Белград. Главный железнодорожный вокзал.
Фото автора. Июль 2013 г.
В Югославию, которая тогда называлась Королевством Сербов, Хорватов и Словенцев (Королевством СХС), перевозились кавалерийские и технические части. Кавалерийские части были переброшены преимущественно на север страны, где выполняли обязанности пограничной стражи. Остальным пришлось довольно скоро подыскивать себе работу. Исключением были русские кадетские корпуса, перевезенные в братскую славянскую страну не только с Юга России, но и с Дальнего Востока. Сведенные в Первый русский Великого князя Константина Константиновича кадетский корпус, они функционировали вплоть до 1944 г. в Белой Церкви.
Можно предположить, что изначально в Королевстве СХС обосновалось гораздо меньше чинов Дроздовских частей по сравнению с соседней Болгарией. Это были либо конники из 2-го Дроздовского конного полка, либо чины, имевшие какие-то военно-технические специальности.
Волею судеб в довоенном Белграде одновременно проживали три бывших командира 2-го Дроздовского конного полка. Это начальник IV (югославянского) отдела РОВС ингерманландский гусар генерал-лейтенант И. Г. Барбович, в 1919 г. командовавший дроздовцами-конниками, и его преемники – полковники В. А. Амброзанцев и М. А. Кобаров.
При посещении русского участка кладбища Ново Гробле в сербской столице в сентябре 2011 г. я случайно обнаружил могилу полковника Амброзанцева. Вид у нее был заброшенный, или, по крайней мере, неухоженный. Вспомнилось где-то прочитанное свидетельство одного из его подчиненных. В августе 1920 г. в составе группы войск генерала Н. Э. Бредова чины 2-го Дроздовского конного полка морем были перевезены из Румынии в Крым. По прибытии в Крым полковник Амброзанцев обратился с рапортом к генералу Кутепову разрешить ему краткосрочный отпуск, чтобы повидаться со своей семьей, которая находилась здесь же, в Крыму, мотивируя это тем, что не видал ее более полугода. Генерал Кутепов разрешил полковнику Амброзанцеву отпуск, но одновременно отрешил от командования полком. В осенних боях в Северной Таврии и в Крыму дроздовцами-конниками командовал полковник Кобаров. Интересно было бы узнать, встречались ли командиры Дроздовского конного полка в Белграде? Поддерживали ли между собой отношения?
В дальнейшем, когда произошло «распыление» чинов Русской армии по разным странам, в Сербии, помимо генерала К. А. Кельнера, обосновались полковники В. А. Амброзанцев, Л. И. Андреевский, М. А. Кобаров, капитан В. М. Кравченко, ротмистр А. П. Пенкин, корнет А. Г. Баглей, поручики Ф. В. Васильев и Б. Ф. Мордвинкин и ряд других.
В фонде Дроздовского стрелкового полка в ГА РФ сохранилось письмо дроздовца штабс-капитана Василия Петровича Ратнова с просьбой восстановить утраченные им документы. В письме офицер писал о том, что он служил в 3-м Стрелковом имени генерала Дроздовского полку. В конце 1920 г., после ранения в голову, находился в составе чинов Особой офицерской ставки Главковерха Русской армии роты, с каковой эвакуировался в Сербию через Константинополь. Свое письмо штабс-капитан Ратнов адресовал полковнику Базаревичу, проживавшему в Королевстве СХС, а тот, в свою очередь, переслал письмо в Софию в III отдел РОВС, в котором работал генерал Туркул[26].
Как правило, генерал Туркул оказывал посильную помощь своим подчиненным, в первую очередь, когда требовалось восстановить потерянные документы. Очевидно, так было и в случае с В. П. Ратновым.
Если со временем Париж стал политическим центром России в изгнании, то Белград вплоть до начала Второй мировой войны оставался центром русской военно-политической эмиграции.
В 1924 г. в Белграде было основано Русское офицерское собрание. Примерно тогда же были основаны русские офицерские собрания в Загребе (Хорватия) генералом Адлербергом и в соседней Болгарии в Софии генералом Никольским.
Здесь издавался в 1920-х гг. «Русский военный вестник», который редактировал поручик Н. П. Рклицкий. Изначально он выходил с подзаголовком «Издание Общества русских офицеров Генерального штаба в Королевстве С.Х.С.». В последующие годы он стал публиковаться под названием «Царский вестник». Название отразило эволюцию взглядов самого Рклицкого.
В сербской столице был открыт филиал Высших военно-научных курсов профессора, генерал-лейтенанта Н. Н. Головина, военно-училищные курсы, на которых готовили унтер-офицеров запаса.
В Белграде обосновался первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Антоний (Храповицкий).
С первой половины 1920-х гг. в Белграде функционировало русское офицерское общежитие на улице Краля (Короля) Милана. Позднее на улице Кралицы (Королевы) Наталии был построен Русский дом, который стал очагом культурной жизни русской эмиграции в Сербии. Он носил имя Государя-Мученика Николая II.
