Оставив подполковника Сухарева, Анна поспешила за Егоровым. Вряд ли состоявшийся разговор способствовал их сближению. Но, в конце концов, она не виновата, что Егорову пришлось повысить на Сухарева голос.
Егоров довольно быстро разыскал женщину, заведующую вещевым складом, – видимо, уже освоился в служебных коридорах отеля, и еще через несколько минут Анна уже примеряла на себя новенькую униформу. Ради дела она готова была надеть на себя все, что угодно. Поэтому было особенно приятно, что униформа сотрудницы отеля пришлась ей к лицу. Малиновый жилет и такая же юбка отлично гармонировали с белой блузкой, а на фигуре смотрелись просто замечательно.
– Анюта, поспеши, – донесся из-за ширмы голос Егорова.
Анна последний раз взглянула на себя в зеркало, поправила прическу и вышла к нему.
– Прямо хоть сейчас на рекламный плакат! – всплеснула руками заведующая вещевым складом.
Жаль только, что Егоров даже словом не обмолвился о ее новом наряде. Взял за руку, словно маленькую, и быстро повел за собой. Идти пришлось довольно долго: сначала по коридору, потом по лестнице. Наконец они попали в какую-то комнату, где за компьютером сидел молодой парень. Рядом с ним на штативе была установлена фотокамера.
– Сядь сюда. – Егоров указал на стоящий напротив фотокамеры стул.
– Игорь, еще один спецпропуск для моей помощницы.
– Сейчас сделаем, товарищ полковник, – откликнулся парень за компьютером. – Смотрите сюда.
Почти сразу же раздался характерный щелчок, имитирующий работу затвора.
– Готово, – объявил парень, глядя на экран. – Имя?
– Воротова Анна, – ответил за нее Егоров.
– Допуск в какую зону?
Егоров на секунду задумался.
– Всюду.
– Товарищ полковник! – Парень явно растерялся, даже побледнел.
– Игорь, под мою ответственность!
– Гм… ну, ладно, – наконец согласился фотограф.
Он что-то быстро напечатал на компьютере, и почти сразу из принтера вылез яркий прямоугольник. Парень ловко закатал его в пластик и протянул Анне готовый пропуск с ее собственной цветной фотографией.
– Вот, повесьте на грудь.
Анна тут же хотела последовать его совету. Сколько можно ходить без документов?! Да и пропуск, что и говорить, выглядел очень солидно. Но Егоров остановил ее:
– Покажешь, если понадобится. А пока спрячь в карман.
Что было делать, пришлось подчиниться. Случай козырнуть пропуском представился, когда они пришли на развод наряда. Анна уже опустила руку в карман, чтобы предъявить пропуск двум плечистым молодцам, стоящим перед входом в малый конференц-зал, где собирались явившиеся на развод оперативники. Но Егоров и тут опередил ее:
– Девушка со мной.
Анна даже обиделась и уже в зале шепнула на ухо Егорову:
– Андрей Геннадьевич, что вы меня опекаете, как маленькую девочку? Почему не дали показать пропуск?
– Чтобы у тебя его не отобрали.
– Кто?
– Генерал Олейников. Он здесь старший. – Егоров указал взглядом на трибуну, где только что занял место мужчина с широким мясистым лицом и колючими маленькими глазками, хмуро глядящими на присутствующих из-под косматых бровей.
– А потом не отберет? – испуганно спросила Анна. Суровый вид генерала внушал опасения.
Но, видимо, только у нее.
– Когда откроется саммит, у него появится масса других забот, – ответил Егоров с ироничной усмешкой.
Генерал Олейников и в самом деле выглядел очень озабоченным. Выслушав доклады старших оперативных групп, он обратился к присутствующим с короткой напутственной речью, призвав всех к максимальной бдительности в связи с угрозой террористических актов. После генерала выступили еще несколько офицеров, в их числе и Егоров. На этом развод наряда закончился, и по команде Олейникова все двинулись к выходу. Егоров задержался возле трибуны, а к Анне подошел подполковник Сухарев.
– Идемте, Воротова, нам пора заступать на пост.
Анна обернулась к Егорову. Он с кем-то оживленно беседовал, но, почувствовав на себе ее взгляд, прервался, отыскал ее глазами в толпе и одобрительно кивнул. Анна улыбнулась в ответ. Сейчас ей как никогда было нужно внимание Егорова, и она его получила. Вот теперь можно и заступать на пост.
– Есть, товарищ подполковник! – четко по уставу ответила она Сухареву.
Хотела таким образом преодолеть возникшее между ними отчуждение, но сделала только хуже. Сухарев насупился.
– Будьте любезны, в присутствии посторонних, особенно иностранных журналистов, обращайтесь ко мне по имени. Ясно?
– Так точно… Ясно, Иван Данилович.
Сухарев неодобрительно хмыкнул, но на этот раз ничего не сказал. А Анна решила, что больше без крайней необходимости вообще не раскроет рта.
Пост технического контроля, где несла службу смена подполковника Сухарева, располагался в холле, на первом этаже, напротив центрального входа, и состоял из трех рамок металлодетекторов и двух интроскопов последней модели, вызывающих особую гордость у подполковника.
