– Можно к ней?
– Идите. Ей уже всё равно. В сознание не придёт.
Дитрих, как только открылась дверь, просверлил меня взглядом. Думал, потребует плату, нет, сдержался.
У Жаклин обожжено лицо. Лизнувшее её пламя оставило волдыри ожогов на красивом лице, спалило брови. На разбитых губах лоснились кровоточащие корки. Руки вынуты из-под одеяла, сложены на груди.
Пахло смертью.
У витающего в воздухе аромата обезболивающего был запах свежего озона, словно перед грозой. Йод, зелёнка, что-то ещё, врачебный арсенал сиротливо стоял на тумбочке. Откупоренные колбы будто пели разинутыми ртами заунывную песнь вины, просили прощения за то, что оказались бессильны перед неотвратимым.
Отвёл взгляд, вышел в коридор, нащупал рукоять пистолета в кобуре. Уборная нашлась быстро. Швейцарский фаянс, приятный запах освежителя воздуха, пустующие кабинки – идеальнее места и не подобрать.
– Алексей, вы теряли друзей прежде? – голос заставил вздрогнуть, оглянуться через спину. Послышался звук спускаемой воды, за ним едва различимый скрип двери.
Максим.
Покачал головой, откуда он тут? Его не должно быть, это же игровой сон!
И всё же куратор стоял передо мной. Из небытия материализовалась кукольных размеров Юшка, повисла в воздухе. Максим, словно злой колдун, щёлкнул пальцем, мир и время потеряли краски, затянулись серым фильтром, замерли на полуслове…
Я прищурился.
– Вас здесь быть не должно.
– Интересное заявление. Что там ещё обычно по списку? «Я тебя не боюсь» и «Это всего лишь сон»? Не очень оригинально, Алексей. Так уж вышло, что мы с вами не в фильме ужасов, не сработает.
– Что вы тут делаете?
Он указал на распахнутую дверцу кабинки ладонью, словно намекая на очевидность. Недобро сверкнули солнцезащитные очки.
– Свою работу, Алексей. Вы мой подопечный, а я ваш куратор. И иногда… что ж, оставим.
Он не стал договаривать, а меня снедало любопытство.
– Вы ведь сейчас там? В соседней гибернационной капсуле?
– Не исключено, что прямо в вашей, – он позволил себе роскошь издевательской улыбки. – Помучайтесь, гадая об этом. Итак, что насчёт моего вопроса?
– Вы знаете ответ. Сами же читали досье.
– Читал, – он многозначительно кивнул. – Должен признать, там изрядно интересного. И про выдержанность, и про стойкость. Добавить к графе «характер нордический», так и вовсе Штирлиц выйдет.
– Понятия не имею, о ком вы.
– Неважно. Лучше скажите, как до такого докатились? – Максим кивнул на пистолет в моих руках.
– Вам-то какое дело?
– Просто так. Алексей, я же всё-таки ваш куратор. А вы собираетесь вышибить себе мозги только ради того, чтобы активировать заблокированную на данный момент загрузку. А в реальной жизни вы поступили бы так же?
– В реальной жизни нельзя вернуться в прошлое.
Он согласно кивнул.
– Конечно нельзя. Иначе бы человечество к нынешнему времени разменяло разве что первый день. Стремиться к идеалу правильно. Хорошая мужская черта. Но всё прекрасно в меру. А в нашей жизни всегда над головой витает гадкая мыслишка, что можно было бы не так, лучше! За лучше будет великолепней, за ним – идеальней. Так недалеко дойти до требования от себя абсолюта.
– И ещё раз, – я смотрел на него исподлобья, не выпуская пистолета. Интересно, если изрешечу его сейчас, что будет? Он упадёт, зальётся кровью, подавится собственными словами?
Поймал себя на излишне жестоком любопытстве и ужаснулся.
– А я ещё раз скажу, я ваш куратор. В моём ведении мне стоит вас холить, лелеять, не давать вам делать смертельных глупостей.
– Я уже знаю, как надо сделать! Я помню!
– Алексей, вы составили аж несколько планов наступления. Просто даже здесь всё иногда идёт не так, как рассчитывали. И не в обиду вам сказано, ваши лидерские качества хороши едва ли на треть от требуемого.
Глаза начала застить злость. Чтобы канцелярская крыса, да учил меня войне?! Хотелось схватить его за глотку и вколотить погань его слов ему в рот.
Позволь он себе насмешку, и я бы себя не сдержал. Повезло, Максим прекрасно чувствовал настроение собеседника. Не давил и не спешил.
– Алексей, я бы мог вам сказать что-нибудь аморфное. «Не надо так» или «Успокойтесь». Но для вас это станет триггером.
В душу куратор умел лезть не хуже штатного психолога. Он выдохнул и продолжил, не отводя от меня взгляда.
– Потому обойдёмся. Я не хотел задеть вашей гордости, просто пытаюсь отговорить от форменного безумия. Не факт, что после перезагрузки у вас ситуация сложится иначе. Не факт, что вы справитесь с заданием, пусть и не без огрехов, но хотя бы с тем же результатом, что и сейчас.
– Плевать.
