Вторым выстрелом я снёс пулемётчику голову. Словно в благодарность за спасение, медик прикрыл меня огнём. Подстрелил близко подобравшегося боевика, второго ранил. Третий за шиворот оттаскивал товарища, но уже вдвоём они стали добычей Денверса. Хакер прихватил винтовку с сошками, стрелял с отсечкой и метко, чтоб его!
В голове забилась приятная мысль: побеждаем! Набравшись смелости, я встал на колено, увеличив угол обзора. Двоица выживших наступавших отступили к камышам, уйдя из зоны видимости Герхарда с Денверсом, а я вот прекрасно видел их очерченные красным макушки.
Первого уложил на месте. Второй метнулся в сторону, запоздало принялся стрелять в ответ. Это его не спасло. Выдохнул, почуяв, как вымок от пота насквозь. Ну и бой! Мне за него, поди, опыта на три вагона и десяток уровней дадут, вон скольких положили.
Наперёд велел Юшке сохраниться, откладывая винтовку в сторону. Через пару мгновений боль настигла меня со спины. Яркая, мерзкая, как от ножа. Успел выгнуться, взвыть, увидел как спешащий мне на помощь Промедол словил в голову метательный нож.
Мгла смерти вновь поглотила меня…
Глава 20
Вы главный герой игрового сна, а потому обладаете возможностью развить свои навыки до предела. Среди врагов вам нет равных, но не забывайте, что и они способны на сюрпризы!
Меня выплюнуло из загрузки. Тело пробило смертным ознобом, мозг пихал пытавшуюся взять над разумом контроль панику, ещё одна жизнь осталась! Всего один раз умереть, больше нельзя, конец, увольнение, ипотека…
Прогнал эти мысли прочь, взяв себя в руки, и резко развернулся, ударив винтовкой наотмашь, словно дубиной, за спину.
Убивший меня был вихраст, рыж и прыщав. Зелёные глаза как два океана сплошной ненависти. Юнец, в руках французское же «Жало». Много таких после Мироновской войны осталось, потом у каждого недограбителя в кармане было.
Но прикончить таким человека как нечего делать, листовидное лезвие прекрасно потрошило нутро и резало глотки. Прямо как мне в прошлом сохранении.
Я встал в боевую стойку. Жаль, при мне ни пистолета, ни ножа. Винтовка была слишком громоздкой. Пока выстрелю, он мне все кишки наружу вытащит, и никакие чудеса умений Промедола не спасут.
Самое время было для боевого ража. Свежие силы наркотиком побежали по венам, казалось, способен уклоняться даже от пуль, не то что от его атак.
Он кинулся на меня в очередной атаке, а я по глазам понял, бить будет в горло. Отклонился от размашистого удара, не распрямляясь, пихнул его пинком в живот. Парень упал на спину, лишившись оружия. Теперь уже была моя очередь.
Напрыгнул на него сверху. Его цепкие руки пытались впитаться штанины, перехватить ноги, повалить, не тут-то было! Наградил его ещё одним пинком прямо в скулу, пыла у него резко поубавилось. Вот что лишних два очка ловкости с людьми делают!
– Идут! Там ещё! – заорал Промедол, а я прищурился, боевое зрение неохотно выхватывало свежие силуэты нападающих.
Прыщавый моим замешательством воспользовался, сорвал с нагрудной перевязи метательный нож. Полированная пластина лезвия прошла в миллиметрах от моего носа. Швырял он зло, наотмашь, почти не целясь, но как же метко!
Второй нож успел только сверкнуть в его руке, а я заприметил пистолет на его поясе. Хороший, с глушителем. Стреляй он из него, меня бы и загрузка не спасла.
Повезло.
Вновь прыгнул на него, пощёчинами выбил желание к сопротивлению, выхватил из кобуры пистолет. Трёх выстрелов навскидку хватило спешащему ему на помощь мерзавцу. Второй боевик ртом схлопотал пулю, когда занёс руку с гранатой, снаряд рухнул ему прямо под ноги, скосил взрывом.
Прыщавый подо мной готов был разрыдаться, что малое дитя, не такого поворота он ждал. Пленным будет. Промедол с Денверсом в этот раз никого не уложили, хоть и стреляли как в последний раз.
Два пулемётчика под прикрытием снайпера стали большим сюрпризом. Словно оружие последнего шанса, гунгнировцы приберегли их напоследок. Прыщавый подо мной ухмыльнулся, чуя скорое спасение, я стукнул ему рукоятью пистолета в лоб, лишил сознания, залёг за миг до того, как пулемётная очередь снесла мне голову.
Было метнулся к брошенной снайперке, но зелёный след лазерного прицела намекнул, куда соваться не стоит. Хорошо, что успел подхватить «Чаквартанну», перескочить через обмякшее безвольное тело снайперши, так и застрявшее в корневищах. Будет мне мясным щитом.
Глупая надежда, пулемётный калибр руки с ногами отрывает, её тщедушная тушка не замедлит даже пулю, не говоря уж о том, чтобы выдержать очередь.
– Отступать надо! – выкрикнул Денверс. Как бы ни было неприятно, но он прав.
– К машине прорываемся? – Герхарду как будто до зарезу нужно было моё разрешение, я кивнул. Пулемётчики наступали строем и в полный рост, спасали их всё те же щитовые костюмы.
