Проводил старика до двери, захлопнул за ним замок. В уме шальная мысль: потратиться на чудо инженерной мысли связку шнековых запорников. Как будто от этих и в самом деле можно было спрятаться.
Вернулся на кухню и сел на стул, обхватил голову руками, устало зевнул. Да уж, попал как кур в ощип. И как всегда по собственной инициативе.
– Пап, а это вообще кто? Твой начальник, да? – Оксана осмелилась показать нос. Захотелось обругать её, но лишь на миг представил, как буду выглядеть. Дикое огромное вопящее чудовище, прогневавшееся невесть на что. Она забьётся в угол от моего крика, сожмётся и будет надеяться, что хоть в этот раз я не распущу руки…
В этот раз? Я опомнился от навалившегося морока. Девчонка стояла с беспокойством в глазах и, чуть приоткрыв рот, терпеливо ждала моего ответа.
Я её никогда не бил, а вот мой отец не упускал возможности показать силу. Напротив стояло зеркало. Сколько раз помню жуткий кошмар: смотрюсь в него и вижу в себе его отражение.
– Пап?
– Да… так. Никто. Слушай, Оксан, сядь.
– Сейчас, только ужин достану. Ты где сегодня опять так задержался? На свидание ходил?
Из распахнутого холодильника явилась тарелка с макаронами. Мясо в рыжем сметанно-томатном соусе будило аппетит. Чрево микроволновки поглотило порцию и загудело, едва захлопнулся отсек.
Засосало под ложечкой.
– Оксан, это не мой коллега.
– А кто тогда?
– Работник другой… корпорации. Конкурент, скажем так.
На её лице проявился испуг, до неё дошло, что пустила в дом кого не следует.
– Он… чего он от тебя хотел? – в её глазах сверкнули первые проблески испуга.
– Конкурент, но не преступник. Я не очень рад был его видеть, но не страшно. Хотел он простого: предлагал перейти под его крыло, сулил золотые горы.
– И часто к тебе такие ходят? И вообще, корпорации?! Бабушка говорила, ты военный. Думала, это офицерская служба в военной части…
Чуть было не спросил, где у нас в Великанске, военная часть? Забыл, что года четыре назад построили местное контрактное отделение. После того, как обязательную службу в армии упразднили, по городам стали появляться подобные учреждения. Желавшие связать свою жизнь с армией ребята могли добровольно пройти годичный боевой курс, а дальше уже определиться, идти ли на военную кафедру, боевой контракт или повседневный?
Я выбрал в своё время боевой.
– Па-а-ап? Ну чего ты молчишь? – мои резкие паузы высекали из неё искру нетерпеливости.
– Оксан, я… я на «Майнд-тек» работаю. Собирался тебе сказать, и всё как-то не получалось.
– Правда? Правда там!? – испуг сменился щенячьим восторгом. Не знаю, кем она считала меня до сего момента, но теперь обратился в самого настоящего героя. – А… а как ты туда попал? Ты же военным был!
– Оксан, а вам про коридор Неппера не рассказывали? Не знаешь, что за дрянь?
– Коридор Неппера? Лишь упоминали, как один из глюков общей системы, и всё. А что?
– Да так… на работе случилось. Не так давно. Спрашивал у персонального ассистента, так она ответила, что у меня нет доступа к этой информации. Но заверила, что ничего страшного. В сети вроде полазил, но ничего особого не отыскал… – по поводу последнего врал, как-то совершенно вылетела из головы эта информация. А вот сейчас после разговора с Вениаминовичем снова всплыло.
– Ну, это особое состояние, которое возможно уловить только внутри гибернационной камеры. Так сказали. Это что-то вроде внутренней ошибки, когда несколько капсул соединены в общую сеть. Обмен информацией меж ними не предполагается, но возможен.
– Погоди, это что же, возможность в чужой сон заглянуть?
– Я подобного не говорила. Да и с чего ты вообще взял, пап? Нет, конечно же. Игровые сны, как и капсула, настраиваются под конкретного человека. Но помнишь, мы тогда в прошлый раз с тобой говорили, когда ты ещё подрался, и рука… – она глянула на неё. Эскулап из «Сорорита-Течнолоджи» сумел совершить чудо, на сегодня уже не осталось и следа. Будто мне и швов никто не накладывал, чистая, свежая кожа. А деньги-то, оказывается, творят чудеса! Оксанка продолжила: – Ну так вот, упоминала тогда, что капсулы работают только на приём данных, но не их передачу. Коридор Неппера возникает, когда кусочки запрограммированного сна во время занесения их в базу данных случайно дублируются в другой капсуле. Это приводит к тому, что загрузка не может осуществиться. У тебя ведь… в твоей работе есть понятия «сохранения» и «загрузки», верно?
Кивнул, ещё как есть! Постоянно ими пользуюсь.
– А как из этого коридора выходить?
– Никак. Точнее, не получится самостоятельно.
– Это что же, я усну и не проснусь? Весёленькая перспектива.
Она прыснула в кулак с моей недогадливости.
– Да нет, конечно же, пап! Твой сон внутри гибернационной камеры всё ещё является простым сном. По факту мы засыпаем при помощи рассчитанного газа. Через отладочное меню можно задать время сеанса, капсула сама загрузит необходимую дозу. Но только если она настроена ровно под тебя, потому чужими и пользоваться нельзя.
