– И что же? Они и ухом не повели, узнав, что вы ребят с такими же шевронами перебили?
– Да как сказать. По их мордам мало того, что не расстроились, как будто даже рады были. Жалели, что этих сволочей мало оказалось.
– А опознали их? Ну, убитых?
– Да кто их знает. Мне, простому солдату, оно надо знать? Не моих усов дело, как говорится.
И это тоже верно. Почуял дикое желание вновь позвонить Антону, ну и хрен с ним, как закончилась наша последняя встреча! Он же от меня откупиться хотел, вот пускай информацией и расплатится. Что же получалось, Гунгнировцы порой друг дружку чужими руками уничтожали? У Глеба, как только окажусь в камере, тоже спрошу.
Я оказался прав по поводу заначки. Хитровато оглянувшись по сторонам, дядя Юра извлёк из кресельного ящика шкалик с тайкой. На всю комнату тут же развонялось алкоголем.
Пили сразу третью за убитых во всех конфликтах, где бы они ни были. Солдату – солдатской почести и памяти, не меньше.
Утеревшись рукавом, старик выдохнул и предложил расходиться, времечко уже, да и жена вот-вот нервничать начнёт. К чему доводить?
Был целиком и полностью с ним согласен…
Мира оказалась права относительно времени, я словно в детство вернулся. Мать уходила на час-полтора по магазинам, а я от бесконечного ожидания едва ли не лез на стену. Словно с её возвращением играться должно было ярче и лучше.
На часы не смотрел, но секунды лениво сменяли друг дружку, обещая, что если стану капризничать, обратят минуты в часы.
О чём-то говорил с Оксанкой так, без особого интереса. Она как будто бы даже понимала, что слушаю её вполуха, но всё одно не переставала говорить, иных слушателей попросту не было…
Насторожилась, когда пригласил её в свою комнату, знать бы, о чём подумала? А я всего лишь предложил сыграть в приставку, мне она досталась сразу с двумя джойстиками. Знал бы, как загорятся её глаза, сделал бы это раньше.
Играли в бестолковое, смешное, весёлое. Время чуть прибавило ход, и, окончательно потеряв рамки приличия, рвануло, едва пробил час дня.
– Собираешься куда-то? На ужин не ждать? – она заметила, как ряжусь в лучшую рубаху, а она ведь успела перебрать вещи в шкафу, прогладить и разложить. На мордашке проявилось беспокойство. – Снова на работу, да?
– Нет, просто… встреча с друзьями.
Она вдруг погрустнела, как будто даже понимающе угукнула, закрылась в своей комнате вместе с Тучкой. Да какой леший её покусал?! Разберусь в следующий раз.
Организм буянил, словно у подростка. Сознание неумершего школьника, словно на первом свидании вопрошало: – Нам что же, сегодня перепадёт? Нам сегодня дадут? Когда у меня в последний раз был секс?
Стало стыдно за самого себя. Вытряхнул всё ненужное из головы, шустро спустился. Замедлился на выходе из подъезда, смотря в пустующий угол мегеры. Разыскать нам новую вахтёршу так и не удосужились, ждали эту с больничного. Выдохнул, с того момента, как её здесь не стало, выходить и возвращаться стало гораздо проще.
С Машей созвонились. Не стал ждать от неё звонка, набрал первый. Пять долгих гудков. В какой-то миг показалось, что она не возьмёт.
У неё оказался до странного взбудораженный голос. Выбрали место для вечера – какое-то полузнакомое кафе.
Встретил её у станции метро, она куталась в своё пальто, прятала половину лица за модным клетчатым шарфом. Вместо шапки на голове тепловой купол, позволял модникам и модницам шастать с открытой головой даже в лютый мороз.
Спасал он только от холода. Морозный ветер, в далёком сорок втором прогнавший немцев, был скептичен к подобным изобретениям, бессовестно играл с волосами, растрепал всю причёску.
Маша отчаянно делала вид, что ей как будто бы даже на это всё равно, но первым делом схватилась за расчёску, стоило нам занять ближайший столик.
Я улыбнулся ей, словно желая сказать, что ей хорошо как есть, но главный механик была настырна и упорна.
В еде оказалась ещё упорней. Вспомнил наши посиделки с Марой в кафетерии, та ограничилась рожком мороженого. Маша решила, что ужин вне домашних стен обязан быть обильным, и смутилась лишь тогда, когда ей наконец принесли целую гору заказанного ей жареного картофеля в сметанном соусе.
Не стал отставать от неё, но благоразумно заказал порцию поменьше. В конце концов всегда можно запросить вторую…
– Алексей…
– Маш, давай просто Лёша? Это на работе, где каждый соревнуется, чей цвет костюма чернее, и чей галстук туже затянут, можно играться со всем этим официозом. Не знаю, как ты, а меня от него подташнивает.
Она как будто была того же мнения, вдруг заулыбалась, моё предложение пришлось ей по нраву.
– У вас… у тебя всё хорошо? – я видел, как её глаза смотрели на мои руки, искала на пальце кольцо.
– Да так… дикая история дома. Пришёл в понедельник домой, а там внезапная дочь…
У неё заблестели глаза. Не от азарта общения, не знала, как реагировать на сказанное, то ли шутка, то ли намёк. Я чуть было не прикусил язык, надо же было так опростоволоситься…
– У тебя правда дочь? И жена есть? – понял, ещё одно неосторожное слово, и она уйдёт.
