуть не поубивал нас там. Там нас застала ночь, и мы сразу же ушли оттуда …». Партизаны направились к саванне, местность то была ровной, то шла под уклон, то переходила в саванну, то опять начинались холмы, ночная темнота скрадывала всё вокруг и лишала возможности ориентироваться. Люди очень устали, некоторые были готовы буквально расплакаться, особенно Хорхе, парень из города, который впал в полное уныние и сказал: «Всё, не могу идти дальше, ноги уже не держат, больше не могу». «Он хотел, чтобы мы его там бросили, – “Балинˮ запомнил его жалобный голос. – Он говорил, что ему всё равно, пусть смерть его застанет тут. И потом уже и другой товарищ присоединился к нему, жалуясь на боль и усталость, стал просить, чтобы их оставили там вдвоём…
Пришлось провести воспитательную беседу, напомнить им о том, что мы – революционеры, что они не должны пасовать перед трудностями. Да, вы устали, но и все мы – тоже, мы все люди, и скоро мы сделаем привал. Поэтому идём…». В 11 часов вечера партизаны решили остановиться и заночевать прямо в саванне, не имея ни малейшего представления о том, насколько близко находится армия. «Мы старались хранить полное молчание. Мы должны были соблюдать полную тишину. Мы старались делать всё необходимое бесшумно…». Спали сидя, опираясь спиной на вещмешки, винтовки держали между колен, сверху набросили на себя тенты. «Небо прояснилось и стало чистым, мы тогда подумали, что к утру точно будут заморозки. Мы наконец-то смогли снять сапоги, и почти сразу же перестали болеть ноги. Был дан приказ спать до 2 часов ночи…» – этот момент в своей жизни «Балин» не забудет никогда.
Нариньо проснулся в 4 часа утра и ужаснулся: караул спал вповалку, смену не произвели, поскольку все спали мёртвым сном. Проще говоря, в течение нескольких часов партизаны были полностью беззащитны. Все проснулись, стали натягивать сапоги, но грязь примерзла к ним намертво, замерзли вещмешки и тенты, оружие было покрыто инеем. Партизаны отправились в путь, не имея ни малейшего представления, что ждёт их впереди: долина, плоскогорье, глубокая котловина…? Сильно пересечённая местность могла скрывать всё, что угодно. Партизаны спустились по склону, прошли по дну каньона, затем мимо небольшого озера, а потом было совершенно открытое горное плато, где фигуры идущих могли быть замечены с любой близлежащей вершины. Они думали, что уж здесь-то их точно обстреляют. Почти все были больны. У одной партизанки сильно распухли ноги. Усталость чувствовалась у всех даже во взгляде.
Авангард поднялся на очередную вершину, основная часть отряда шла по двое по широкой тропе. И тут поступило сообщение: на озере задержаны двое юношей, которые ловили рыбу; им передали вещмешки больных и поставили в общую колонну. Перепуганные рыбаки затравленно молчали, гадая про себя, что их ждёт дальше. За одним из холмов партизаны позавтракали с солёной водой, которую они пили из одной фляжки. Командование отряда приняло решение вернуться и поискать горы, которые вели бы к Толиме, поскольку горы, указанные «Балином», вели неизвестно куда и потому вызвали недоверие. Они были очень далеко, хотя с высоты казались, что они рядом. «Балин» настоял на своём. Ему сказали о том, что ведь идти придётся с больными. «Балин» ответил, что если будет приказ, то он выполнит его. Тогда все вернулись обратно в поиске гор Толимы, что было довольно непросто. Маруланда поднялся на небольшой холм, чтобы осмотреть местность в бинокль. Тем временем авангард, который находился на Ла Линее, увидел столб дыма. Об этом немедленно сообщили Маруланде. Буквально через 5 минут над отрядом пролетел вертолёт. И тогда Маруланда, в предчувствии новой ситуации, из которой будет трудно выпутаться, сказал: «Так, я думаю, что сейчас эти свяжутся с теми, которые находятся в доме на пастбище, и тогда нам крышка…». Партизаны решили идти прямо через Ла Линею. Там было несколько горных пиков, и именно около них и решили укрыться партизаны, но одна мысль преследовала их, как ночной кошмар, – скоро они снова будут окружены, и это может произойти этим же днём, когда очень удобно проводить такого рода операции. Только горная вершина могла послужить единственным убежищем, на которой надо было дожидаться ночи; сражаться днём, бежать ночью.
