«Говорят, что испанцы пришли. Еще ни одного не видала. Вчера только познакомилась с переводчиком испанцев. Некий Трикдан (т. е. Трингам. – Авт.) Александр Александрович. Русский эмигрант. Это второй “белогвардеец”, которого мы видим. Очень странное впечатление – видеть воочию то, о чем читалось и говорилось, как о каком-то потустороннем. Ничего себе, человек как человек. Не кусается, и вообще приемлем»[79].
«У Трикдана нашелся календарик, изданный какой-то эмигрантской противобольшевистской организацией. В нем имеется перечень русских книг, и среди них Трушнович А. “СССР, Россия”[80].
«Познакомилась еще с одним переводчиком у испанцев. Некий Доцкий. Тоже белый эмигрант и весьма стандартный – парижский шофер, потом наемник испанской армии. Правда, боролся против красных. Но это, вероятно, случайность. Франко больше платил. Вульгарный хапуга, не сравнить с Трикданом».
Остается добавить, что в 1943 г. Голубая дивизия, понесшая большие потери, была отозвана с фронта домой в Испанию. Трингам до конца своих дней жил в Испании, а его сослуживец Тоцкий эмигрировал в Южную Америку.
Начавшаяся 22 июня война между СССР и Третьим рейхом прорвала железный занавес. У дроздовцев появилась возможность побывать на родной земле. А у тех, кто не смог уйти за границу в 1920 г., это обстоятельство исправить.
В процессе работы над своей книгой мне помог московский историк Олег Бэйда. С его помощью я связался с историком и книгоиздателем Юрием Лонгиновым. Он оказался потомственным москвичом. Его предки были дружны с такими московскими семействами, как купцы Елисеевы и архитектор Шевруд. Дед моего корреспондента был дроздовцем. Насколько удалось установить внуку, Лонгинов в 1918 г. окончил реальное училище в старинном русском городе Кашине в 1918 г. Ветрами Гражданской войны его занесло в городе Нежин, что на Слободской Украине. Летом 1919 г. город был освобожден от советской власти. Юноша-москвич добровольно вступил в ряды ВСЮР и был зачислен в состав Дроздовской стрелковой дивизии. По-видимому, в рядах «дроздов» он участвовал в Московском наступлении осенью того же года, а потом в отступлении на юг. Когда он покинул ряды белых, точно неизвестно. Возможно, во время отступления к Новороссийску. А может, он эвакуировался в Крым и отбился от своих, когда после ожесточенных боев в Северной Таврии Русская армия отступила за Перекоп в Крым. Согласно легенде, офицер, по-видимому, командир взвода или роты, в которой служил Лонгинов, после боя, в котором их подразделение понесло тяжелые потери, сказал своим подчиненным: «Нас скоро разобьют красные, и это будет всем нам конец. Вы еще совсем молоды. Вам надо спастись. Вы сможете выжить».
Каким-то образом бывшему вольноопределяющемуся-дроздовцу удалось добраться до Москвы. Видимо, красным он объяснил, что был мобилизован белыми против своей воли. Или он мог выдать себя за гражданского беженца. Во всяком случае, оставшуюся жизнь он прожил в Москве. И даже участвовал в Великой Отечественной войне будучи военнослужащим РККА. Умер в Москве в 1960 г.
Очень может быть, со временем станут известны и другие, не менее удивительные судьбы чинов Дроздовской дивизии после окончания Гражданской войны.
Проживая в СССР, Анамин, Боровский, Булгаков, Венус, Лонгинов могли встретить упоминания о своих однополчанах на страницах произведений советских писателей, изданных до Второй мировой войны.
Белые пятна
Осенью 1990 г. в одном из московских книжных магазинов мне попался на глаза только что вышедший в свет сборник воспоминаний белогвардейцев. Название я не помню. Это было репринтное издание книги, вышедшей в СССР в конце 1920-х гг. То есть уже на излете НЭПа. В него вошли фрагменты из Дневника полковника М. Г. Дроздовского. В предисловии говорилось о том, что этот белый вождь был одним из самых лучших и храбрых офицеров Генерального штаба царской армии, отличившийся в годы империалистической войны. Именно там я наткнулся на фамилии двух офицеров-дроздовцев – Туркула и Кудряшова.
«В общем, страшная вещь гражданская война. Какое озверение она вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца. Жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям. Надо всем царит злоба и месть и не пришло время мира и прощения… Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или от Кудряшова, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью!?.. А сколько их таких?..»[81].
