– Было бы интересно выяснить, какие свойства у отвара из этих листьев. Возможно, он превращает в серебро и сердце, и всю боль, которую оно так легко причиняет.
Клара сжала листья в пальцах и порезалась.
– А в каких теплицах растения светлых ведьм? – Вдруг там есть трава, избавляющая от ревности. Свет против тьмы.
Никогда указал на одну и самых дальних теплиц:
– Вон там растения темных.
Клара покачала головой:
– Никогда, я – целительница. Меня интересует только это.
– Это хорошо, – откликнулся Никогда. – До тех пор, пока вы хотите исцелять лишь то, что поддается исцелению.
36Слушающий в пустыне
На четвертое утро после их поспешного отъезда из Джахуна на горизонте показались руины: разрушенные башни, мощные ворота, бесконечно тянущиеся через пустыню стены… Заметив недоуменный взгляд Лисы, Орландо улыбнулся. Руины Аршана. Джекоб всегда носил с собой газетный снимок с изображением этого пришедшего в упадок города. Не было охотника за сокровищами, который не мечтал бы однажды отправиться на поиски утраченных волшебных вещей Аршана.
Ты не против, если мы сделаем небольшой крюк в пустыне? Вот и все, что сказал Орландо, после того как тайно с одним караваном вывез их с Хидео из Джахуна. По своим контактам он ничего не смог выяснить о Джекобе. Значит, оставалось надеяться, что в горах Тиролы они разыщут ольхового эльфа, давшего там название городу. Корабль, на который собиралась сесть Лиса, уходил лишь через несколько дней, и Орландо предложил поехать окольным путем. Там есть кое-кто, возможно, он сумеет помочь, хоть и получает сведения несколько менее традиционным способом, чем моя агентура. О том, что этот кое-кто обитает в одном из самых легендарных мест этого мира, он не упомянул. Да, тайны он любил.
Более трех тысяч лет назад Аршан был одним из могущественнейших городов Зазеркалья: дворцы из гранита и песчаника, искусственные озера, цветущие сады и богатство, в конечном итоге приведшее к упадку. Жителей продали в рабство, а пришедшие с юга захватчики сбили с фасадов даже мозаики, коими город славился. И все же утверждали, что настоящие сокровища Аршана по-прежнему сокрыты песком пустыни. Однако бесчисленные охотники за сокровищами тщетно искали ворота, откуда проливается золотой дождь, камень, дарующий вечную молодость, или никогда не пустеющий сундук… Лиса тоже несколько раз предлагала попытать счастье в знаменитых развалинах, но, поскольку они с Джекобом всегда были заняты поисками каких-то других сокровищ и к тому же не любили пустыню, они туда так и не выбрались.
Разрушенные стены вырастали из каменистой почвы, будто их сформировала сама пустыня – вместе с солнцем, чей ослепительный свет покрывал пятнами теней выбеленные камни.
– Тебе не кажется, что уже пора рассказать, с кем мы тут встречаемся? – спросила Лиса, въезжая вслед за Орландо в громадные ворота.
– Терпение, Лиска! – улыбнулся он.
Рыжий мех носила она, но на морде хитрого лиса Рейнеке[8] прекрасно смотрелась бы и улыбка Орландо. Она шепнула это ему на ухо, когда они занимались любовью в Москве. «А твоя шея значительно больше подходит дикому гусю, чем моя, – шепнул он в ответ. – Да мы просто идеальная пара. Как жаль, что у гуся никаких шансов, потому что Лиска отдала свое сердце бродячему псу». Лиса помнила, что после этого несколько дней раздумывала, действительно ли пес – это именно тот зверь, в кого превратится Джекоб, – ну, если когда-нибудь захочет или решится менять облик. С ответом на этот вопрос она так и не определилась. Пес… самый страшный враг лисицы… Значит ли это, что в зверином обличье они порвали бы друг друга в клочья? Она не сдержала улыбки. Гусь чувствовал себя в компании с ней в безопасности, хотя как звери они враги.
– Даже не спрашиваю, о ком ты сейчас думаешь, – сказал Орландо, привязывая свою лошадь рядом с ее. – Я рад, что мысли о нем не вызывают у тебя слез. Хоть какое-то разнообразие!
Лиса не поправила его. Лучше Орландо не знать, с каким теплом она думает и о нем. Она не хотела ранить его еще раз.
Он направился к стенам, которые, вероятно, остались от какого-нибудь храма или дворца: камни все еще очерчивали в песке контуры грандиозных помещений – источенное временем воспоминание о залах и колоннах, коридорах и дворах. За лесом осыпающихся колонн они наткнулись на арку. Учитывая ее центральное положение, Лиса решила, что прежде она вела в какую-то священную или запретную комнату.
Первым под арку шагнул Хидео, словно хотел убедиться, что за ней не притаилась ворона Игрока или какие-то другие непредвиденные опасности. Рисунки у него на коже после событий в Джахуне не шевелились, но Хидео скрывал их еще более тщательно, чем раньше, и Лиса зачастую ловила его на том, что он поглаживает себя по груди и рукам, будто хочет успокоить тех, кто скрывается под его запыленными одеждами.
По раскрошенным ступеням Орландо поднялся к алтарю, где единственным жертвенным подношением солнцу был скопившийся там песок. Он тихо заговорил с чем-то или с кем-то, кого Лиса не видела, на языке, которого в его устах она никогда прежде не слышала. Поднявшись к другу, она заметила сидящую на алтарном камне ящерку с серо-желтой чешуей, делающей ее почти незаметной.