Маруланда никогда не принимает решение в одиночку, он быстро созывает командиров, и вместе согласовывается то, что будет затем выполняться всеми. Когда партизаны направились к вершинам Ла Линеи, то оттуда они увидели, что со стороны Толимы происходит передвижение каких-то людей. Но разведка, которая сумела спрятаться между двумя гигантскими валунами и прокрасться ползком вперёд, также увидела и то, что можно незаметно пройти через армейские порядки и направиться в сторону Валье; в том направлении виднелись заросли горного кустарника. Кроме того, внизу не было видно никаких передвижений, но зато ясно просматривалась тропа, протоптанная скотом. Тогда партизаны решили так: «Значит, ситуация складывается таким образом, что если мы сможем добраться до того кустарника и уже ночью зарезать одну голову скота, то с запасами еды в вещмешках мы сможем спокойно ожидать дальнейших действий армии». Партизаны двинулись ползком, прикрытые одним из больших валунов. До этого они отпустили двух задержанных парней. «Мы ползли на карачках, и была такая радость, когда у нас за спиной осталась Толима. И когда мы уже очутились в небольшом лесу, то один из наших даже присвистнул от радости. Хотелось обнять облака. Я носил с собой “запаснойˮ кусочек сахара, который был специально запрятан на самом дне моего вещмешка, это на случай сильного голода, как раз такого, который мы испытывали тогда, страшный голод. И вот я вытащил его и разделил его на малюсенькие кусочки, и мы их съели так, как будто это был роскошный пир…», – вспоминает «Балин». Когда ясно обозначилась возможность отхода и горы снова были уже близко, настроение снова у всех поднялось. Партизаны снова смогли вырваться из окружения, а это любому поднимет настроение. Это как заново начать жить, после того как только что заглянул в лицо смерти. Партизаны уже вплотную подошли к лесу, показались пастбища, они прошли ещё немного по дороге и вдруг увидели небольшой домишко. «Балин» сразу сообщил об этом основной колонне, в то время как другой партизан приблизился к дому. Некоторое время никого не было видно, а потом появился хозяин в сопровождении мальчика. Маруланда приказал подойти к ним, но так, чтобы не напугать, и спросить о том, нельзя ли у них купить что-нибудь из еды.
Хозяин оказался глухонемым стариком, в широкополой шляпе, с кнутом в руке, а мальчик переводил его жесты. «Балин» поприветствовал их, и мальчик перевёл его просьбу продать что-нибудь из еды. Старик жестами ответил, что у него есть несколько арроб[33]сыра и сахар. «Балин» купил у него большой горшок с молоком и сахар и отнёс всё это партизанам. После этого поговорить со стариком подошёл уже сам Маруланда, и хозяин дома предложил партизанам рис, картофель, который у него был на продажу: «Будьте спокойны, сеньоры, – сказал он через мальчика, – я помогу вам всем, что есть в этом доме». Старик уже понял, что это отряд партизан, которые неожиданно оказались у него в гостях. «Товарищ Маруланда спросил его, сколько времени нужно для того, чтобы добраться до деревушки Ла Меса (департамент Валье), если идти по каньону Рио Лоро, это уже в муниципалитете Тулуа. В итоге Маруланда со свойственной ему убедительностью сумел уговорить старика помочь нам в качестве проводника, и после того как все перекусили, по довольно крутому спуску мы добрались до деревни. И ещё на подходе, поскольку местные жители уже проснулись и готовили кофе, нас, конечно же, увидели, но это уже было неважно. Со стариком у нас был такой уговор: он идёт с нами до дома своей жены, а дальше м