Белая ворона в семье аустрийских императоров, принц собственноручно спроектировал для себя место последнего приюта, включая серебряный портал и охраняющих его фениксов с янтарными глазами. Ведущую наверх лестницу покрывали увядшие листья, а на верхней ступеньке сидел Орландо.
Лиса ожидала, что он будет страшно зол и возьмет с нее обещание отныне возложить дело освобождения Джекоба на его дипломатические способности. Но когда она выбралась из зарослей в лисьем обличье, он встретил ее улыбкой.
– А где твой расписной телохранитель? – спросил он, вставая и сощипывая пожухлые листья с черного фрака – зачастую его рабочей одежды.
– Здесь есть несколько могил переселенцев из Нихона. Хидео сильно впечатлили эпитафии, и было видно, что ему очень хочется посидеть среди могил и подумать о чем-то своем. – Приняв облик человека, Лиса чувствовала ребенка внутри так явственно, как никогда прежде. Возможно, ее дочери не понадобится меховое платье. Дети оборотней часто уже рождаются с этим даром. – Прежде со мной было так же у могилы отца, – прибавила она. – К тому же Хидео знает, что встреча с тобой не относится к числу самых опасных моих затей.
Орландо улыбнулся. Иногда его улыбка была открытой книгой, а временами напоминала Лисе обо всех его тайнах. И это был тот самый случай.
– Воду из подвалов императорских казематов до сих пор откачивают. И пятьдесят одного заключенного перевели в новую тюрьму Кмена. Судя по всему, ее достроили, и считается, что сбежать оттуда невозможно.
– Сбежать возможно из любой тюрьмы. – Лиса пыталась расшифровать надпись над входом в мавзолей, но буквы основательно заросли мхом. За окованной серебром дверью Лиска не чуяла никаких неприкаянных духов, но что-то ее все же беспокоило. Вот только она не могла определить что. Она озиралась вокруг, вслушиваясь в ночь. В деревьях ухала сипуха, а из-за торчащего из кустов ежевики заброшенного надгробия шмыгнул кролик. Может, почуяв его, она так встревожилась. В это время ночи она становилась хищницей.
– И что ты теперь собираешься делать? – спросил Орландо. – Дай угадаю. Альберика далеко, следовательно, на поиски Уилла ты вряд ли отправишься. Ты еще раз попытаешься освободить Джекоба. В конце концов, у Хидео есть еще дракон и лев – те, что помогли вам в Джахуне. А если этот план провалится, что тогда? Выдашь гоилам зеркало, через которое Джекоб приходит в этот мир?
Зеркало… Кто рассказал Орландо о зеркале?
– Да, должно быть, выдашь. – Было что-то в его глазах… его лицу несвойственное. – Ты покажешь гоилам зеркало, и Кмен придет в восторг от того, сколько оружия он сможет притащить сюда из мира Джекоба. Какая неразбериха! Похоже, играть с Кменом нам будет не так легко, как считает Воин. Но все это ерунда по сравнению с проблемами, которые может доставить мне твой ребенок. Ладно. Пророчества редко сбываются, но зачем же рисковать? Ради малявки с рыжими волосами и глазами, как у ее докучливого отца?
Волосы Орландо закудрявились, лицо преобразилось… Совсем не это лицо она любила с того самого бала в Москве.
Перед ней явился тот Игрок, каким она видела его в саду крепости Воина.
– Где Орландо?
Сердце ее билось за двоих. Да, Лиса, из-за твоего легкомыслия и он, и Джекоб в опасности. А она даже не сумела рассказать Джекобу о его дочери. Она потеряет ее, прежде чем он о ней узнает.
– Орландо? – Игрок, обернувшись, принялся разглядывать мавзолей, как турист, путешествующий по следам аустрийских императоров. – О, у него все хорошо. Он на приеме у свежеиспеченной альбийской королевы. Я ожидал, что он остановится с тобой в «Гранд-отеле». Как-никак это лучшая гостиница в Виенне, а Орландо Теннант любит жизнь богатых и сильных мира сего, хоть и вынужден ради этого изображать из себя шпиона. Рассказывал ли он тебе когда-нибудь, что родился в очень бедной семье? Несколько недель назад я купил «Гранд-отель» и повесил во всех комнатах новые зеркала. Зеркало в своем номере ты закрыла тканью и пользовалась только тем, что в ванной. Умная Лиска.
Умная? Нет. Страх перед ним сделал ее осмотрительной. Но недостаточно.
– Ты не получишь моего ребенка.
Игрок одарил ее сочувственной улыбкой:
– Он, Лиска, уже давно мой. Хоть я и надеялся, что вы дадите мне еще парочку годков. Пока мы были в изгнании, этот мир изменился, и дел невпроворот! Тебе действительно не стоило подходить ко мне так близко в крепости Воина.
Да. Ей много чего не стоило делать.
– Тосиро вернет Темную Фею, и на этот раз тебе не сбежать от нее в другой мир!
Игрок погладил свою ладонь. На ней не хватало одного пальца.
– Ах да, Тосиро. Не надо тебе было, Лиска, связываться с моими врагами. – Его голос резанул ее стеклом и серебром. – Не принеси ты нить Тосиро, я, возможно, взял бы только твоего ребенка. А теперь ты умрешь вместе с ним. Все равно ей лучше вообще не рождаться.
Нависающую над могилами тишину разорвало карканье. Ну конечно – он привел с собой хозяйку пряничного дома. Хидео! Лиса стала озираться вокруг, ища его. А вдруг ведьма отомстит ему за Джахун?!