– Хотел бы я в самом деле знать. Приехала уже взрослая. Показала документы, свидетельство о рождении. Я даже к Максиму обращался, думал, какой-то мошеннический развод. А он по архивам пробил, сказал, всё чисто, принимай родню.
– Так бывает?
– Самому не верится. Представь, что живёшь как живёшь: дом, работа, быт, а потом оказывается, что у тебя ребёнок, о котором даже не знал. И можно хоть ужом вертеться, но толком ничего не изменится.
– А ты что же, не помнишь женщин, с которыми был?
Пожал плечами, да многие мужчины не помнят случайных связей.
– Это было на Кипре. Мне семнадцать, ей… наверно, старше.
– Ты даже этого не помнишь? – она стремительно теряла аппетит, гора картофеля уже не казалась ей такой вкусной.
– Я не помню даже то, что был на Кипре. Максим нарыл, что в самом деле был, а потом пришлось возвращаться, умерла мать. Нина сказала, что это естественно, мол, шоковое состояние. А мы, выходит, не обменялись даже телефонами, адресами.
– И никто про неё не говорил?
Я виновато опустил взгляд.
– Пытались. Девочка, едва став старше, сама попыталась меня найти. Вышла на сестру моего отца, а та оставляла мне сообщения на автоответчике. А я его поставил, чтобы он рекламные звонки ловил. Кто мне ещё звонить будет? Я же живу от одного контракта до другого.
– И что теперь?
– Не знаю. Девочка сама по себе смышлёная, умная. Многого не просит, хочет учиться. Выгнать… не знаю. Не смог сразу, а теперь уже как будто и незачем. Я большую часть времени на работе, она за домом приглядывает, в чистоте его держит…
Её мнение обо мне кардинально менялось. Простила первую неловкость, оценила, что принял дочь, несмотря даже на то, что совершенно ничего про неё не знал.
С улицы послышался рёв полицейских сирен. Машина рассекала грязный дорожный снег, ей спешно уступали дорогу. Не завизжи тормоза, подумал бы, что она въедет прямо в кафешку. Думал не один я, видел, как на Машином лице отразилась маска неподдельной тревоги.
Облегчённо выдохнула.
Полицейские покинули автомобиль, а меня холодной ладонью коснулось недоброе предчувствие. А после и вовсе сжало сердце в кулак, когда распознал в одном из полицейских Сашку.
В сопровождении СТО-ражей, он зашёл внутрь. Умолкла музыка, все взгляды были обращены к его фигуре. Таял снег с подошвы, оставляя на красном ковролине мокрый грязный след.
Он окинул взглядом собравшихся и тут же направился ко мне. Ну а мне только-только начал нравиться этот вечер.
– Лёш? Что происходит? – теперь неладное заподозрила и Маша.
– Алексей Соколов? Добрый вечер. Пройдёмте в машину. Попрошу без сопротивления.
СТО-ражи намекающим движением коснулись электродубин. Ребята они подготовленные, но в случае чего эти штуки бы их не спасли.
– Что происходит? – Маша вскочила, накренился стул, грохнулся оземь.
– Гражданское задержание, арест до выяснения обстоятельств.
– И в чём же я виноват?
– Алексей, прошу без лишних слов. В машину.
Я сопротивляться не стал, выставил вперёд руки. Наручников вешать не стали, но показал сопровождению, что безоружен и к сопротивлению не склонен. Зачем делать эту ночь хуже, чем есть?
– Я… я звоню в «Майнд-тек»! – Маша готова была вцепиться в меня когтями.
– Ваше право, – Сашка пожал плечами.
Вышли на мороз, лишь на улице понял, что при мне нет куртки. Вернуться за ней точно не дадут. Полицейский шестиместный фургон, меня усадили внутрь, следом залез Санёк. Старался не смотреть ему в глаза, сейчас он сам всё расскажет.
– Ищешь новоявленной дочери новую маму? – усмешка в его вопросе показалось мерзкой, да он и сам это понял, прочистил горло, словно собирался выкашлять пакость. – Ты, говорят, последний, кто с Антоном говорил.
– Не знаю по поводу очерёдности. В чём дело? Ты же знаешь, если он что и наворотил – его проблемы, я не при делах.
– Ага, знаю. В корпорацию работать подался. Нет, Лёшка, он ничего не натворил. И уже вряд ли что натворит.
От его тона пробило холодом. Он уже сказал всё, что хотел. Протянул мне пару фотографий, теперь всё яснее некуда. На одной я с размаху бил Антона в челюсть. На второй тот лежал без головы.
– Думаешь, это я?
– А какая разница, что я думаю? Но последний, кто с ним говорил – ты. Последний, у кого был с ним конфликт – ты.
– Ага, а те, кто хотел его с реактивного гранатомёта прямо в машине подпалить как будто просто мимо пробегали.
Сашка отвернулся.
– У «Айм-мита» всё чисто-гладко. Не наши люди, да мало ли кто что говорит? Алиби, не подкопаешься. А подкопаешься, так огребёшь от целой толпы юристов с адвокатами.
– А потому проще усадить меня в кутузку, верно? Там и премия, и награда…
– И почки не отобьют при задержании. Думаешь, эти парни были бы с тобой так же учтивы без моего вмешательства?