Я оказался ему не по зубам.
В отличие от жителей улицы султана местные вели себя в разы спокойней. Словно успели привыкнуть, что билет к спасению есть лишь у избранных.
У них при себе немного: смартфоны, пара стиральных машинок, жующих бельё вот уже по которому кругу. Невиданной роскошью затесался холодильник.
Спальники валялись прямо на ходу, для стариков же кто-то заботливо соорудил подобия кроватей. Тюки и баулы устилали собой пол, не мудрено было и споткнуться.
Бегали дети, останавливаясь передо мной лишь на мгновение. Для них я солдатик в красивой одежде. На лицах женщин читалась глухая ненависть, а может, даже зависть. Мужчин было немного. Осунувшиеся, злые, курящие. Смрадно дымил оставленный в алюминиевой банке недокуренный бычок.
Про профессора не спрашивал, вглядывался в лица. Инфовизор окупал себя с лихвой. Активировал встроенную систему распознавания, сквозь грязь, бороды, налипшие на лицо пряди волос я искал нужного. Интересно, как без всего этого обходились раньше?
Профессор отыскался на втором этаже. Словно ополоумевший сидел на полу, раскачивался в такт собственной тихой песне. Взгляд чёрных глаз застыл на мне, на лице отразилась бледная маска испуга.
Он рванул прочь, по пути задев чью-то шахматную партию, взметнулись вверх пешки с ферзями. Жаклин хорошо придумала, но это не значит, что мне не стоило за ним бежать. Рванул с места, разгрузка и бронежилет мешались, защитный комбез предназначался для штурмовых, но медленных операций, никто и не думал в нём бегать.
Как он узнал, что ищем его? А может, именно этого и ждал? Здравый смысл устал намекать на условность игровых реалий, а то в реальной-то жизни никто не делает глупостей!
Он спрыгнул вниз через перила ступенек. Будь на мне та форма, что купил у Ленки, ботинки с компенсаторами и разгрузочный наколенный модуль, смог бы прыгнуть и с третьего, и с четвёртого этажа без последствий. Чёртова маскировка!
Я перегнулся через перила, в спину нёсся чужой ропот. Словно взбесившаяся лаем зашлась свора местных собак, то ли их держали как сторожевых от воришек типа Альха, то ли лелеяли надежды пустить на ужин.
– К тебе идёт, – проговорил сквозь «точку» переговорника.
– Тут какая-то возня во всём городе началась, – словно не расслышав меня, ответила француженка.
– Например?
– Машины, солдаты пришли в движение. Я беспилотник опустила, им уже начали интересоваться. С какой стороны идёт наш дружочек? Мне пришлось признать, что с противоположной от той, где она его поджидала. Жаклин выдала естественный итог: – Паршиво.
– Догонишь? Упустим – второго шанса может и не быть…
Она что-то буркнула в ответ, я не расслышал, отвлёкся. Взбудораженные выходкой Альберта, явились гунгнировцы.
Серо-чёрная форма, белый угловатый камуфляж. Это их собаки лаяли. Трое, снаряжены легче моего. Судя по растерянным лицам, ничего подобного не ожидали. Вскинул «Чаквартанну» с ремня, взял их замешкавшиеся фигуры на прицел. Женщины, стоявшие рядом, завопили.
– Напоминаю вам про штрафы за стрельбу по мирным! – Юшка явилась передо мной, строго и потешно грозя указательным пальцем. Что она, мысли, что ли, читает?
Какой же глупый вопрос…
Палец мягко коснулся спускового крюка. Три очереди, мне ведь больше не понадобится. Всё закончится быстрее, чем они поймут.
Здравый смысл противился, рисовал образы того, что будет дальше. Первый гунгнировец вскинет руки, когда его швырнёт на землю. Сорвутся с места собаки, этим растерянность неведома. А потом уже оставшаяся двоица нырнёт в толпу людей, прикрываясь мясным щитом.
Готов взять грех на душу? И если да, что сказала бы ОНА, узнай об этом?
В голове всплыл светлый образ Оксаны. Как тускнеет, бледнеет её лицо, а сама она боится подойти ко мне хоть на шаг ближе. Чёртова совесть!
Стрелять не стал, суматоха и в самом деле приведёт к бойне. Совесть ухмылялась, спрашивая, с каких это пор таким нежным стал? Раньше не щадил людей, а здесь сонные образы пожалел? Испугался, что дочурка не примет таким, каков есть?
Я проглотил обиду на самого себя. Момент был потерян, а мне нужно было уходить. Женщины, ещё недавно роптавшие, сейчас голосили на весь особняк, десяток указательных пальцев направлены в мою сторону. Гунгнировцы рванули по ступенькам наверх, бойцовые псы рвались сквозь толпу.
На глаза попалось окно. Девчонка, вытаращив глаза и прижимая к груди куклу, зажмурилась, когда увидела, что несусь прямо на неё. Страх сковал людей, ни один не посмел встать у меня на пути.
Им же лучше. Девчонку опрокинул наземь рывком, оттолкнул, нырнул в окно, вынося раму собственным телом. Та и без того держалась на соплях.
Треск, град острых, будто иглы, щепок царапали кожу. Приземлился удачно, перекатился, тут же в прыжке заскочил за колонну из автомобильных шин. Следом за мной в окно сиганул пёс, чёрт знает какой породы. Срезал его очередью ещё до того, как он приземлился. Выдал короткую неприцельную в получившийся на месте окна прогал. Поспешил, гунгнировец, желавший пальнуть мне в спину, боязливо отшатнулся, скрылся в особняке.