Кто-то, тяжело дыша, прокладывал себе дорогу в окружающих мавзолей зарослях.
– Кицунэ! Она здесь! Я…
Увидев Игрока, Хидео резко затормозил.
– Уходи, Хидео! – сказала Лиса. – Найди Орландо. Посмотри, все ли у него хорошо.
Разумеется, он не обратил на ее слова никакого внимания. Сколько всего мы говорим, понимая, что это не будет услышано…
– Это он? – На руке, которой Хидео указывал на Игрока, мелькнула голова змеи. – Признаться, мне он представлялся более внушительным. Скорее, похожим на Тосиро.
Это сравнение Игроку вовсе не понравилось.
– Ну да… смертные легко путают буйство с настоящей силой. Тосиро ценит драматические выступления куда больше, чем я. Но тебе, Янагита Хидео, не следует обманываться.
Хидео встал перед Лисой, заслоняя ее собой. Обычно она не позволяла другим прикрывать ее, словно щитом, но Джахун показал, что ребенка в себе она в одиночку защитить не сможет. Оставалось надеяться только на картинки Хидео. Из его одежд выпростался тысячеглазый дракон, а вместе с ним обрели плоть защитники, спасшие ее на рынке в Джахуне. Они росли, пока не сделались выше мавзолея. Грива льва полыхала огнем в ночи.
– Я не допущу, ольховый эльф, чтобы ты причинил горе кицунэ. – В голосе Хидео не слышалось обычной мягкости. – Ни ей, ни ее ребенку.
– Говоришь, не допустишь? – Игрок по-прежнему стоял у ступенек надгробного памятника. – Ты переоцениваешь силу своих картинок, татуированный глупец. История ребенка этой ночью закончится, равно как и ее матери.
Лиса прижала ладони к телу, будто этим могла защитить подрастающую там дочь.
Какое было бы у нее имя?
– Жуа. Вот как ты, Лиска, назвала бы ее. Радость. – Игрок стал подниматься по ступеням. – Невинная малютка. Я увидел ее задолго до того, как охотник за сокровищами освободил тебя из капкана. Сначала, чтобы не дать появиться ребенку, я собирался убить его. Но и впрямь очень привязался к его матери.
Хидео принял позу, с которой начинают поединки Священные борцы, – крепко уперев ноги в землю.
– Когеки![11]
Игрок тихо хохотнул:
– Полагаю, лев появился оттуда?
Хидео во все глаза смотрел на разраставшуюся у него на груди серебристую изморозь. Она пожирала покрывающие его кожу цветы, и лев рядом с ним рассеялся как дым. Драконы растворились, пока он срывал с себя посеребренные одежды. Картинки под ними исчезли.
– Я знаю, кто превратил твою кожу в оружие, – сказал Игрок, пока обвивавшая его змея распадалась, превращаясь в серебряную пыль. – Передай Тосиро, что он, видать, слишком долго внимал шелесту своих листьев и забыл, кто его противник.
Лиса встала рядом с Хидео. Она больше ни секунды не станет прятаться за его спиной. Теперь ей придется защищать себя самой. Проведя рукой по опустевшей коже, Хидео посмотрел на нее в отчаянии.
– Твоя история, Лиска, рассказана до конца, – улыбнулся ей Игрок. – А заодно и история твоей дочери. Охотнику за сокровищами, как я слышал, тоже недолго осталось.
На его плечо опустилась ведьма-ворона. Перья у нее были из потускневшего серебра. Да, Игрок дал своей помощнице новое тело.
– Побереги ее меховое платье, – сказал он ей. – Это очень редкая магическая вещица.
Ворона взметнулась ввысь, а из ее мрака, пронизанного серебром Игрока, принялся расти лес. Цветы, распускающиеся среди темных деревьев, отравляли ночь своим ароматом. Лиса еще только превращалась в лисицу, а ей уже впивались в кожу, пытаясь схватить, вьющиеся растения, а над ней зашептали листья.
– Пойдем, лисица! Затеряйся вместе с дочкой в моем темном лесу. Пусть отведает корицы и сладких пирогов. Где еще закончишь жизнь лучше?
Лиса отбивалась от колющих сучьев и веток, что тянули к ней шипастые руки, но их было слишком много. Хидео пытался прийти к ней на помощь, но деревья отбрасывали его назад.
– Да, давайте, рвите меня на куски! – в отчаянии крикнула Лиса зарослям. – Тогда вам хотя бы моего мехового платья не видать!
Игрок по-прежнему стоял на ступенях. Он наслаждался зрелищем. Наслаждался от души.
Если бы только она могла спасти ребенка, как тогда – щенков лисицы. Теперь обе они умрут одетые в мех, который та ей подарила. Хидео отпихивал сучья и ветки, словно отражал атаку дюжины других борцов. О Хидео! Ей было так жаль, что из-за нее он потерял все свои картинки. А теперь, видимо, потеряет и жизнь.
Лисица кусалась направо и налево, но зубы ее захватывали только листву и шипастую плоть растений. Дерево, выбившееся из земли у нее за спиной, набросилось на нее своими ветвями. От двух ей удалось уклониться, но третья пронзила ее тело, как копье. Ох, как больно! Жуа. Вот как ты, Лиска, назвала бы ее. Радость. Она упала на колени.
– Как мне жаль, – прошептала она. – Как жаль.
– Тасукете! – услышала она отчаянный крик Хидео. – Тосиро, тасукете!