– А на второго вашего соратника? – мне почему-то думалось, что он вспомнит про мою дочь. Максим решил не вмешивать сюда Оксану. – Умрёт не этот, так другой. А что будете делать, если погибнут оба? Второй попытки у вас нет. Алексей, смерть персонажа – это опыт. Подумайте на досуге, где ошиблись. Научитесь мириться с неудачами.
– Это как?
– Вы в игровом сне, Алексей, – Максим постучал кулаком по плитке стены. – Если вы провалите задание, решите уйти, отступить, благоразумно оцените расклад, это не значит, что всё кончено. Там было три десятка хорошо вооружённых и подготовленных солдат. А если бы там оказалась сотня?
– Мы уже спускались в их лежбище. И выбрались. Там было не меньше.
– И скольких вы убили? Да и в вашей группе был разношёрстный состав, все выше вас уровнем и со специализацией. Вы вырвались именно что слаженностью действий. И перед вами не стояло задачи убить всех и каждого. Ни тогда, ни сейчас.
– Так что же, мне надо было плюнуть на всё?
– Надо было послушать ваших бойцов. Уверен, они предлагали вам лёгкий вариант решения проблемы.
– Мне нужна была информация из архива.
Максим вскинул брови.
– Лично вам? Хорошо, если так. Но вы должны понять, что у всего есть цена. Иногда в деньгах, иногда в соратниках. Так ведь было в вашей жизни прежде, так что же изменилось теперь? Не дурите, спрячьте пистолет.
Я глянул на плоский короб затвора. Матовая воронённая сталь тускло блестела в свете ярких ламп.
– Почему пришли вы?
– Ждали кого-то другого?
– На такие разговоры хорошо звать психологов.
Максим пожал плечами, спорить он не собирался.
– Может быть. Но психолог не заинтересован в том, чтобы вы сохранили за собой рабочее место. Нина хороший сотрудник, но если у неё не получится вас отговорить, какие могут быть к ней претензии?
– А к вам?
– А я куратор. Который ручался за вас перед руководством. Я буду отвечать, если она провалит разговор с вами. Так может лучше провалиться самолично и принять это с достоинством? Не прятать неудачу за спиной хрупкой девушки?
Своего он добился, мне стало стыдно. Я вернул пистолет в кобуру, а улыбка вновь посетила лицо Максима. Он как будто позволил себе расслабиться.
Если уж он может глянуть в лицо своим неудачам, может, стоит и мне?
Я выдохнул, вытер вспотевшие ладони о штаны.
– Прекрасно понимаю вас, Алексей. Сомнения, волнения… Могу даже понять, почему относитесь к этой ситуации именно так. Ваши, кхм, коллеги никогда бы не пошли на перезагрузку. В особенности таким варварским способом.
– Почему?
– Всё просто. Помните, вам говорили про разделение личного и рабочего? Уверен, даже я вам пару раз проехал этой фразой по ушам. Так вот, это означает не только, что стоит на время работы отречься от личных проблем. Это ещё значит оставить по другую сторону капсулы прежний мир. Тюфяк лапает принцесс и режет головы драконам. Забитая жизнью серая мышка гордо задирает нос перед придворной челядью и наводит свои порядки в султанском гареме. Для них это в новинку.
– Я слышал обратное, – прищурился, пытаясь ему возразить. – Опыт не обязательно должен быть практическим, достаточно и теоретического…
– Опыт – может быть, но не жизнь. Для вас всё, что вы здесь видите – родная стихия. Стрелять, выполнять задания, планировать атаки. Потому-то вы видите в дримейджах не дримейджев. Вы видите в них людей.
Ударил он в самую точку.
– С чего вы взяли?
– С того, что мы не в коридоре-прихожей, и даже не во врачебной палате с умирающим соратником. Алексей, вы решили не запачкать полов и не смущать остальных. Ведёте себя как человек, которому абсолютно не всё равно. Теперь понимаете?
Я кивнул, сложно не признать правоты. Максим решил, что без ещё одной тирады мне не обойтись, а потому, набрав побольше воздуха в грудь, продолжил.
– Вам просто кажется, что мир здесь и без вас продолжит существовать.
– А разве не так?
– Конечно нет. Окружающее существует исключительно в вашей голове. Оно бы развеивалось флуктуациями и обрывками вне стен гибернационной камеры. Мы просто держим ваш сон в рамках определённых правил, а ещё позволяем вернуться туда же, где остановились. С изменениями, без этого никак, но по максимальному минимуму.
– Как вы узнали, что собираюсь сделать?
– Ваш персональный ассистент подала сигнал о неприемлемой активности.
– Ябеда, – буркнул на повисшую в воздухе Юшку. На краткий миг показалось, что сквозь сталь системного официоза проступил румянец.
– Им бывает стыдно?
– Да, – Максим переспрашивать не стал, кому именно. Как будто бы даже ждал этого вопроса. – Знаю, что спросите следом: как же не видеть в них людей? Когда то, что должно изображать из себя всего лишь реалистичных кукол испытывает всё то же самое, что и мы с вами? А ответ прост, Алексей, наш мозг… слишком хрупок. Окружён защитными реакциями. Годы эволюции породили компенсирующие механизмы, одна только парейдолия чего стоит. В этом проблема игровых снов.
– В излишней реалистичности? Разве не вы их делаете такими?
– Мы. Но ваш мозг используется как компьютер. Мы всего лишь подсовываем ему грубую модель, а он уже на основе неё достраивает всё остальное.