Церковь Св. Троицы в Белграде
В первой половине 1920-х гг. надежды на осуществление нового «весеннего похода» были сильны. В русской эмигрантской воинской среде обсуждались планы вторжения в Советскую Россию с территории Румынии, высадки подразделений Русской армии на Черноморское побережье Северного Кавказа. Но эти разговоры очень скоро перешли в область мечтаний.
В Королевстве СХС еще в течение нескольких лет чины Русской армии, уже преобразованной в Русский Обще-Воинский Союз, носили русскую военную форму. Тем более что в Белграде помимо русского издательства «Возрождение» и книжных магазинов работал магазин военного и штатского платья «Руски Дукан».
Многие русские офицеры в соответствующих чинах были приняты на службу в Королевскую армию. Сообщения такого рода регулярно в 1920-х гг. публиковались на страницах газеты «Русский военный вестник». Встречались на ее страницах имена дроздовцев. В первую очередь, в связи с «Делом Щеченко». Возможно, что вкралась ошибка или опечатка, и настоящая фамилия фигуранта была Шевченко.
«В сентябре месяце 1925 г. в г. Вене по провокаторскому доносу, сделанному неким Щеченко, состоявшим ранее в чине поручика в Русской Армии и ныне исключенным, были арестованы и преданы суду по обвинению в подготовке покушения на жизнь советского посла Берзиня Дроздовского стрелкового полка подполковник Бородин и вольноопределяющийся Пихно. Вся вина подполковника Бородина заключалась в том, что он принял близкое участие в судьбе приехавшего в Вену Щеченко как чина Армии и старался облегчить ему жизнь на новом месте на первых порах. Пихно оказался спутником Щеченко при переезде из Болгарии в Вену и первое время жил вместе с ним в одной гостинице.
Дело было назначено к слушанию в конце января месяца и окончилось оправданием того и другого. Защиту обоих взял на себя один из крупных местных адвокатов.
Для сбора средств на ведение этого дела и на оказание пособия находящемуся в чрезвычайно тяжелом положении из-за примененного к нему тюремного режима подполковнику Бородину генерал-лейтенантом Витковским была объявлена подписка в Болгарии, Королевстве С. Х. С. и Франции <…>. Как видно, русские воины чрезвычайно отзывчиво отнеслись к судьбе своих соратников, пострадавших в результате большевистских происков [и] кто мог, пришли на помощь своею посильною лептою»[27].
Здесь представляется необходимым дать следующий комментарий. В газетной заметке речь шла о полпреде СССР в Австрии Яне Антоновиче Берзине (1881–1938), советском государственном и партийном деятеле, дипломате. Будущий дипломат участвовал в революционных событиях на территории нынешней Латвии, входившей в начале ХХ столетия в состав Российской империи. После поражения революционеров бежал за границу и вернулся в Россию только в 1917 г. Был на советской работе. Причем в 1919–1920 гг. Я. А. Берзинь был секретарем Исполкома Коминтерна. По большей части работал на архивном поприще. В 1938 г. его расстреляли в Москве НКВД «по делу о шпионской организации в Центральном архивном управлении СССР». Реабилитирован посмертно.
Всего двумя годами ранее в швейцарской Лозанне офицер-дроздовец капитан М. Конради застрелил советского дипломата В. В. Воровского, памятник которому украшает небольшую площадь по соседству с известным зданием на Лубянке. Суд над Конради превратился в суд над советским режимом. Конради и его сообщник Полунин решением швейцарского суда были оправданы. Убийство большевика Воровского были признано не уголовным преступлением, но актом справедливого возмездия по отношению к одному из видных функционеров советского режима, чья преступная сущность была убедительно раскрыта многочисленными свидетелями защиты – беженцами из России. Кстати, такие типы, как Воровский, в годы Гражданской войны как в судебном, так и внесудебном порядке русскими белогвардейцами рассматривались как члены преступного сообщества, со всеми вытекающими последствиями.
Во всяком случае, если подполковник Бородин и вольноопределяющийся Пихно осуществили бы акт возмездия в отношении Берзиня, то за этим мог последовать еще один судебный процесс, аналогичный Лозаннскому. Берзинь был бы причислен к пантеону красных героев, который к тому времени полным ходом формировался в СССР. А мнение европейской общественности вновь было бы приковано к злодеяниям большевиков. Возможно, что советские спецслужбы были причастны к провалу покушения на Берзиня.
Что же касается подполковника Бородина, то, выйдя на волю, он уехал из Австрии в Королевство СХС. Спустя некоторое время дроздовцы собрали ему некоторую сумму на лечение. Предположительно до Второй мировой войны он жил в Югославии.
На страницах «Русского военного вестника» наряду с новостями, интересными русским военным с профессиональной точки зрения, печатались статьи, касавшиеся экономической ситуации в различных странах, вплоть до Бразилии, куда некоторые русские люди эмигрировали несколькими годами раньше. Но куда большие надежды возлагались на Францию и Бельгию. Ведь эти страны были союзниками Российской империи в годы Великой европейской войны 1914–1918 гг., поэтому интерес представляет приводимая ниже заметка.