– Жаклин? – позвал в переговорник. Вместо ответа белый шум. Волнение гнало реки пота по всему телу. Повстанцы, заслышав стрельбу, встрепенулись, сейчас придётся ещё и им давать отпор.
Здравый смысл подавился, сарказм издох от смеха. Всё, на что их хватило, так это совет «приготовиться к перезагрузке». Может, не ждать, когда жестоко убьют, а прямо сейчас и сразу?
Сдаваться не привык. Где бы я сейчас был, если бы руководствовался такими мыслями? Наверняка в могиле.
– Жаклин, чёрт тебя дери!? – стоило попытаться ещё разок. Снова тишина. Лишь сейчас догадался глянуть на отображавшуюся в интерфейсе инфовизора карту. Верить её «точке», она активно передвигалась. Значит, не так уж и мертва.
Повстанцы явились на шум. Простая пехота, будто вчера набранные среди местных мужики. Даже жаль их убивать.
Длинной очередью скосил троих резвых да дерзких. Магазин опустел, глухими щелчками бойка требуя замены. Я выскочил из укрытия, на ходу выдёргивая из подсумка боезапас. Плоский рифлёный опустевший короб плюхнулся в песок под ногами, а я передёрнул затвор. Пальцы жгло нагревшимся стволом.
Слышал за спиной клацанье когтей. Боевые псы, исторгая из глоток рык, жаждали вкусить моей крови. Над ухом свистели пули, одна из них клюнула в спину. Штатный бронедоспех ООН выдержал, но меня швырнуло наземь. Споткнулся, мячом покатился. Сарказм не унимался: – Ну? Теперь-то есть повод для перезагрузки?
Вместо ответа активировал «Удачу солдата», неприцельный огонь догоняющих пошёл в молоко. Зудела в голове мысль, что не поможет, сейчас кто-нибудь хорошенько прицелится, и тогда придётся не сладко.
Броня второго удара точно не выдержит…
Кашлянул кровью, осмотрел самого себя. Эффектов кровотечения или ранения не было, лишь небольшое оглушение, а значит, ещё рано. Подтянул к себе «Чаквартанну», переворачиваясь на спину. Стрелял в собак. Если те наскочат, мне конец.
Гунгнировцы с повстанцами действовали заодно. Разбуженным пчелиным ульем грамотно обходили с тылов, не спешили лезть прямо под мой прицел. Разве что один гунгнировец.
Боевик скользнул по песку, спеша за укрытие жестяных баков. Жаль, что те не взрываются как в кино.
Их пробило насквозь, а стрелок высунулся с другой стороны. Шустрый же он! Ногу и плечо обожгло огнём. От боли сдавил спусковой крюк, непроизвольная очередь ушла большей частью в никуда, но первый выстрел вынес бедолаге мозги. Вот уж воистину солдатская удача…
Боевое зрение красило очертания спешащих врагов, выхватывая одного, второго, пятого, десятого… Да сколько же их там?! Глаза застилало красноватой дымкой, песок с пылью, угодивший под веки, царапал роговицу, солью заставлял слезиться.
Окружающий мир как будто разом превратился в сплошное месиво образов с силуэтами.
Сквозь боль, не в силах встать, рыча из последних сил, затащил себя за угол дома, припал к стене. Тяжело дышалось, тело колотило лихорадкой. Словно последний приказ с буханьем собственного сердца слышал наставление сержанта.
Отогнул усики гранаты, дёрнул кольцо. Дрожащими пальцами сжимал скобу, чтобы как в кино, чтобы эпично.
Знал, что так не будет, там сейчас не до раненых пленных, расстреляют на расстоянии.
Здравый смысл не унимался. Ругался, восторгался, после снова бранился. К чему эта театральщина? Говорил же, загрузись! И исчезнет боль, сможешь заловить этого несчастного профессоришку, теперь-то уже знал, куда он побежит.
Враги рядом. Слышал грохот их сапог. Разум плюнул, поняв, что решил играть до последнего.
А потом всё обратилось в ад…
Судный день.
Небеса низвергли наземь ярость богов. Огненные всполохи взрывов слепили глаза, завораживали, съедали в пламени и вихре осколков мечущиеся на их фоне тела.
Правительственные войска решили воздать наглецам за вчерашнюю атаку. Возмездие злыми бесами вертелось на кончиках быстрокрылых ракет.
Про меня разом забыли. Я с ужасом услышал треск ломающихся досок, вспыхнул свечой особняк. Сотни людей, всё еще веривших в спасение, были обречены.
Спасение профессора разом потеряло смысл. Всё потеряло смысл. Надо звать Юшку, загружаться с чекпоинта, начинать сначала…
– Сокол, ты живой? – сквозь грохот разрывов послышался голос той, кого и не чаял услышать.
Попытался ответить, из глотки вырвался хрип. Штатная броня пулю сдержала, а вот инерцией, кажется, хорошо ударило по рёбрам. Чуял, что вплоть до перелома.
– Сокол? – вновь позвала она. Понял, что третий вопрос будет последним, потеряет всякую надежду и двинется… куда-нибудь. А ещё эта чертова граната в руках, пальцы немели удерживать скобу. Швырнул её, едва высунувшись за угол. Людей не было, лишь разорванные взрывами тела.
– Жи… вой… сей… час… – потребовал от неё терпения. Надеялся, что не потерял личный медпакет. Обрадовался, как дитя, узнав что тот на месте.