Я понял, что мы обречены, когда ушей коснулся мотоциклетный рёв. От этих нам на своих двоих не уйти. В отчаянии хотелось захныкать, да когда же закончится эта распроклятая сессия?! Смерть играла на рояле печальных нот…
Мотоциклист оказался один. Если и кавалерия, то почему так слабо? Будь их четыре – и нам конец. Промедол удирал, Четвёртый на пару со мной смотрел, что же будет дальше, не отрывая взгляда.
А посмотреть было на что. Пулемётчики внезапное подкрепление не оценили. Один из них выгнулся дугой и, нелепо размахивая руками, завалился на спину. Второй открыл огонь.
Мотоцикл вспыхнул, как спичка от первого же попадания. Ездок спрыгнул с него едва ли не в последний миг. Перекатился, не сбавляя темпа, швырнул бойцу под ноги нечто круглое. Взрыв обратил пулемётчика в мёртвые доспехи, заискрил повреждённый экзоскелет, скособочился, прежде чем рухнуть наземь.
– Вынуждена вас предупредить, что игровая рабочая сессия подходит к концу, – строго заявила Юшка. Как же долго ждал этих слов! Но ведь ещё не всё было закончено, ведь снайпер…
Я посмотрел в сторону снайпера, но тот уже не представлял угрозы: из головы последнего торчал здоровенный тесак, пригвоздивший того к стволу дерева.
Знал только одного, столь прекрасно метавшего топоры и ножи в человека.
Парень скинул с головы капюшон чужой, мешковато сидевшей на нём куртки.
Глеб.
Долгая сессия, бесконечная. Переодевшись, подошёл к большому окну, приложился лбом. Неужели прошло всего несколько часов? А казалось, будто целая вечность. Самолёт, графство Кэмпнит, появление Глеба в самый последний момент.
Сколько раз успел умереть? Кажется, снова два. Скажется на показателях, Максим хмуро скажет, что начал сдавать.
Плевать.
Усталость висела на плечах неподъёмным грузом, будто отпахал несколько дней на заводе. Услышал цокот каблучков за спиной, обернулся. Маша, чуть приоткрыв рот, застыла в изумлении. Полушубок, шапка с помпоном, сапожки на небольшом подъёме, ещё ни одной женщине в мире мне не хотелось так сказать, что она бесподобна.
Маша была первой.
– Ты бесподобна.
– С-спасибо. – испуганно кивнула, принимая похвалу. – Алексей, вы в порядке?
– Не уверен. Прогуляетесь со мной? Хотя бы до парковки.
Она была близка к тому, чтобы отказать, но согласилась. Вокруг царила пустота коридоров, боялась, что если что, на помощь никто не придёт. Словно забыла про бдительность висящих на каждом углу камер.
Ещё в понедельник мне думалось, что между нами ворох недосказанных слов. Дай нам пару минут, и мы поспешим озвучить каждое из них. А оказалось, что просто пропасть безглазая, бездонная, бескрайняя.
– Маш, а сеансы… они как-то регламентированы? – кому-то надо было начинать. Штурмовики в атаку идут первыми.
Девушка закусила губу, словно размышляя, а стоит ли говорить об этом? Подняла на меня взгляд, я был мощнее и выше её на голову. А может, видела всё то, что мне приходилось вытворять в игровом сне, а потому напугана, боится, что повторю с ней подобное.
На миг представил, как хрустит под моим хватом её шея, стало дурно и не по себе. Показалось таким лёгким и доступным способом вытрясти из неё всё, что знает.
– Маш, ты с нами? – окликнул, натянув на лицо фальшивую улыбку. Она ответила тем же, лишь искренней.
– Д-да. Что-то в этом роде. Каждый игровой сеанс длится ровно обозначенное время. А что?
Приехал лифт, я нырнул в него первым.
– Мне начинает казаться, что они затянуты. В первый раз… это и правда было несколько часов. Бой, перестрелка, схватка. Пару раз погиб. А сегодня как будто сразу несколько дней захватил.
– Сложно сказать, как развивается сон. Однако если судить по последним исследованиям… бывало у вас так, что снилось что-то хорошее, а посреди разбудили?
– Ещё бы! – гаркнул так, что она вжалась в стену. Смутилась, но продолжила.
– Мозг любит завершённость. Точнее говоря, относительно здоровый с относительно здоровой психикой. Помните ведь ролик, где грузовик мчится навстречу аварии? С разных ракурсов, всякий раз не доезжая каких-то сантиметров. Что испытываете?
– Непонятное раздражение, – сморщился, в голове тут же воспроизвелась древняя, как говно мамонта, гифка. Лифт опустил нас на первый этаж, улица встретила ночной прохладой. Передавали снегопад, но небо оказалось благосклонней.
– Правильно. Раздражение. Гибернационные камеры изначально предпологались для отдыха. Потом заговорили про возможность настраивать сны, управлять ими. Поначалу, в первые дни мозг как будто адаптируется, ещё только привыкает и потому не растягивает сеанс. Осознаёт, когда он начался, но не знает, когда закончится. На третий день – адаптация. Людям свойственно адаптироваться к условиям. Должна сказать, у других на это уходило недели две, а вы… управились за три дня.
– Там, где работал раньше от адаптации зависело буквально всё. В первую очередь жизнь… – ответил, глядя куда-то в сторону. Страх, ещё недавно холодивший душу девушки, сгинул. Маша шла всё ближе ко мне, и лишь стыд мешал ей взять меня под локоть.