На Милса было жалко смотреть. Он вскинул руку. Когда в той успел оказаться пульт? Жирный палец вдавил кнопку, собачий лай обратился в грозный утробный рёв. Чёрными тенями прочь из дома рванули разъярённые, жаждущие чужой плоти доберманы. Два, четыре, семь… Да сколько их у него?
– Ну быстрее же, быстрее! – замахал он руками на Глеба с детиной. – Чего встали? Псы их надолго не задержат! О мой прекрасный дом, не так я планировал провести вечер!
За рёвом последовал скулёж и отчаянные визги, ружейные выстрелы. Гунгнировцы наступали не без потерь. Через пару мгновений дом вспыхнул, словно свеча, жадный огонь вырвался из окна, лопнуло от жара стекло. Жильё закидывали турбозажигательными снарядами. Уют поместья погибал в трескучем пламени.
Милс нелепо бросился к самолёту, швырнув наземь дробовик, Кулаком застучал по обшивке. Распахнулась аппарель грузового отсека, предлагая нам как можно скорее нырнуть в её чрево.
Я сохранился. Заковыляли вместе с Йоханнес, самолёт был близко и одновременно до бесконечного далеко. Денверс кусая губы, открыл огонь по мечущимся среди всполохов силуэтам. Больше для острастки. Гунгнировцы наступали умело и не спеша, грамотно пользовались ландшафтом, каждый пригорок был им укрытием.
Не успеем. Безумие хотело лечь на мои уста кривой ухмылкой, хриплым смехом. Чудились гранатомётные отряды. Сейчас залягут вон у той кручи с автоматическим миномётом – и нам каюк. Ждал свиста подлетающих мин, но те решили, что молчание дороже. Лишь слышал приглушённые щелчки залпа.
Разрыв. Нас с Йоханесс оторвало от земли, швырнуло наземь. И без того измученное тело отозвалось болью. Я грохнулся на спину, «Чаквартанну» сорвало с ремня, но винтовка осталась в моих руках. По-волчьи выл Милс, ему досталось больше остальных. Держась за корпус самолёта, звал на помощь, оставляя скользящей ладонью на жёлтом боку кровавый след. Вражеская очередь вспорола ему спину, бедолага застыл на земле. Йоханнес пыталась встать на ноги, её оглушило.
Загрохотал разогреваемыми движками самолёт, приходя в движение. Многотонная туша сдвинулась, скрипя давно не ведавшими смазки колёсами по земле. Аппарель гремела, тащясь волоком следом.
Денверс запрыгнул внутрь первым. Глеб подскочил к Йоханнес, рывком поставил её на ноги. Послышался очередной щелчок миномётного залпа. Вот, значит, как всё закончится?
То, что увидел после, походило на больную фантазию, дурной сон. Глеб зажал спасённую в объятия, прикрывая спиной. Мина ударила в двух метрах от них, взрыв сорвал с Глеба разгрузку, опалил обнажившуюся спину, содрал кожу.
Под клочьями плоти стальной бронекорпус. Глеб заревел от боли, словно медведь, киборг, но пока ещё с человеческим лицом. Пришедшая в себя британка стала второй, кто оказался в самолёте. Шатаясь, с трудом держась на ногах, Глеб шёл ко мне.
Я открыл огонь, злые очереди свистели прямо у него над ухом. Целивший в него боевик рухнул замертво, второй спрятался за укрытием.
– Живой? – он даже мог ещё говорить. А я хотел задать тот же самый вопрос ему, как ещё стоит? – Идти… сможешь?
– Нет, – я признался честно.
Самолёт набирал скорость. Вздохнув, Глеб зашвырнул меня себе на спину. Диким, невероятным усилием рванул в сторону раскрытой аппарели.
Перед глазами мельтешило. Мир сошёл с ума в безумной пляске огня и стрельбы. Чуял жар пламени. По нам стреляли. Я активировал солдатскую удачу, когда, как не сейчас? Ветренная дева вновь решила одарить нас своей улыбкой.
Разглядел знакомое лицо. Виктор. Взъерошенным воробьём ликвидатор руководил этой атакой. Подставился, выпрямившись в полный рост. Я вскинул «Чаквартанну», от боли всё плыло перед глазами. Сдавил спусковой крюк.
Это было ошибкой, стрелял не туда. Снаряд огненным всполохом сорвался с гранатомётного раструба, озарил вспышкой притаившегося стрелка. Американский «Крыс» вскрывал наши танки на западном фронте, что консервные банки. Стоило ли говорить, что он делал с самолётами?
Нас убило взрывом. Накрыло волной жара. Сначала в писке исчезли звуки, а я лишь почуял тёплое и влажное в ушах, лопнули барабанные перепонки. Затем была мгла…
Тщательно выбирайте свою цель! Противник обладает тактическим мышлением, знает о преимуществах своевременного наступления, попытается зайти с тыла. Минируйте подходы, не будьте самонадеянны!
Всё повторилось как в первый раз. Взрыв, Йоханнес, подскочивший Глеб. Изменилось лишь то, что граната приземлилась от них чуть дальше, спину Глеба повредило не так сильно.
– Ты что, камни ел? – кряхтя, он взвалил меня себе на спину. Я отчаянно вспоминал, где же стоял гранатомётчик, боевое зрение не сразу, но выхватило его очертания в подступающей ночи. Паскудник в оптическом камуфляже, вот почему заметили его не сразу.
