– Открывай! – одновременно ответили Егоров с Ватутиным.
Колесников открыл файл, который оказался видеозаписью, и все увидели сначала склоны оврага, по дну которого пробегала узенькая речушка или, скорее, ручей, а затем дорожную насыпь с врытой в нее бетонной трубой, куда как раз и уходил ручей. Потом оператор, видимо, сам забрался в трубу. Изображение на экране стало черно-белым – очевидно, оператор переключил камеру в режим ночной съемки. Внутри трубы он остановился и зачем-то стал снимать своды и потолок, но недолго. Через несколько секунд видеозапись закончилась.
– Тут еще несколько интересных файлов, – объявил Колесников. – Похоже, раскадровка.
Он снова пощелкал клавишами, и на экране появились отдельные фотоснимки бетонной трубы с нанесенными размерами ее внутреннего диаметра.
– Ты понял? – спросил у Ватутина Егоров, просмотрев последний кадр.
– Подбирал место для установки фугаса, – ответил тот. – Вот только где это место?
– Я, кажется, знаю. – Егоров подобрал со стола автомобильный атлас, который криминалисты вернули на прежнее место, и быстро зашелестел страницами. – Вот! – Он ткнул пальцем в одну из страниц атласа. – Ручей пересекает внуковскую трассу только в одном месте! Почти перед самым аэропортом! И каким бы маршрутом ни следовал в аэропорт имам, этот участок он не минует!
– Километра за три, – взглянув на карту, с видом знатока заметил Ватутин и зачем-то посмотрел на часы. – Надо осмотреть место. Причем немедленно.
Егоров кивнул:
– Едем.
– Я с вами! – выпалила Анна, испугавшись, что Егоров оставит ее здесь вместе с Колесниковым, который по-прежнему вызывал у нее стойкую антипатию, несмотря на то, что оказался действительно классным программистом, раз сумел взломать установленную на компьютере Пиночета системную защиту.
Егоров взглянул на нее и, прочитав мольбу в ее глазах, не смог отказать.
– Идем.
По договоренности с Егоровым микроавтобус «Скорой» с бойцами «Альфы» следовал в нескольких сотнях метров за его машиной. Видимо, к вечеру число авиарейсов сократилось, и машин на дороге в аэропорт сразу стало меньше. Егоров гнал под сотню и, поглядывая на темнеющее небо, все больше хмурился. Причина его беспокойства Анне была понятна. В сумерках, а тем более в темноте, вести поиски гораздо сложнее. Чувствуя напряжение Егорова, она пристально вглядывалась в проносящийся за окнами дорожный пейзаж, но пока не заметила ни ручьев, ни речушек, ни даже заболоченных мест. Не выдержав затянувшегося молчания, Анна спросила:
– Далеко еще?
– Нет, – неохотно ответил Егоров. – Километров шесть.
Анна замолчала, но на всякий случай запомнила отмечаемое на спидометре расстояние. Вскоре лесополоса, вдоль которой они проезжали, закончилась, и открылся луг или, скорее, пустошь, пересекаемая неглубоким, но извилистым и протяженным оврагом. Пологие склоны оврага заросли кустами и высокой травой. Анна вытянула шею и даже приподнялась на сиденье, стараясь разглядеть протекающий по дну оврага ручей, но не успела этого сделать, потому что Егоров, не снижая скорости, промчался мимо.
– Вы что, Андрей Геннадьевич?! Вдруг это то самое место! – изумленно воскликнула она.
– Это оно.
– Оно? – Анна отказывалась что-либо понимать. – Почему же тогда вы не остановились?
Егоров не ответил, а вместо этого достал полученную от Ватутина рацию и сказал в микрофон:
– Двадцать восьмой километр. Как понял?
– Вас понял. Ориентир: двадцать восьмой километр, – откликнулась рация голосом Ватутина и замолчала.
Егоров как ни в чем не бывало повесил рацию обратно на пояс. Похоже, он не собирался ничего объяснять. Но и Анна не собиралась отступаться.
– Андрей Геннадьевич, почему вы не остановились? – настойчиво повторила она свой вопрос. – Мы же собирались осмотреть место закладки фугаса… Андрей Геннадьевич!
– Потому что Ватутин сделает это лучше нас, – наконец ответил Егоров. – И не обнаружит себя перед Пиночетом, если он там.
Анна вспыхнула:
– Вы… вы думаете, Пиночет сбежал из парка Горького, потому что увидел меня?!
– А ты думаешь иначе?
– Пусть так! – в запале воскликнула Анна. – Но разве я в этом виновата?!
– Анюта, я тебя и не обвиняю, – примирительно сказал Егоров.
Но Анна уже разошлась.
– Почему же тогда вы проехали мимо?! Почему не доверяете мне?!
– Анюта, кто говорит о недоверии? Но незаметно подобраться к Пиночету в зарослях, неважно в каких: в амазонских джунглях или подмосковной лесополосе, чрезвычайно трудно. Он осторожен, как дикий зверь, видит каждое движение и слышит каждый звук. Он профессионал, и брать его должны профессионалы.