– Каждое вещество, будь то металл, пластмасса или взрывчатка, на экране имеет свой цвет, – начал он свои объяснения, указав на монитор интроскопа. – Металл синий, взрывчатка красный или оранжевый, пластмасса коричневый, керамика желтый. Например…
Сухарев поставил на ленту интроскопа потертый чемоданчик, включил монитор, и как только чемоданчик скрылся внутри установки, Анна увидела на экране его содержимое: темно-синий пистолет, такого же цвета финку в песочного цвета ножнах, сочно-красный брусок, очевидно, стандартную тротиловую шашку и очертания бесцветной бутылки.
– Это тестовый набор, – пояснил Сухарев. – В реальности распознать замаскированное оружие и взрывчатку по плечу только опытному профессионалу. Но у меня в команде именно такие спецы.
Спецов было шестеро. Четверо из них обслуживали интроскопы, еще двое металлодетекторы. Тем не менее Анна позволила себе усомниться.
– А если террорист спрячет взрывчатку на теле?
Сухарев усмехнулся:
– В любом взрывчатом устройстве есть металлические детали: капсюли, провода, электронные платы. А детекторы реагируют на малейшее наличие металла. Попробуйте пройти сами.
Анна предусмотрительно выложила сотовый телефон, сняла наручные часы и шагнула под рамку. Тем не менее на стойке сейчас же зажегся красный фонарь, а раздавшийся звуковой сигнал оповестил о наличии у нее металлических предметов, каковыми оказались: зажим заколки для волос, пряжки на ремешках туфель и клипса на злополучном спецпропуске.
– Убедились? – Сухарев явно остался доволен демонстрацией, возможно, поэтому ничего не сказал, увидев у внештатной помощницы неположенный ей пропуск.
Анна поспешно спрятала пропуск обратно в карман и, чтобы сменить тему, спросила у Сухарева:
– А где будет мое место?
– Прямо здесь.
Подполковник указал на небольшой столик, стоящий у рамок металлодетекторов, на котором стопкой лежали одностраничные буклеты с логотипом пресс-центра. Видимо, еще до развода наряда он выполнил распоряжение Егорова.
Буклеты пригодились уже через час, когда в отель стали съезжаться освещающие работу саммита журналисты. Еще до них появились работники технических служб – те самые осветители, звукооператоры, переводчики-синхронисты, о которых предупреждал Егоров. У каждого из них имелся индивидуальный пропуск, выданный коллегами Егорова. Но дело было даже не в этом. Все без исключения технические работники были своими, нашими или, как сейчас стало модно говорить, россиянами. Анна вглядывалась в родные лица и никак не могла понять, как удалось Пиночету пройти пограничный контроль с российским паспортом. Однако Сухарев и его коллеги вели проверку невзирая на лица и заставляли всех без исключения ставить вещи на ленту интроскопа и проходить через рамку металлодетектора. Работники отнеслись к процедуре технического контроля с пониманием и вели себя достаточно спокойно, а если и начинали нервничать, то из-за образовавшейся перед интроскопами очереди.
Аккредитованные на саммите журналисты тоже встретили процедуру технического контроля без возражений, но проявили к ней гораздо больше любопытства, чем технический персонал. Операторы какого-то зарубежного телеканала установили камеру прямо напротив поста и принялись снимать все происходящее. Их примеру последовали фотокорреспонденты. Вокруг защелкали блицы фотоаппаратов. Но в целом досмотр проходил вполне организованно. Пропустив вещи через интроскоп, журналисты проходили под рамкой металлодетектора и, получив от Анны улыбку и информационную листовку пресс-центра, следовали в конференц-зал, где вот-вот должна была открыться встреча религиозных лидеров. В отличие от сосредоточенных на предстоящей работе технических специалистов журналисты смотрели на симпатичную сотрудницу отеля с пачкой листовок в руках с куда большим интересом. Впрочем, возможно, это тоже было проявлением профессионального любопытства. Как бы там ни было, но Анна была уверена, что об истинной ее роли никто из журналистов не догадывался. И уж подавно никого из них не насторожило ее присутствие на посту технического контроля. Последнее обстоятельство, кстати, служило лишним подтверждением, что Пиночета среди журналистов нет – уж он-то должен был узнать свою сбежавшую любовницу. Но Анна не нуждалась ни в каких подтверждениях. Никто из прошедших мимо нее корреспондентов, фотографов и операторов даже близко не походил на Пиночета. У них были другие лица и другие фигуры, другие голоса и другие взгляды, другая походка и другая осанка. Они по-другому улыбались и по-другому хмурились. Даже на месте они стояли не так, как это обычно делал Пиночет.
Возле ленты интроскопа как раз остановился какой-то нескладный тип в дымчатых очках с фотографической сумкой на плече и фотоаппаратом на шее, похожий на популярного французского комика, фамилию которого Анна позабыла. Кроме фотоаппарата, у него на шее болталась аккредитационная карточка корреспондента итальянской газеты «Фигаро».
– Пожалуйста, поставьте ваши вещи на транспортер, – обратился к фотографу один из подчиненных Сухарева, но тот его, видимо, не понял, потому что даже не пошевелился, продолжая глупо таращиться перед собой. Хотя чего тут было не понять? Все журналисты делали одно и то же.