Железная логика, но не признать правоту сложно, сам же видел, куда вели следы.
Нам навстречу спешил краснолицый одетый в бежевый костюм старик. Очки в старомодной круглой оправе, залысина, некое подобие волос по краям, не иначе, делал процедуру наращивания. Не останови Роман на нём взгляд, он попросту бы проскочил мимо ко всеобщему шабашу.
Не проскочил. Детектив ловко перехватил его за грудки, старик разинул пасть, собираясь кричать. Роман спешно сунул ему в рот завалявшийся в кармане кляп. Вместо крика из его глотки вырвался лишь сдавленный хрип.
Удача была на нашей стороне, взглянуть на ЧП он спешил последним. Роман выудил пистолет из кобуры, приставил к голове несчастного, тот потерял волю к сопротивлению а заодно и достоинство. Страх липким и влажным побежал по штанине, в воздухе пахнуло аммиаком.
– Идём! – скомандовал он ему. – И давайте обойдёмся без глупостей! Я оглядывался. Если нас кто-то заметит из охраны, ситуация резко сменится не в нашу сторону. И что-то мне подсказывало, что после поднятого шума эти ребята станут стрелять прежде чем думать.
– Секретарша, горничная в кабинете есть? – детектив грозно спросил прямо в ухо старика. Тот отчаянно закачал головой, по лысине побежали жирные капли пота.
Я проверил, чуть приоткрыв дверь, и кивнул, приглашая внутрь. Чисто! Настало время непростого разговора…
Глава 17
Роман швырнул пленника в кресло, сразу же взял на мушку, заставив поднять руки. А старик хоть и обделался, но попытался коснуться активационной кнопки селектора. Я взял со стола нож для бумаг, обрезав лишние провода. Камеру отвёл в сторону окна. Кто бы за пультом ни сидел, пусть наслаждается видом. Что-то мне подсказывало, она частенько туда поглядывала…
– Кто вы такие и что вам надо? – маски на наших лицах приводили его в благоговейный ужас. Он смотрел на нас снизу вверх и не смел пошевелиться.
Роман не стал себе отказывать в наглости, завалился в роскошное кресло напротив, подхватил сигару из коробки, чуть отдёрнул маску, высвобождая рот.
– До нас дошли слухи, что ваш завод оказывает услуги… специфического характера.
Старик из багрового стал бледным. Ещё пару мгновений назад он готов был звать охрану, сейчас одумался. Через миг на его лице проявилась благоговейная улыбка, сразу стало понятно, будет косить под дурачка.
– Я н-не… завод не оказывает никаких иных услуг, кроме как по металлообработке. И что вы себе вообще позволяете? – за усмешкой последовала злоба, он словно готов был лопнуть от возмущения.
– Ложь – это грех. А грешить в вашем возрасте чревато, черти разжигают костры по ту сторону небес, – философски выдохнул Роман. И откуда в нём только это взялось? Ещё пару минут назад он был что ледяная глыба холоден и немногословен.
– Чего вы от меня хотите? – старик брезгливо поджал губы
– Немного информации. Помните прошлую среду? Когда по большей части города вырубился свет? – за дело взялся я, надоело быть молчаливым наблюдателем. Детектив мой вопрос одобрил.
– И что? Я к этому никакого отношения не имею! Вот ещё! Знаете, во сколько это всё нам обошлось!? Завод буквально встал! Конец года, мы не сдаём план, а поставщики генераторов взвинтили цены втрое! С меня акционеры за это живьём не слезут. Думаете, я сам себе решил в шляпу нагадить? И какое вам до этого дело?
– А это ты нам сейчас расскажешь, Константин Петрович. Как к тебе под покровом ночи люди приезжают.
Директор вспотел, оттянул край галстука. Роман принялся бить в больную точку. Чиркнула зажигалка, детектив сладко затянулся сигарой. В воздухе мерзко завоняло экзотическим табаком.
– Приезжает много. А выезжают не все. Наверно, некоторым нравятся особые хоромы в погрузочном цехе, что решают там остаться на неопределённый срок. Да?
Старик вновь побагровел, а я почти чуял идущий от него пьяный дух. Страх затуманил мозги, расплескал все мысли. Если у него и была тактика защиты, сейчас она вся рассыпалась.
Словно выброшенная на берег рыба, он разевал и закрывал рот, слова обращались в немое бестолковое мычание.
Наконец он взял себя в руки.
– На кого вы работаете? – у него оказались суетливые руки. Не ведая покоя, они хватались то за телефон, то за край красной папки, то за недавно заправленную чернилами золотую ручку. А старик-то у нас оказался эстет! – На Валинаевых? На Голикова?
Роман отобрал у него ручку и взял бедолагу за галстук, словно псину дёрнул в себе. Я не видел выражения лица Романа под маской, но почему-то чуял, сама постановка вопроса его задела.
– Это ты у нас, падаль, на них работаешь. Ну-ка, глянь-ка мне в глаза! А ещё погляди вот на это… – револьвер с безбожно коротким стволом коснулся жирного подбородка. Казалось, старикашка готов был ещё раз обделаться. – Примерно неделю назад к тебе приехали ночью. Кто?
– Я не знаю!
– Лжёшь! Лжёшь же. О таких делах с тобой договариваются заранее, правда? Давай рассказывай.
Роман его отпустил. Константин Петрович бухнулся в собственное кресло. На него жутко было смотреть.