Что же ваши профессионалы сплоховали в «Президент-отеле» и парке Горького, позволив Пиночету оба раза уйти от них?! Слова Егорова ее ничуть не убедили. Но спорить с ним было бесполезно, тем более что и овраг остался далеко позади. Анна насупилась и отвернулась. Даже когда Егоров подъехал к аэропорту, не произнесла ни слова. Он тоже промолчал. Развернувшись на площади перед терминалом официальных делегаций, остановил машину и, положив рацию себе на колени, стал ждать. Похоже, молчаливое ожидание для него было делом привычным. Анну, напротив, нестерпимо тянуло заговорить, но она решила выдержать характер.
Рация на коленях Егорова ожила через двадцать минут, но Анне показалось, что прошла целая вечность.
– Мы осмотрели тоннель, – доложил Ватутин. – Объекта нет.
– И не было? – нетерпеливо спросил Егоров.
– Нет, был! Даже кое-что подготовил для установки мины. Вам лучше самому на это взглянуть, товарищ полковник.
– Сейчас подъеду.
– Я отправлю кого-нибудь на шоссе встретить вас, – ответил Ватутин и отключился.
Егоров пристегнул рацию к ремню и повернулся к Анне:
– Подожди меня здесь. Я съезжу на место и вернусь за тобой.
Это уж слишком! Анна метнула в Егорова пронзительный взгляд. За что ей такое недоверие? За то, что она, как могла, помогала ему? Или он считает, что она уже ни на что не способна? Пусть у нее нет опыта участия в боевых операциях, но она действующий офицер военной разведки. И ее, так же как других офицеров, на курсах спецподготовки учили маскироваться на местности, а также находить и обезвреживать мины.
От поднявшейся в душе несправедливой обиды у Анны перехватило дыхание. Больше не сказав ни слова Егорову, она торопливо выбралась из машины и с силой захлопнула дверь.
Глава 13Последний выстрел
Егоров, уверенный, что она спит, одевался очень тихо, чтобы не разбудить ее. Но она не спала. Анна открыла глаза сразу, как только он поднялся с постели, но он, не включая в комнате свет, прошел в ванную и этого не заметил. Через секунду оттуда донесся шум льющейся из крана воды. А Анна лежала в постели и вспоминала свой вчерашний разговор с Егоровым. Разговор или скорее объяснение вышло плохим и закончилось размолвкой. Анна начала его сама, когда после осмотра злополучной трубы Егоров вернулся за ней в аэропорт.
– Ну что, много нашли следов? – гордо спросила она, усевшись к нему в машину.
Егоров кивнул:
– Достаточно. В трубе – подпорки, точнее, целый каркас из жердей для установки мощной противотранспортной мины точно под полосой движения в сторону аэропорта. А в овраге – место, где Пиночет их вырубал.
– А саму мину?
Это и так было ясно. Если бы он или альфовцы нашли мину, Егоров бы об этом сказал. Но Анна хотела еще раз напомнить ему, что самого главного они так и не обнаружили.
Но Егоров не смутился.
– А мину он собирается установить непосредственно перед терактом.
– Будете ставить засаду?
Егоров снова кивнул:
– Уже. Ватутин оставил своих ребят в овраге, а сам отправился за подкреплением.
Он ясно дал понять, что в предстоящей операции по захвату Пиночета ей делать нечего. Но она по своей наивности еще на что-то надеялась и, когда глубокой ночью, после совещания у руководства, Егоров вернулся домой, вновь затеяла этот разговор. Егоров внимательно выслушал ее, ни разу не перебил, но на все ее просьбы категорично ответил «нет». А много ли она хотела? Просто быть рядом с ним, когда «Альфа» возьмет Пиночета, чтобы одной из первых взглянуть в глаза террористу, к которому у нее накопился длинный и неоплаченный счет! Большего она и не просила, но Егоров остался непреклонен. В конце концов Анна вспылила, наговорила Егорову грубостей и демонстративно улеглась в постель, отвернувшись к стене. Думала, что вовсе не уснет, и вот уснула. Даже не заметила, когда лег Егоров. Последнее, что запомнила, – это время на настенных часах: десять минут третьего. А ровно в четыре утра Егоров уже поднялся…
Выйдя из ванной, он надел камуфляж, который накануне принес с собой, вставил во вшитую подмышечную кобуру пистолет, а в карманы разгрузки – два магазина к нему. Именно два – она это хорошо запомнила. Одевшись, он взглянул на нее, но Анна снова притворилась спящей, и прошел на кухню. Она ждала, когда он зажжет свет, включит чайник, чтобы присоединиться к нему. Сейчас ей было бесконечно стыдно за свою вчерашнюю грубость и больше всего на свете хотелось помириться с ним, а сделать это за чаем или чашкой кофе было намного легче. Но Егоров не сделал ни того, ни другого. Он молча сел на табурет и просидел так несколько минут. А потом его, видимо, вызвали по телефону или по рации, хотя Анна не услышала звонка, только его ответ:
– Спускаюсь.
Егоров вернулся в комнату и, остановившись напротив дивана, где она лежала, тихо сказал:
– Я пошел.
Если бы он задержался хотя бы на секунду, она вскочила бы с постели и бросилась ему на шею. Потому что… потому что любила его, а все то, что наговорила ему вчера ночью в порыве гнева, было неважно, неважно и неправильно. Но он этого не сделал. Повернулся и вышел в коридор. Анна поспешно откинула простыню и опустила ноги на пол, чтобы хотя бы успеть проститься с ним, но было уже поздно – в прихожей слабо хлопнула входная дверь. Егоров ушел, а она так и осталась сидеть на диване с босыми ногами на холодном полу.