Обособленные переговоры трех нацсоветов в Батуме и самостоятельные действия национальных корпусов, собранных в рамках Кавказской армии, фактически означали растаскивание Закавказья на куски. Оставалось утвердить это де-юре, что и произошло в течение трех майских дней 1918 года, когда вместо такого аморфного объединения, как Закавказская федеративная республика, возникли три самостоятельных друг от друга государственных образования.
Тем не менее первые вооруженные столкновения с большевиками продемонстрировали лидерам новоиспеченной Азербайджанской Республики всю ограниченность их средств и необходимость скорейшего обретения сильного союзника. У правительства практически не оставалось выбора: либо пригласить турок, либо быть уничтоженными Баксоветом, который открыто объявлял о скором походе на контрреволюционную Гянджу — первую столицу молодой республики.
В свете событий лета 1918 года говорить о признании какого-то «международного авторитета азербайджанской государственности», как это делают многие азербайджанские историки, не просто некорректно, а вообще смешно. Азербайджанская делегация в Стамбуле в июле беспомощно наблюдала, как Германия, Турция и РСФСР открыто торгуются за бакинскую нефть. Договор Турции с Азербайджаном от 4 июня 1918 года просто узаконил пребывание ее войск на территории бывшей Российской империи и новые территориальные приобретения, полученные турками в ходе стремительного продвижения вглубь развалившегося Кавказского фронта. Именно это соглашение позволило им претендовать на бакинскую нефть и одержать верх в споре за контроль над страной со своим союзником — Германией.
Таким образом, состоявшееся контрнаступление турецких войск и азербайджанских частей, соединенных в Кавказскую исламскую армию, фактически означало продолжение широкомасштабного наступления турок в ходе завершающего этапа Первой мировой войны. Совершенно очевидно, что в этом случае нельзя говорить о какой-то самостоятельной политике республики, так как основной костяк сил, начавший под лозунгом освобождения Азербайджана от большевиков борьбу с отрядами Красной армии, составляли регулярные части турецкой армии. Следовательно, корректнее говорить не о борьбе войск Азербайджанской Республики с советскими войсками, а о военных действиях между регулярными частями турецкой армии, подкрепленной немногочисленными азербайджанскими отрядами, и Красной армией вместе с добровольцами Бакинского совета.
Бесспорно, что этот шаг Азербайджана — мгновенное заключение военно-политического союза с конфессионально близкой Турцией — позволил одержать ей первую и крайне важную тактическую победу. Однако в стратегическом плане это сильно ударило по имиджу новой демократической республики, сковав практически все ее шаги на внешнеполитической арене. Можно сказать, что этим соглашением страна накинула на себя удавку, так как впоследствии она не могла осуществлять контроль за собственной территорией.
Помимо получения бакинской нефти турецкое правительство во главе с Энвер-пашой предполагало реализовать в регионе свои обширные панисламистские планы по консолидации всех мусульманских народов в одно единое государство под эгидой Турции. В этих планах важное место отводилось как Азербайджану, так и всему Северному Кавказу.
Борьба за контроль над регионом, практически потерянным в то время для Петрограда, быстро превратилась из столкновения двух блоков в многосторонний конфликт, где каждый из игроков оказался сам за себя. В частности, стремительное продвижение турецких войск в бакинском направлении не вызвало большой радости даже у их союзников — немцев, которые просто оказались за бортом дележа кавказской нефти. Великобритания традиционно стремилась к установлению контроля над Закавказьем, являвшимся одним из направлений политики сдерживания российского продвижения на Востоке под соусом часто декларированного англичанами тезиса о перманентной русской угрозе Индии. Таким образом, нет никаких оснований говорить о самостоятельной внешней политике Азербайджана, скорее о том, что ее создание и относительно «свободное» существование входило в планы крупных мировых держав. На первом этапе это полностью подходило Турции, получившей карт-бланш в Восточном Закавказье. Договоры с тремя закавказскими республиками только закрепили доминирующее положение Османской империи на всем Южном Кавказе.
Руководители Азербайджанской Демократической Республики вскоре поняли свою беспомощность и полную зависимость от турецких «партнеров», однако, кроме отчаянных посланий в Стамбул и к Нури-паше, сделать они ничего не могли. В тот период положение Азербайджана вполне сравнимо с хлипкой щепкой, несущейся помимо своей воли по волнам мировой политики, которые могли вынести ее на любой берег в зависимости от направления ветра. Тогда ветер подул в паруса Антанты, страны которой осенью 1918 года получили полную свободу действий на Ближнем Востоке и Кавказе. Уже в ноябре того же года сразу после эвакуации турецких войск началась британская оккупация, что также не позволяет говорить о начале самостоятельного существования республики, скорее о простой смене куратора.
