ца, с которым однажды, как бы случайно, столкнулась в лифте. Восемь лет он пытался добиться ее. Он использовал для этого самые разные истории, но, даже когда ему наконец удалось ее соблазнить, каждый раз, просыпаясь рядом с ней, он видел в ее глазах Джона Бесшабашного. Бесшабашный подарил ей сына. Сколько раз он объяснял это себе именно так? Но ведь и он подарил – ну хорошо, допустим, ее он ввел в заблуждение, что она спит со своим мужем. И тем не менее! И Уилла она всегда любила больше, чем Джекоба.
– Как он? – Она все еще ожидала от него ответа. Настоящая Розамунда была почти так же терпелива.
– Хорошо. У него есть подруга, она напоминает мне тебя.
Она улыбнулась. Ни у кого не было такой улыбки. К ней всегда примешивалось немного грусти, словно она не могла забыть, насколько преходяще ее существование, а тем самым и счастье. Что ж, этим зеркалом он сделал ее бессмертной. Всего парочка искр жизни… Что знает ее вечно юный двойник о Розамунде, которая увяла, как цветок, и умерла много лет назад? Ничего. В стекло он подмешал и немного цветов-забудок. Прежде всего чтобы не рисковать тем, что и ее зеркальное отражение будет помнить Джона Бесшабашного.
– Мне нужно идти, душа моя. Но я скоро вернусь.
Она никогда не протестовала. И всегда была тут, если он в ней нуждался.
Серый бархат, которым он затягивал зеркало, по его заказу вышили слезами травяных эльфов. Розамунда любила книги, поэтому Игрок, где бы он ни находился, велел вешать зеркало в библиотеке. В другом мире его библиотека была гораздо красивее, и большинство своих книг он приказал доставить в подземный дворец, где они заполняли две башни. Помещение, которое продавший ему плантацию торговец называл библиотекой, мало соответствовало этому названию, но стеллажи там были все же из редкого тропического дерева. Они содержали крайне удручающее собрание малозначимых авторов и слов. Игрок полностью заменил их собственными или вновь приобретенными книгами. Маково-красные тома относились к его коллекции книг по магии. Больше литературы на эту тему собрал только Книжник, но тот, в конце концов, был одержим всем, что сохраняет слова от забвения, будь то на папирусе, пергаменте или бумаге. Его библиотека заполняла все стены чудовищно холодного замка глубоко под жалкими горами Каледонии. Он велел покрыть надписями даже полы и потолки, каждую колонну и каждую дверь… и ходили вполне правдоподобные слухи, что Книжник коллекционирует не только книги, но и поэтов и держит их в своих башнях под стражей.
Игрок оглядел старомодные деревянные панели вокруг стеллажей и вздохнул. Как же он скучает по миру Розамунды! Когда-нибудь он вернется, но лишь когда будет уверен, что Воин или кто-нибудь из остальных не оспаривают его влияния на мир этот.
Феи гордились тем, что у них есть сестры. Все ольховые эльфы, напротив, жили в вечном соперничестве со своими собратьями по виду, и, вероятно, никто из них не мог бы сказать – за что. Лишь однажды Игрок повстречал ольхового эльфа, чья дружба была для него важна, но безнадежное благородство друга быстро сделало их врагами. Нет, он даже в мыслях не хотел называть его имени, хотя оно непрерывно нашептывалось в его голове с тех пор, как девятихвостый посланник бывшего друга откусил ему палец. Палец не отрастал. Разумеется. Тосиро основателен во всем, что делает, – не важно, из любви или из ненависти.
С почтительным поклоном вошел Тета и поставил рядом со стеллажами очередную коробку книг. Их Игрок отобрал специально для Клары. «Ботаника смерти». «Преодоление смерти». «Возвращение из страны, откуда не возвращаются». «Путешествуя с призраками…» Мало кто из смертных верит в пользу смерти. Разве можно их в этом упрекать?
– Мисс Пенкрест просит вам передать, что гость, которого вы ожидаете, прибыл в ее заведение.
– Хорошо. Тогда приведи ко мне сына.
Он уже называл так Уилла вполне открыто, но только в разговорах с прислугой. Где же сигареты? Игрок вынул одну из серебряного портсигара, подарка Розамунды, но даже табак с эльфовой пыльцой не помог снять напряжение. Невероятно. Он действительно хочет понравиться сыну. Не выставляй себя дураком, Игрок. Ты собираешься отбить у него девушку. Обычно он не уделял никакого внимания детям, которых зачал. В конечном счете бессмертие лишает необходимости заводить потомство. Но с этим сыном все всегда было иначе, хотя Уилл никогда не знал, насколько в его жизни присутствует настоящий отец. Да. Должно быть, дело в том, что он очень похож на Розамунду.
Когда голем привел Уилла в библиотеку, тот не ответил на улыбку Игрока. Нефрит все еще не проявился, но Игрок дал указание отменить траву, ослабляющую заклятие фей.
Розамунда, он и правда очень на тебя похож. Их с ней сын. В двух мирах – как дома, хотя по крови он больше родом из зазеркального. Может, его мать убило и это? Она ведь так никогда и не узнала, что отчасти ее дом за зеркалами, и, возможно, поэтому часто ощущала себя по другую сторону совсем чужой. О, Розамунда, бедная, потерянная Розамунда…
– Шестнадцатая почти поправилась. Видишь, я выполняю свои обещания.
