сти, это находило у нее полное понимание.
То есть в рамки коммунистической идеи об отсутствии частной собственности вполне укладывался индейский принцип коллективной собственности, и потому производственный коллектив получал столько земли, сколько мог обработать. И потому на этой почве не было никаких внутренних столкновений. Была полная ассимиляция. Партизану была необходима поддержка населения, и потому он никого не трогал, не угнетал и не убивал. А индеец, который уже давно привык к тому, что центральная власть – это нечто далёкое и абстрактное, что губернатор, который, разумеется, не был и не мог быть индейцем, всегда властвует при помощи грубой силы, охотно согласился на изменение существующего порядка вещей, полагая, что новая форма власти сможет защитить его от тех, кто в прошлом неоднократно применял против него насилие. И потому Сиро Трухильо был в глазах индейцев борцом против всего того, что оскорбляло и унижало их в недавнем прошлом. И потому насилие в этом регионе было суровым, бóльшим, чем то, что было на ранее покинутых партизанами землях Уилы и Кауки, бóльшим, чем при простой междоусобице…»[9].
Что представлял собой социальный эксперимент в Риочикито? В этом смысле очень показательно свидетельство одного из членов ЦК Компартии Колумбии после одного из посещений данного региона: «Всё же чувствовалось отчуждение между аграрным движением и индейцами. Конечно, там было несколько индейских общин, которые участвовали в аграрном движении, это были самые бедные общины, хотя, вообще-то, все индейцы жили в условиях крайней нищеты. И потому с остальными индейцами им удавалось торговать кое-какими вещами, кукурузной водкой, например. Но хороших отношений с индейцами всё же не было. К ним всегда существовало определённое недоверие. Я всегда замечал у Мануэля и Сиро, – у Мануэля, кстати сказать, в большей степени, чем у Сиро, да, впрочем, и у всех других руководителей движения – большое недоверие к индейцам. У Маруланды это недоверие было вполне естественным, поскольку оно основывалось на опыте отношения с индейцами Маркеталии. Местные руководители убеждали меня в том, что индеец так же верно и безропотно служит правительству, как мачете, палка или любое другое орудие труда служит своему хозяину, что это народ очень ненадёжный. В Риочикито было несколько индейцев, которые сотрудничали с партизанским движением, они не были враждебно настроены к нему, не доносили на партизан армии, но, правда, и не больше, они не участвовали в движении самозащиты. Нигде там я не видел тесного сотрудничества между крестьянами и индейцами. В Риочикито я не видел этого никогда, в Эль Пато – тоже.
Это была зона, где большое развитие получило движение самообороны, и это была зона, где люди жили относительно спокойно. Например, во время тех трёх дней, когда мы встречались с местным руководством, состоялось открытое собрание, куда пригласили всех окрестных жителей, собралось очень много народу и, среди прочего, была устроена коллективная свадьба. По этому случаю сочеталось браком сразу семь или восемь пар. Вся церемония проходила в присутствии Сиро. Он руководил всем этим действом, точнее он был посажённым отцом. Все пары хотели, чтобы Сиро был их посажённым отцом. Церемония проходила в своего рода доме культуры, как здесь говорили, это был большой навес, и среди потоков воды, потому что в это время в Риочикито довольно часто идут дожди. Тут же быстро соорудили столы, скамьи и пр. Народ расселся, пары посадили впереди, а на возвышении расположились Сиро, два представителя Центрального комитета и остальное руководство данного региона. Церемония получилась очень красивой, Сиро говорил очень хорошо, очень образно. Он произнёс нечто вроде речи, обращённой к тем, кто решил сегодня сочетаться браком, говоря им о важности события, которое происходит сейчас в их жизни, и удачно увязал это с тем, чем партизаны занимаются в этой зоне, с борьбой за мир, что именно это и позволяет молодым людям создавать здесь семьи. Он сказал:
“Я надеюсь, что дети, которые у вас будут, станут вашими продолжателями в деле организации народа в этом регионе; от имени нашего движения я желаю вам большого счастьяˮ. Люди засмеялись, когда Сиро сказал, обращаясь к будущим супругам, что они должны хранить верность друг другу и не шататься где попало, ища на свою голову приключений. У него всегда имелась наготове шутка, в этом отношении он очень походил на Ричарда. И этим он несколько отличался от Мануэля, хотя и Мануэль любит шутку. И чтобы пары уже окончательно прониклись всей важностью происходящего события, Сиро громко произнёс их имена, затем спросил каждую из девушек, согласна ли она взять себе в мужья своего избранника, все девушки сказали “даˮ, тогда Сиро таким же образом спросил всех юношей относительно их избранниц, и они тоже ответили “даˮ. Всё это несколько напоминало католический обряд, только без религиозных вещей. А потом был поднят тост за революцию, за будущее, за перемены в стране…»[10].
