Уилл отшатнулся.
– Не бойся. – Она пригладила волосы. Таким знакомым жестом. – Он наверняка хотел, чтобы тебе об этом сказала я. Ты не рад? В конце концов, Джона ты никогда не любил. Словно всегда знал, что он тебе не отец. – Она протянула ему руку. – Уилл, возьми меня за руку. Все уладится. Все будет так, как должно быть.
Нет. Все в нем говорило «нет». Не делай этого, Уилл. Она умерла. Но он шагнул к зеркалу и взял руку, что тянулась к нему из стекла.
Он ощутил ее пальцы на своих, – это было так знакомо. Как и запах ее духов, когда она заключила его в объятия.
Он не понимал, где оказался. Но ни в каком другом месте быть не хотел.
44Все кончено
Все будет так, как должно быть. Игрок поправил бархат, скрывающий зеркало, что хранило теперь их обоих: женщину, которую он не мог забыть, и его сына. Где они будут в большей безопасности, чем за стеклом? Придет день, когда оба они окажутся рядом с ним, а сейчас нужно прожить новую любовь. И вновь освоиться в этом мире.
Шестнадцатую привел Тета. Он сделал это с явным нежеланием. Они не любили друг друга, его творения, но этот голем, похоже, и впрямь испытывал что-то вроде сочувствия. Понимает ли Шестнадцатая, зачем создатель позвал ее к себе? Возможно.
– Я поеду с Кларой в Аустрию.
– И Уилла возьмешь?! Он ведь вернулся, да?! Где он?! Я его еще не видела.
Нет, она ничего не знает. Она в состоянии думать только о любви, что гнездится в ее серебряном сердце. Его поражало, что они способны так любить.
– Уилл у своей матери. Он пока не вернется. А это значит, что в твоих услугах я больше не нуждаюсь.
Теперь она поняла.
Отчаяние. Да, его они тоже испытывают. Он довольно часто видел его на их лицах.
Игрок хлопнул в ладоши, и Шестнадцатая разлетелась на тысячу осколков.
Они покрывали ковер, словно расколовшийся лед. Среди осколков лежала крупинка серебра. Игрок поднял ее и сунул себе в карман. Он сотворил Шестнадцатую, добавив в нее искру жизни Воина. Еще одна причина, по которой ее жизнь должна была кончиться здесь и сейчас.
Он велел Тете собрать осколки. Перемолоть их и подмешать в землю для растений в теплицах. Это усиливает их магию.
45Погребенный заживо
В камере пахло свежим цементом, а ее стены еще оставались безупречно серыми: никаких сделанных в отчаянии зарубок для подсчета дней и ночей, никаких имен, сообщавших о прежних арестантах и их страхе быть забытыми. Гоилы перевели Джекоба, как только выудили вместе с Хентцау и принцем из затопленных казематов старой тюрьмы. Когда его вели сюда, он пытался сосчитать камеры, но быстро сдался. Они как колодцы тянулись вдоль вымощенных яшмой дорожек для охранников – бесконечные ряды каменных ям, лишь сверху перекрытых решетками. Весьма эффективный способ содержать заключенных под стражей – и изолировать друг от друга.
Джекоб по-прежнему не догадывался, каким образом Лиса и Хидео устроили потоп в императорских казематах, но стражники вынудили гоилов освободить все камеры в самых нижних подвалах. По прикидкам Джекоба, они перевели около пятидесяти заключенных – даже если камеры-ямы и внушали стойкое ощущение, что ты здесь, внизу, единственное живое существо. Даже гоилы-надзиратели, спускавшие еду сквозь прутья решетки, казались лишь силуэтами во тьме, безликими, как голоса, что он иногда слышал вдали.
Он попытался разговорить надзирателей, но ни оскорбления, ни обманные заверения, что у него есть важная информация о событиях, которые привели к его переводу сюда, никакого эффекта не возымели. Даже големы Игрока были общительнее. И вот Джекоб заполнял тишину в своей открытой каменной могиле звуком собственных шагов, рисуя в воображении, как выглядела Лиска, когда стояла у его камеры, невидимая для его никчемных глаз, – ни голоса услышать, ни дотронуться, за исключением нескольких мимолетных моментов, когда он почувствовал ее пальцы и его рука на ощупь нашла ее тело.
Она ведь была там, верно? Да, Джекоб. Такая же реальная, как вода, внезапно пропитавшая его одежду, и как гнев на лице Хентцау.
Лиса. Он хватал руками воздух, будто таким образом вновь мог ощутить ее тепло, но ее здесь не было, а он – всего лишь приманка для своего брата, хранящаяся в каменной яме, как червяк в ржавой жестянке рыбака. И возможно, он скоро выдаст гоилам, как завоевать еще один мир, ведь в пытках они разбираются еще лучше, чем уродливый ольховый эльф. Поможет ли мысль о том, что отец так и не рассказал гоилам о зеркалах, хотя было много оснований называть Джона Бесшабашного трусом?
Джекоб пнул ногой безупречно серую стену, хотя от этого еще больше чувствовал себя беспомощным идиотом. Как тогда, Джекоб. Та же бессильная ярость, с которой он, едва ли двенадцати лет от роду, громил покинутый кабинет отца. Но тогда, в приступе этой бесцельной злобы, он, по крайней мере, нашел записку, открывшую ему зеркало. Никакой перспективы на подобное чудо в этом склепе для живых нет. Да, вот подходящее название для новой тюрьмы Кмена.
– Что думаешь, Бесшабашный, твой нефритовый брат уже на пути сюда?