Почтительно отступив от алтаря, Орландо увлек Лису за собой.
– Я объяснил ему, что у нас два обличья, в точности как у него, и поэтому он может нам доверять, – шепнул он ей на ухо.
Он… Тень ящерицы начала удлиняться. Многие оборотни обнаруживают себя именно этим. Тень изменяется прежде, чем тело, – словно она ближе к душе.
В центре алтаря стоял обнаженный мальчик – уже не ребенок, но еще и не взрослый. Он был худощавый и загорелый, с репейником в черных волосах и, казалось, слишком большими на узком лице глазами. Глаза были человеческими, а зрачки – как у ящерицы, и в них таилось знание, которое, как это часто бывает у оборотней, намного старше тела. Животные быстро взрослеют. Их жизнь слишком опасна, чтобы позволять себе роскошь долгой юности.
Как только ящерица приняла другое обличье, Хидео отпрянул под арку. Сначала Лиска разглядела в этом движении ту же робость, с какой он встретил Тосиро, но потом увидела, что сквозь его одежды пробивается нечто похожее на цветной дым. Это был не тот дракон, что защитил их в Джахуне, а тот, что украшал левую ногу Хидео. Его чешую покрывала тысяча глаз, а золотые зрачки тонули в покрасневших от гнева белках. Он рос, пока тень его не упала на алтарь – и на стоящего там мальчика.
Мальчик-ящерица взглянул на него так невозмутимо, будто перед ним скачет, высунув язык, расшалившийся щенок. Он что-то крикнул дракону, и от чешуйчатого гнева остался не более чем вздох в жарком воздухе, зеленая пелена легла на узкие плечи мальчика-ящерицы, а из одежд Хидео выпорхнули голубые бабочки. Тот изумленно и недоверчиво посмотрел им вслед и засмеялся от восторга, когда из его рукавов дождем посыпались лепестки, скапливаясь на древних камнях у него под ногами. «Смотри, кицунэ! – говорил его взгляд. – Картинки не только гневаются!» Нет, благодаря волшебству Тосиро его гнев и радость нашли выражение в образах, и, наслаждаясь радостью на лице Хидео, Лиса испытала глубокую благодарность к мальчику-ящерице за то, что тот ему это показал.
А что же он покажет ей?
Словно услышав вопрос, он со свойственной ящерицам стремительностью перевел взгляд на нее.
Голос его звучал гортанно и звонко.
– Ты кого-то ищешь, – перевел Орландо.
Кого-то… Лиса кивнула.
– У тебя есть с собой какая-нибудь его вещь?
Лиса не спросила, откуда он знает, что она ищет мужчину. Она достала из кармана монетку, купленную для нее Джекобом в Поднебесной. Торговец сказал, что иероглифы на ней означают «ЛЮБОВЬ». Мальчик взял монетку пальцами, похожими на лапку ящерицы, а язык, которым он лизнул медь, оказался раздвоенным – доказательство того, что он лишь изредка принимал обличье человека.
Хидео наблюдал за всем этим с настороженным удивлением, Орландо же бросил на Лису взгляд, говорящий о его осведомленности. Ну да, Лиса и сама иногда пользовалась языком, чтобы выведать тайну предметов. А какие органы чувств использует гусь?
Мальчик на секунду закрыл глаза. Даже веки его были как у ящерицы. Спрыгнув с алтаря, он проворно вскарабкался по разрушенной стене, добрался до высшей точки и, вскинув руки, запел гортанным, призывным голосом. Лиса сразу поняла, кого он зовет.
Ветер не заставил себя долго ждать.
Горячий воздух задышал. Он прошелся по длинным черным волосам мальчика, и пряди заплясали, как змеи на голове горгоны Медузы.
– Он лучше всех читает ветер, – шепнул Орландо на ухо Лисе. – Но до сих пор я напрасно просил его о помощи. Он никогда не верил, что мои вопросы носят личный характер, но я подумал, что в твоих целях он сомневаться не будет.
Мальчик стоял не шевелясь, будто стал частью стены, и вслушивался. О чем говорит ему ветер? «Пожалуйста, – думала Лиса, – ну пожалуйста, открой ему, где Джекоб!»
Хидео вложил ей в руку один из лепестков, которые потоком обрушились из его одежд.
– Вот увидишь, мы его найдем! – шепнул он ей.
Она улыбнулась ему, сжав лепесток в ладони. Как легко надеяться на других, и насколько труднее – на себя. Взгляд Орландо выражал ту же уверенность, что звучала в словах Хидео: вот увидишь, мы его найдем! Но когда мальчик-ящерица, спустившись со стены, шел к Лисе, лицо его говорило о другом. Остановившись рядом с ней, он взял ее за руку, словно хотел дополнить неутешительные слова утешением иного рода:
– Ветер ничего не знает о нем.
Она ощутила у себя на плече руку Орландо.
– А ты можешь спросить еще у каких-нибудь ветров? – уточнил он.
Мальчик-ящерица посмотрел на Лису так, словно пытался найти в ее глазах образ Джекоба.
– Нет, это ветер всех ветров, – перевел Орландо. – Он дует повсюду. Те, о ком он ничего не знает, по этой земле не бродят.