– Да, но ты говорила, что вы в университете все в одну капсулу ныряли.
– Нам давали каждому буквально по пять-шесть минут сна, тут не требуется сверхточная настройка. Кто-то меньше, кто-то больше…
– И ты за пять минут, значит, умудрилась взломать устройство этой машины? – ей удалось меня удивить и восхитить, а Оксанка покрылась румянцем, кажется, вспоминать о том случае ей хотелось меньше всего. – Так что же с этим коридором делать? Как бороться?
– Ждать, когда закончится действие сонного газа, то есть, когда проснёшься. Снилось когда-нибудь, что проваливаешься в пропасть? Вот будешь чувствовать нечто подобное. Ну или когда тебе вколят нейтрализатор, он быстро выведет газ из тела. Но если я правильно поняла, это очень внештатная ситуация и проявляться она может только в капсулах, что соединены в сеть. В гражданских такого рода проблемы не предусматриваются, да это и невозможно. Однако если что, персональный ассистент должен вывести спящего из этого состояния, подчистить хвосты, вернуть настройки в прежнее русло. По факту он производит кратковременную перезагруку, а потому для спящего всё выглядит как бесконечный коридор.
– Слушай, а персональный ассистент как должен себя вообще вести?
– По-всякому может, – она посмотрела мне прямо в глаза и выдохнула. – Но их стараются делать приятными глазу и человекоподобными. С относительно подобным поведением. Они будут иногда кривляться и грмасничать просто чтобы у спящего не возникало эффекта зловещей долины. Ну это когда роботизированное нечто двигается слишком… «механически и правильно», понимаешь?
Ага, как куклы, о которых недавно говорил с Ниной. Посмотрел их старую рекламу в интернете – ну и жуть! И с этим правда ещё играли?
– Слушай, пап, нам выдали документы на подпись родителями.
– Тебе же уже восемнадцать, – возмутился я. Мне-то казалось, что в таком возрасте все подписывают документы за себя сами. Оксанка кивнула.
– Да, но это именно что родительское предупреждение. Тебе надо дать отказ от будущих исков, если во время обучения произойдут естественные морфические процессы.
– А это что ещё за дрянь? – я смотрел на положенный передо мной лист, пытаясь вчитаться в мелко набранные строки. Они что, специально старались, чтобы никто без лупы не прочёл? А мелкий текст, наверно, и вовсе под микроскопом надо разыскивать?
– Ну, – девчонка задумчиво закатила глаза, словно подыскивая слова объяснения, – это такие процессы в «игровом сне». Нас же будут травить газом для усыпления, колоть иглами, делать забор анализов для контролирования нашего состояния… Всё в таком духе.
Почуял себя родителем, взяв в руки стилус ручки. Готовый очертить подпись кончик навис над бумагой в нерешительности. Одно дело, когда всё это проделывают с тобой, другое, когда экспериментировать собираются над твоим ребёнком.
– Пап, ну ты чего завис? – Оксанка воплощала собой юношеское нетерпение. Я закусил нижнюю губу, спрашивать, что будет, если не подпишу, даже не стоило. Пожмёт плечами, скажет, ничего страшного, а в глубине души затаит обиду. Не я первый ломал её мечты, не я последний.
Стало противно от такой постановки вопроса. Вздохнул и поставил подпись, посмотрел ей в глаза. Там расплескался океан щенячьего восторга, и лишь скромность не позволяла ему вылиться за пределы.
– А этот ваш университет хорошо охраняется?
Она махнула рукой, глядя на свежепоставленный мной росчерк, словно я ей приговор к счастью подписал.
– У нас там охранник один, когда уходим. Старое оборудование, кому оно нужно? – пробубнила она и тут же забеспокоилась. – А тебе зачем? Днём нас охраняют куда лучше: вооружённая охрана, проверка пропусков. Металлодетекторы и порохорентгены. Собаки, опять же, обнюхивают.
Я кивнул, пройти с оружием в эту контору было не так просто. Да и кому попало было незачем. Жаль, что у меня как раз была подходящая причина…
– Да так, просто спросил. Любопытства ради. Спать пойдём? Время уже…
– Мне ещё к завтрашнему надо готовиться, – обречённо проговорила она. – Ты иди ложись, а я тут всё уберу.
Кивнул, пожелал спокойной ночи и отправился в кровать, завтра обещало стать непростым днём.
Глава 19
Пятница.
Неделя до нового года. Зима взялась за дело с утроенной силой. Поутру смотрел выпуск новостей, супер-ангина подбиралась к нашим границам всё ближе и ближе.
В лицах врачей читались готовность и отчаяние. Немудрено, им первым придётся встречать хлынувшую из-за рубежа заразу.
Раньше нам думалось, что смертность зависит от оборудования, красоты палат, цветастой упаковки лекарства. А когда всё это появилось, оказалось, руки и умы врачей лечат тело и душу, но никак не бездушность машин.
В прошлые разы им пришлось тяжко. В ожидании вакцин бедолаги работали в три смены, иногда падая от бессилья рядом с больными. Помню, как рассказывал полевому медику, что пережил одну из пандемий, как на нас наступает враг: мы стреляем в него, он стреляет в нас, а после короткого боя наступает благодать тишины.