Голос раздался из камеры-ямы по левую руку от него. Он слышал его и раньше, в других застенках, где еще были лица. Но, даже не видя лица, было понятно, что он принадлежит человекогоилу. Их голоса были выше, чем у гоилов, но грубее, чем людские. Так звучал голос Уилла, с тех пор как в коже у него пророс нефрит.
– Думаю, охотник за сокровищами с нашим братом не разговаривает, Марс.
Ага, вот и имя. О Марсе Джекоб уже слышал. Предводители восставших человекогоилов любили брать имена древних богов. Марс был предводителем почти пятитысячной армии, что, мародерствуя, кочевала по северным территориям гоилов. Возникло уже около дюжины таких банд, все численностью свыше тысячи человек и печально известные своей жестокостью. Абсолютное бесстрашие и колоссальная физическая сила, дарованные проклятием Феи, превращали их в опасных противников. Слишком уж хорошо помнил Джекоб схватку с Уиллом в императорском дворце Виенны. Шансов у него не было. Но Кмен, будучи выдающимся стратегом, успешно одолевал их с помощью им подобных. Гоилы с самого начала брали человекогоилов в свои армии, в то время как люди безжалостно преследовали созданный проклятием Фей новый вид, а тех, кто пытался вернуться к прежней жизни, сжигали живьем.
– Что ты имеешь против нас, Бесшабашный? – По голосу Марса было понятно: он привык, что ему отвечают. – Твой брат – один из нас.
Его брат. Что бы они сказали, поведай он им, что отец Уилла – бессмертный, а сам он из другого мира? И почему бы уж заодно не рассказать им и о зеркале? Это обеспечит его миру еще больше восхитительных визитеров.
– И все-таки, Марс, я вас терпеть не могу! – крикнул он в сторону решетки. – Не выношу что вас, что гоилов.
Раздавшийся в ответ смех он заслужил. Лиса благодаря Уиллу преодолела свою неприязнь к гоилам, а для него они так и оставались иными, и Бастард только подлил масла в огонь. «Они тебя пугают, – как-то сказала ему Лиса, когда он пытался объяснить свое отвращение. – Гоилы похожи на тебя, но сильнее и выносливее, и раскусить их тебе не так легко, как других людей. В глубине души ты восхищаешься ими, но никогда в этом не признаешься». Очевидно, она права. Она чаще всего права.
Джекоб опустился на корточки и прислонился спиной к стене. В камерах было жарко и душно, как в печах деткоежек, но окружающий со всех сторон камень давал хоть немного прохлады.
– Мы тоже ищем твоего брата, Бесшабашный! – крикнул Марс. – Хоть ты и роскошная приманка… мы найдем его раньше, чем Кмен. Мы сделаем нефритового гоила нашим королем, он объединит наши армии и погонит и людей, и гоилов, как саранчу.
Ну, отлично. Уиллу это явно понравится.
– Тогда он, конечно, и тебя освободит! – крикнул другой. – Если Кмен тебя до этого не казнит. Но шепчутся, что ты тут, внизу, еще и по другой причине варишься. По слухам, ты хранишь какую-то великую тайну.
Варишься… Довольно точно сказано. И как он мог сравнить эти ямы с колодцами?! Колодцы прохладные и сырые. А это кастрюли, и дышать здесь так же тяжело, как в пещерах, по которым они с гоилом убегали от Игрока. Слишком тяжело, чтобы болтать с двумя незримыми голосами. Какая-то великая тайна…
– Да, мы создадим нашу собственную империю! – Марс размечтался. Его голос звучал до смешного пророчески. – Будущее принадлежит человекогоилам. Вы с гоилами скоро останетесь только в сказках!
Теперь пришел черед Джекоба смеяться.
– Будущее за вами? А есть ли хоть один человекогоил женского рода? Тут Фея вам большую свинью подложила.
После его слов наступила тишина, мрачная и тягостная.
– А что до моего брата… – Заткнись, Джекоб, или скоро появится еще кое-кто, готовый линчевать тебя. Но он, разумеется, не заткнулся. – Мой брат откажется от вашей короны! – выкрикнул он решетке наверху. – Мой брат не большой охотник до власти. Он любит служить – какому-то делу, королю, женщине…
Женщине из стекла, созданной заклятым врагом Джекоба. Где же Уилл? Нашел ли он Игрока? А Клару? Мне больше не нужен старший брат, который дерется за меня. Нет, в этом он, наверное, прав. Совершенно точно, – померещился ему шепот Лисы.
Лиса… Он закрыл глаза – и увидел ее танцующей с Орландо в царском дворце. Хентцау с большим наслаждением поведал ему, что она живет с его старинным другом в той же гостинице, где он так часто останавливался с ней.
Один из человекогоилов запел. Похоже, у них даже гимн уже появился. В нем упоминался его брат.
46Зеркальные отражения
В мавзолее, где между колонн Лису ждал Орландо, хранились останки принца-алхимика, члена аустрийской императорской семьи. Склеп считался про́клятым, после того как там, в колоннаде, нашли расхитителя гробниц с позолоченной грудью. Поэтому они и договорились встречаться в мавзолее на случай, если кому-то из них придется залечь на дно. Джекоб относился к этой истории с пренебрежением, считая ее сказкой. Однако беломраморной гробницы побаивались и сами кладбищенские садовники, к духам привычные, и она уже до того заросла ежевикой и боярышником, что даже лисица была благодарна Орландо за тропинку, которую тот прорубил саблей в зарослях.