– Да, ей лучше. Спасибо. – Уилл по-прежнему не смотрел на него, а разглядывал книги. Он стыдится того, что благодарен ему. Так же как стыдится, что обманывает Клару и вожделеет Шестнадцатую. Его сын хочет быть благородным и добрым, бескорыстным, защитником тех, кого любит или кем восхищается. Был ли он сам таким когда-нибудь? Нет. Все это у сына, видно, от матери. Как и она, он, в отличие от сводного брата, все воспринимал очень серьезно, но предал свои прекрасные идеи, влюбившись не в ту девушку и убив фею. Так это всегда и начинается. Нужно заставить их предать собственные ценности, а там уж можно соблазнить почти на что угодно. Я покажу тебе, кто ты. Разве он не обещал этого Уиллу при первой встрече? Будет еще одно выполненное обещание.
Вот. Взгляд Уилла остановился на завешенном бархатом зеркале. Ну, давай же, стяни бархат. Такой хороший мальчик. Его брат уже давно заглянул бы под ткань. Нет, о нем сейчас думать не хочется. Достаточно того, что он постоянно думает о Лисе и ребенке, которого та носит. Он отрядил несколько зеркальцев и дал указание ведьме забыть о заклятии фей и заниматься исключительно поисками Селесты Оже. Зудящую кожу он какое-то время потерпит, а Тосиро, похоже, найдет только с помощью остальных. Есть несколько мощных заклинаний, которыми воздействуют сообща. Но дочь Лисы будет опасна для него одного. Почему Джованна еще не нашла ее? Видно, Тосиро снабдил ее какими-то чарами ольховых эльфов, делающими ее невидимой. Но, по счастью, такие чары быстро рассеиваются.
– Зачем ты рассказал Кларе, что Шестнадцатая – фея?
Теперь Уилл действительно смотрел на него. Как интересно в этом взгляде сочетаются недоверие и желание доверять.
– Разумеется, для того, чтобы защитить Шестнадцатую. Смертные не любят слушать о том, что жизнь можно сотворить. Они тут же начинают опасаться, что кто-то хочет конкурировать с их богом. И согласись, это безобидная ложь.
Нет, Уилл ни за что не согласится. Его сын не верит лжи, но Игрок объяснит ему, как она необходима.
– Ты никогда не отпустишь Шестнадцатую, да? Ты смотришь на нее как на собственность.
– Ну, вообще-то, я ее создал. Может, это аргумент в пользу того, что она принадлежит мне? Но если хочешь владеть ею, она – твоя! Ты оказал мне большую услугу. Я навечно в долгу у тебя, и сегодняшний подарок – это всего лишь доказательство моей благодарности.
О, какие же противоречивые чувства сейчас в нем борются: любопытство и настороженность, недоверие и желание примириться с ним и с самим собой.
Игрок кивнул ожидающему у двери голему. Это был один из новых экземпляров, которых Фаббро создал из глины этого мира. Казалось, он намеренно делает их все более уродливыми. Голем протянул Уиллу серебряный плод – идеальную копию яблока.
– Открой его, – кивком подбодрил его Игрок.
Отразившееся на лице Уилла внутреннее сопротивление было ему знакомо. Он часто замечал его у Розамунды, и, подобно ей, ее сын в конце концов не устоял.
– Я придал этому зеркалу форму яблока, потому что оно показывает все, что связано с соблазном. Люблю вашу историю о том, как в мир пришел грех.
Уилл во все глаза смотрел на скрывающееся в яблоке зеркало.
– Кровать, которую ты видишь, стоит в одном недавно приобретенном мной борделе, а человек, что старается там вовсю, разбил сердце твоей матери и оставил одну с тобой и твоим братом.
Перл Энн Пенкрест – женщина, отдающаяся на красной простыне Джону Бесшабашному, – была самой одаренной проституткой на службе у Игрока. В любом мире бордели – важный источник информации, приносящей власть и влияние. Если верить Перл, как любовник Джон Бесшабашный такой же аферист, как и в своей профессиональной жизни.
– Он рассказывал твоей матери, что отправляется в командировку, а сам на ее деньги содержал проституток в этом мире. Тебе известно, что какое-то время он выдавал себя за прославленного изобретателя Изамбарда Брюнеля? – В голосе Игрока звучало искреннее отвращение. Вообще-то, он планировал своими руками наказать соперника за всю боль, причиненную Розамунде, не говоря уже о муках ревности, которыми был обязан ему сам. Но почему бы не предоставить младшему сыну отплатить за обиду?
– Где он?
Захлопнув яблоко, словно таким образом мог запереть в нем и все увиденное, Уилл протянул его Игроку:
– Оставь у себя. Оно многое сообщит тебе о том, как легко люди поддаются соблазнам, хоть и покажет порой что-то, чего тебе видеть не захочется.
Уилл помедлил, но в конце концов сунул яблоко в карман пиджака. Игрок заказал для него одежду, подобающую сыну бессмертного. По словам големов, тот надевал ее с неохотой. Его брат следил за своей внешностью не в пример лучше. Джекоб Бесшабашный был всегда хорошо одет, даже когда потрепанный и в пыли возвращался после очередной охоты за сокровищами. Он был, без всяких сомнений, достойным сыном Джона Бесшабашного.