Казалось, вижу, как он давит из себя мерзкую ухмылку, собираясь нажать на спуск. Я прицелился, и тут же живот отозвался болью, почуял, будто внутри перевернулись все внутренности разом. Глеба швырнуло вперёд, вооружённый винтовкой Виктор метил в нас. Будь в его руках калибр побольше, и мы были бы уже мертвы. В прошлый-то раз я заставил его залечь от беспорядочного огня!
– Гранатомётчик, – сказал я самому себе. – Самолёт важнее. Без него не уйдём, без него смерть! Сдавил спусковой крюк, отчаянно надеясь, что в этот раз нам повезёт больше…
Глава 24
Дыхание из груди вырывалось тяжко, сипело. Кровь заливала рифлёный пол. Слышал, как шумят винты взлетающего самолёта. Почти не было сил.
Казалось, отсек закрывается уже целую вечность. Стрелки, уже не пытаясь остановить, скорее, нанести как можно больше вреда, дырявили обшивку насквозь. Корпус то и дело прошивали злые пули, а тело инстинктивно вздрагивало, ожидая новую порцию боли. Мне повезло, а вот Денверсу досталось: едва он встал, чтобы перейти, как его скосило. Хакер ругнулся напоследок и упал замертво.
Обидно. Столько пройти, чтобы так глупо умереть! В голове речным шумом лился ласковый баюкающий шёпот: – Если так его жалко – загрузись! Осталась же ещё одна возможность!
Нет уж, то, что я оказался в самолёте – уже чудо. Помнил лишь, как подхватил меня Глеб, поволок на спине, словно мешок. Не выпуская «Чаквартанны» из рук, я стрелял и стрелял, и стрелял…
Теперь всё как в тумане, будто и не было ничего подобного. Вспомнил притаившегося в густой листве гранатомётчика, и как зло, отчаянно жал спусковой крюк, посылая в него остатки магазина…
Взлетели.
Смотрел на истерзанный борт самолёта изнутри, а безопасности даже не чувствовал. Помню такое же спешное, суетливое спасение во время восстания в Нигере. Сепаратисты задали нам жару, насилу ноги унесли.
Сержант когда-то говорил: – Бои цикличны. Побываешь в десятке штурмов, считай, что знаешь все последующие. Безбожно врал.
Мне представлялось, как по ту сторону кусает разбитые мной губы Виктор, тот самый, ликвидатор. Я ведь его почти убил, такого оскорбления он мне точно не забудет. Почему-то ждал, что сейчас нас вот-вот, с минуты на минуту нагонит ракета, и всё повторится вновь.
Самолёт, падение, парашют, попытка прорваться…
Только на этот раз у меня уже совершенно не осталось сил.
Пронесло. Взмывший раненой птицей в небо самолёт на всех парах нёсся прочь из страны. Здравый смысл желал заняться хоть чем, лишь бы отвлечься, почему бы не подведением итогов?
Вудсон навсегда остался в мрачных застенках британской базы. Побледневший, темнокожий, с перебитыми ногами, истерзанный ножовкой, лишившийся зубов. Я явился, когда сволочь взялся за газовую горелку. Он умирал, я лишь помог ему освободиться. Верить его словам, он остался верен «Пустельге» и молчалив.
Йоханнес жива. На четвереньках подползла ко мне, бурча под нос, что-то искала в огромной, похожей на парашютную, сумке. Стимуляторы, что же ещё…
Её освобождал Глеб, и ей повезло куда больше. Женщину словно держали напоследок, не особо подвергая пыткам. Но, судя по состоянию лица, досталось ей тоже немало.
Будь с нами Промедол, выдал бы вердикт. Медика тоже было жаль. Интересный размен жизней на необъявленной войне.
Прекрасно понимал желание Глеба отыскать предателя.
Он подошёл ко мне через час. Ни на минуту не умолкавшая Йоханнес наконец отдалась во власть усталости и уснула. То и дело вздрагивала. Почему-то знал, что ей снятся застенки мучильни. Кошмары после такого неизбежны.
Насколько же хороша эта симуляция? Сколько солдат успели подарить игровому сну воспоминания до того, как я лёг в гибернационную камеру? А может, всё дело в работе тысяч психологов? Пёс бы его знал.
– Ты не человек, – я констатировал факт. Глеб, плюхнувшийся рядом, молча смерил меня взглядом, попытался приклеить отваливающийся от руки кусок плоти. Под ней торчал костяной отросток стальной руки.
Киборг.
Почти как тот, что напал на меня в подворотне, только старше. Старше, хуже и всё равно опасней.
Напади на меня тогда Глеб вместо агента «Айм-мита», и меня бы здесь не было. Да что у него за импланты?
– Ты тоже.
– Не припоминаю в себе железных штук. И попади так в тебя…
– И всё одно ты разговариваешь, а не давишься собственной кровью, – бескомпромиссно заявил он.
– А тебе как будто бы очень того хотелось…
Глеб на мгновение отвёл взгляд.
– Разве дело в том, чего бы мне хотелось? Ты хорошо, нечеловечески справляешься с болью. А ещё ты выстоял против Виктора. Один из тех, кто ответственны за стальной каркас моего тела. Думаешь, по своей воле напихал в себя железок?
– Не думаю. Но не сомневаюсь. Пока ты отчаянно походишь на того, кто готов на любую гадость ради дела. Как будто нет для тебя ничего важнее…
Раньше времени Глеб выдал мне похвалу про терпение боли. Кольнуло так, что даже стимулятор оказался бессилен.
– Терпи. Скоро будем на базе, там тебя быстро на ноги поставят.
– У меня на лечение денег не осталось, – вспомнил, как про это говорил полковник.