– Ч-что рассказывать?
– Всё. Кто, когда, зачем. Кто при этом был, как происходит. А ещё лучше знаешь что? Ручку в руки, падаль. Серёга, дай лист!
Я не сразу понял, что он обращается ко мне. А с конспирацией у него и правда всё отлично.
– Рассказывай и пиши. Слово в слово. Будут дрожать руки – пуля в голову. Прочту нечто, отличающееся от сказанного – пуля в голову. Понял?
– Д-да…
– Тогда начинай.
Он заговорил. Сначала несмело, как будто надеясь, что вот-вот из ниоткуда ему явится спасение. Увы, охрана, прекрасно знающая, что означает повёрнутая в сторону камера, не собиралась бежать боссу на выручку.
Людей привозили словно свиней. Иногда в багажниках автомобилей, иногда в фургонах. От одного до пяти, и все как на подбор. Неудобные свидетели, пережившие свою полезность люди. Криминальные авторитеты выбивали здесь нужную информацию из конкурентов обычно из других городов, здесь-то друг дружку знали.
А после замученные находили последнее пристанище в ближайшей роще, всё так, как я и предполагал.
Он продавал право убивать за мелкий прайс. И никогда не следил за тем, как это происходит. А началось всё пять лет назад. Сначала он просто закрыл глаза, когда погрузочный цех стал могилой для болтливого паренька, а потом получил хорошую компенсацию за молчание.
Теперь директор плакал и заламывал руки, умолял пощадить. Роман был непреклонен: едва старик нырял в очередной приступ истерики, с размаху отвешивал ему пощёчину и заставлял писать.
А мне думалось, что ещё пара подробностей, и я не выдержу сам, пришибу эту сволоту на месте. Одно дело убивать на войне, где есть приказ, а выбора чаще всего нет вовсе. Но этот продал совесть задорого.
Сочинение на тему, как продать честь, совесть и ещё чего-нибудь за одиннадцать сребреников лежала на столе исповедью. Роман направил на директора пистолет.
– Подписывай.
– Я!? Что? Н-нет, вам меня не заставить! Это же конец, понимаете? Не только мне, всем! Вы что же, меня этим шанта…
Детектив отвесил старику очередную затрещину. В его голосе прозвучали нотки нетерпеливости.
– Автограф поставил под своей говнобиографией, сукин сын! Сейчас же, у меня рука не дрогнет, тут твоими мозгами все стены выкрасим!
Константин Петрович разве что не захныкал, но был вынужден подчиниться. Росчерк пера оказался крив и кос. Роман шустро выхватил подписанный лист из его рук, положил на дальний угол стола. Перешёл к делу.
– Прошлый четверг, – повторил Роман. – Вспоминай давай, ну! Не со стеной же ты общался! Кто назначал встречу на четверг?
– Девушка, это была девушка! – чуть не плача проговорил директор, дрожа от ужаса.
– Что за девушка? Имя? От кого она?
– Да не знаю я! Сказал же, подобные дела через подставных лиц! Никто не пойдёт светить передо мной лицом, чтобы запомнил!
Звучало разумно.
– И как твоя девушка выглядела? Фотографию, поди, сохранил? Налимониваешь на неё одинокими вечерами?
– Обычная девушка… худощавая, маленькая, чёрные волосы! Сказала, есть человек, надо запугать. Заплатила вперёд и… и… – старик вдруг принялся задыхаться. Нам обоим стало не по себе, походило на сердечный приступ. Переглянулись с Романом. Тот глянул на Петровича и строго спросил – Где?
Старика колотило, он вот-вот готов был вывалиться со своего кресла. Я распознал его жест, указывал на ящик стола. В один прыжок оказался рядом, рванул за деревянную ручку, короб вывалился прямо под ноги, ворохом взлетели стопки исписанных бисерным почерком бумаг.
И круглый цилиндр таблеток от сердца. Я вывалил на ладонь целую горсть. И что дальше? Засыпать прямо так в рот?
– Три таблетки. И воды, вон бутылка, – Роман резко отбросил прежний образ, вернулся к отрешённо-привычному. Ему бы в кино играть с такими талантами.
Он глянул на только что подписанный старикашкой лист, где тот признавался во всех грехах. Отстегнул от пальто плошку диктофона, весь разговор оказался записан. Швырнул ту поверх листа и достал телефон.
– Кому звонишь? – спросил, глядя как Константину Петровичу становится лучше. Приступ отступил, но всё ещё держал его в своей хватке.
– В полицию, в скорую. Пусть дальше разбираются они, – кивнул в открытое окно, как будто приглашая, но первым делом вышвырнул пистолет. Ответил на мой так и не заданный вопрос: – Это всего лишь игрушка. Пластиковый муляж. Идём.
Мне думалось, будет погоня, небольшая перестрелка, фургоны охраны на хвосте. А вместо этого держащийся за сердце полуумирающий старик. На столе белая бумага с подписью. Роман щёлкнул миниатюрным фотоаппаратом. Вряд ли подобное можно использовать как улику в суде, но вдруг пригодится для шантажа?
К чести детектива, он вызвал скорую, а после позвонил на пост охраны. И с чего он был так уверен, что они обязательно обнаружат этот оставленный на столе документ? Что как только мы выйдем за пределы двери, старикан из последних сил не пустит его на клочья?