Только в начале 1920 года, после изменения ситуации в пользу большевиков, было принято решение о признании де-факто Азербайджана и Грузии, что полностью соответствовало изменившимся планам Великобритании и других стран. Это входило в общую концепцию сдерживания русского медведя, в данном случае красного, в его берлоге. Создание такого рода государственных образований на границах бывшей империи представляло собой очередной шаг в ходе строительства санитарного кордона, если хотите, высокого заградительного забора вокруг всей территории Советской России, и признание великими державами Азербайджана и соседней Грузии вкупе с обещаниями значительной материальной помощи просто можно было расценить как очередной кол для укрепления этого забора и ликвидации щели на его восточной стороне.
Тем не менее руководство Азербайджанской Республики пыталось делать самостоятельные шаги в свете решения главных задач, стоящих перед любым новообразованным государством. Основная внешнеполитическая задача молодого государства — это, конечно же, международное признание его суверенитета, границ и т. д. Поэтому-то присутствием своей делегации на Парижской мирной конференции правительство делало пусть робкий, но все-таки шаг в сторону самостоятельности и независимого существования в будущем. Эта тема не теряла своей актуальности на протяжении всего 1919 года, и ее положительное, хоть и половинчатое решение по итогам мирной конференции можно считать первым серьезным внешнеполитическим успехом Азербайджанской Республики.
Стоит признать, что принятие такого решения на Парижской мирной конференции не смогло существенно повлиять на расклад сил в регионе и на дальнейшее развитие событий, неуклонно приближавших день падения демократического Азербайджана. Скорее оно зафиксировало небольшую заинтересованность крупнейших мировых держав в продолжении открытой военной конфронтации с Советской Россией и их фактическое согласие на возвращение Кавказа в орбиту российского влияния.
Европейские лидеры отлично понимали, что самостоятельно закавказские республики не выдержат натиска Красной армии, а оказанная им помощь, даже значительная, может лишь ненадолго оттянуть конец их самостоятельного существования. Принятые в Париже в январе 1920 года решения о признании де-факто Азербайджана и оказании ему помощи означали как раз не рост интереса к нему со стороны союзников и тем более не крупный успех азербайджанской дипломатии, имевшей к этому весьма далекое отношение. Они скорее свидетельствовали об обратном — об окончательном отказе от военного присутствия в регионе, признании нецелесообразным вступать в столкновение с большевиками из-за Кавказа, перестававшего быть первоочередной задачей. Отказав в военной помощи, союзники фактически сдали Закавказье Советской России, которая не преминула этим воспользоваться, менее чем за два года восстановив полный контроль над регионом.
Политическое признание Азербайджана в Париже нельзя оценивать «как результат успешной дипломатической деятельности азербайджанских делегатов, возглавляемых А. Топчибашевым», как пишут местные авторы, а скорее как результат серьезного изменения кавказской политики союзников, направленной на поиск или создание новых, пусть временных, преград на пути большевиков. Просто поворот оказался благоприятным для закавказских республик, не предполагавших скорого конца. Тем более что в отношении Азербайджана было принято только половинчатое решение, не сделавшее его субъектом международного права, что не позволяет говорить об огромном, прорывном успехе азербайджанской дипломатии. Неудача в создании кавказской конфедерации стала еще одной причиной падения республики, не сумевшей ни получить официальное международное признание, ни обеспечить свою безопасность.
Следующей причиной можно считать кардинальное изменение отношения к ней Турции. Турецкие лидеры в течение 1918 года рассматривали страну как дружественную им силу, если хотите, в качестве младшего и еще слабого брата. Однако в 1919–1920 годах в связи с резким изменением внешнеполитического вектора Турции Азербайджан превратился для нее в своеобразную разменную монету в ходе крупного торга с большевиками. Турецкие лидеры пожертвовали Азербайджаном ради общей борьбы с Антантой и были вознаграждены солидной материально-технической помощью из Советской России. В общем-то, нерешение основных внешнеполитических задач, а именно широкого международного признания и установления прочных дипломатических отношений с соседями, в первую очередь с Россией, стало одной из главных причин падения республики.
Активная правительственная деятельность в области военного строительства началась только с 1919 года, когда специальное ведомство возглавили такие опытные военачальники, как Мехмандаров и Шихлинский, имевшие богатый опыт организационной работы. Кроме того, в ряды самостоятельной азербайджанской армии влилась еще целая группа офицеров и генералов русской армии, отмеченных георгиевскими наградами и уважением коллег. Именно этот фактор, активное привлечение к созданию вооруженных сил старых проверенных кадров, стал залогом определенного успеха молодой республики в данном направлении. Второй причиной успеха стало привлечение солидных партнеров, в первую очередь в лице конфессионально близкой Турции.