Хакобо вспоминает, что они провели в Риочикито несколько месяцев, отдыхая после рейда на Инсу. «Нам удалось провести одну очень удачную акцию по мобилизации масс для предотвращения военной операции армии против этого региона. Из разных источников, а один из них был у нас даже в самом штабе армии, кстати, как и в случае с операцией против Маркеталии, мы узнали о том, что военная операция уже почти готова, поскольку армейская разведка довольно быстро обнаружила присутствие маркетальских партизан в Риочикито, и военные сразу же приступили к подготовке операции. И вот тут мы провели одну очень красивую акцию по мобилизации масс…».
Партизаны объявили о конкурсе на звание местной «королевы красоты». В каждой деревне прошли выборы самой красивой девушки, и пока никаких военных действий не было, хотя угроза их буквально висела в воздухе, народ собрался, стал танцевать, пировать и веселиться. Голосование по каждой кандидатуре осуществлялось путём подачи монеты в 1 сентаво. Маркетальцы тоже выдвинули свою кандидатуру – девушку, которая хотя и не была партизанкой, но пришла вместе с ними из Маркеталии. И началась серьёзная борьба между 11 претендентками за голоса и сентаво присутствующих. «Это стало кульминацией всего грандиозного праздника в Риочикито. Все приняли участие в решающем голосовании. В решающий момент партизаны из Маркеталии стали снимать обручальные кольца и кричать: “У нас нет больше денег, и мы отдаём эти кольца за нашу девушкуˮ. А золотое кольцо приравнивалось к нескольким голосам, поэтому в ход пошли золотые цепочки, кольца, даже нательные крестики. Пришлось даже назначить специальную комиссию, чтобы произвести оценку драгоценностей и подсчитать, сколько это даёт голосов. Ну и в итоге вполне закономерно победили маркетальцы. Эрнандо Гонсалес сделал корону из фольги. Он же, с характерным акцентом жителя побережья, который он, наверное, приобрёл за время проведения политической работы там, произнёс краткую речь и короновал девушку. Так наше партизанское движение обрело свою королеву. Но для всех жителей этих мест она стала своей “королевой красотыˮ…».
Оставшиеся дни июля и весь август прошли более или менее спокойно, однако вскоре руководство партизанского движения получило достоверную информацию о сроках начала армейской операции. Люди, которые пришли из Маркеталии, и жители Риочикито стали готовиться к отпору. «Мы – вспоминает Хакобо, – были исполнены энтузиазма, но в то время ещё ясно не осознавали того факта, что партизанская война – это нечто иное, чем просто самооборона…». В Риочикито в отрядах самообороны насчитывалось около 400 человек, большинство из которых одновременно входило в партизанский отряд из Маркеталии. Это уже было похоже на маленькую армию, правда, плохо вооружённую. Было создано ещё несколько отрядов, в основном из жителей Риочикито. «Под руководством Маруланды и Сиро, а также других товарищей из Маркеталии и Риочикито мы разработали в нашем Объединённом Штабе план действий. Мы всеми силами старались избежать столкновения в Риочикито, хотя и не скрывали того, что готовимся к отражению нападения. И всё же столкновения избежать не удалось», – поясняет Хакобо Аренас.
Да, столкновение было неизбежно, и присутствие в Риочикито Маруланды и его людей только ускорило армейскую операцию, вопреки мнению ряда военных чинов, которые предлагали иное, невоенное решение проблемы. Однако процесс принятия решения проходил под сильным давлением ведущих политиков и землевладельцев Кауки. Генерал Валенсия Товар поделился своими впечатлениями от нескольких визитов в Риочикито и от бесед, которые он имел там с Сиро Трухильо. «В итоге я, представляя высшему военному командованию доклад о принципах отношения к так называемым Независимым Республикам, пришёл к выводу о том, что решительно действовать надо только против Маркеталии, и наоборот, с Риочикито надо добиваться мирного сближения, что позволило бы изолировать маркетальцев и лишить их возможности получить дополнительные резервы. Именно после моих посещений Риочикито и личных встреч с Сиро Трухильо я и пришёл к этой идее…».
По мнению генерала Валенсии Товара, внимательно изучавшего своего противника, Сиро Трухильо был прирождённым партизаном, который появился на политической арене Колумбии в силу сложившихся обстоятельств и в ходе военных действий эпохи межпартийного (между консерваторами и либералами) насилия смог стать выдающимся командиром, но к настоящему времени его сумел перетянуть на свою сторону комиссар, направленный Коммунистической партией Колумбии, Рафаэль Пачеко, который определял политическую линию этого партизанского движения, а Сиро был его командующим.
Переговоры между тогда ещё полковником Валенсией Товаром и Сиро Трухильо развивались на не очень стабильной основе, но по крайней мере они явно демонстрировали возможность достижения соглашения, которое исключило бы проведение военной операции. «Мои донесения армейскому командованию были составлены в том духе, что Риочикито вполне может быть занято без военных действий. И это было вполне возможно даже и после взятия Маркеталии, даже когда появились факты сотрудничества Риочикито с партизанами оттуда.