Эта версия, изложенная в Дневнике полковника Дроздовского, несколько отличается от той, что приведена в «Записках» ротмистра Д. Б. Бологовского, который создал на Румынском фронте осенью 1917 г. полуподпольную группу из русских офицеров. Они стали костяком службы разведки и контрразведки в отряде полковника Дроздовского. Вот что писал офицер Бологовский:
«Итак, нас было 14 человек. И среди нас были такие chedeur’ы (именно так, буквами латинского алфавита написано слово “шедевр”, к которым присоединена русская буква “ы”, т. е. шедевры. – Авт.), как, например, поручик Кудряшов, у которого мать, помещица Тульской губернии, была задушена крестьянами с помощью чайных ложечек, всунутых ей в горло; или поручик Вольский, у которого брат был убит “самосудом”, а сестра изнасилована и умерла в Тарнополе»[82].
Мне приходилось слышать семейное предание о том, что Н. И. Кудряшова (ур. Вицинская) и ее престарелая родительница штабс-капитанская вдова А. А. Вицинская (ур. Долинино-Иванская) осенью 1917 г. были задушены в своем имении Витцинские выселки в Тульской губернии пленным австрийским солдатом и его сожительницей, русской прислугой из крестьян. Преступление было совершено с помощью чайных ложечек. Но в момент совершения преступления родные сестры поручика Кудряшова проживали в Москве. А младший брат Сергей Кудряшов служил на Юго-Западном фронте в чине прапорщика.
Чтобы не быть голословным, приведу цитату из архивной справки.
«По фонду “Исполнительный комитет Старолесковского волостного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Одоевского уезда Тульской губернии” имеется посемейный список селения Витцинские выселки Старолесковской волости Одоевского уезда Тульской губернии, составленный и проверенный 15.01.1918 г.
В графе №№ по порядку значится 43. Над фамилией Кудряшовых имеется помета “им. быв. помещика”.
В графе “Фамилия, имя, отчество главы семьи и имя прочих членов семьи” значатся:
– Кудряшов Сергей Александрович. В графе “Отношение к главе семьи (сын, дочь, приемыш, зять, сноха, мать и проч.)” значится: “дом”. В графе “Возраст к Петрову дню (20 июля 1918 г.)” значится “26”. В графе “трудоспособен (тр) или нет, калека (кл) ” значится: “тр”.
– Кудряшова Татьяна Александровна. В графе “Отношение к главе семьи (сын, дочь, приемыш, зять, сноха, мать и проч.)” значится: “сест”. В графе “Возраст к Петрову дню (20 июля 1918 г.)” значится “33». В графе “трудоспособен (тр) или нет, калека (кл)” значится: “тр”.
– Кудряшов Ипполит Александрович. В графе “Отношение к главе семьи (сын, дочь, приемыш, зять, сноха, мать и проч.) ”значится: “брат”. В графе “Возраст к Петрову дню (20 июля 1918 г.)” значится “32”. В графе “трудоспособен (тр) или калека (кл)” значится “тр”[83].
В справке не названа еще одна сестра – Наталия Александровна Кудряшова, в замужестве Долгова.
Был ли знаком с «Дневником» полковника М. Г. Дроздовского И. А. Кудряшов? Думаю, что ответ здесь может быть утвердительным. Иначе с чьих слов мог М. Г. Дроздовский записать такие подробности, как обстоятельства гибели родных и близких своих офицеров? Но почему И. А. Кудряшов не стал давать опровержение? Ответ лежит на поверхности. Боязнь за жизни сестер, брата и его семьи, оставшихся в Советской России. Легко представить, что родственников проживающего во Франции белого эмигранта, члена РОВС и Общества галлиполийцев, взяли бы в оперативную разработку сотрудники ИНО ГПУ. Чем это могло закончиться для них даже в случае успешной разработки, также несложно себе представить.
К тому же Дневник полковника Дроздовского, изданный в Берлине в 1923 г. в издательстве О. Кирхнера, больше в Русском зарубежье не переиздавался.
Гораздо интереснее поискать ответ на вопрос, почему даже в своей книге, написанной в соавторстве или в литературной обработке профессиональным литератором И. С. Лукашем, генерал А. В. Туркул никоим образом не прокомментировал факт гибели своих трех братьев от рук красных матросов? В книге «Дроздовцы в огне» упоминается младший брат генерала поручик Николай Васильевич Туркул, сибирский стрелок, погибший осенью 1917 г. в Ялте, и кузен Павлик – вольноопределяющийся-дроздовец, замученный красными партизанами зимой 1919/20 г.
В поисках ответа на этот вопрос я обратился к фондам РГВИА. В фонде 409 сохранился Послужной список Н. В. Туркула. Поскольку о сословном происхождении А. В. Туркула встречаются две версии – о дворянском происхождении и о мещанском, имеет смысл процитировать найденный документ.
«Туркул Николай Васильевич.
Родился 15 марта 1895 года.
Из мещан. Вероисповедания православного.
Относится ко 2-му разряду по образованию. Свидетельство Тираспольского Алексеевского реального училища от 18 апреля 1914 года за № 320.
Холост.
4.10.1914 зачислен в списки 43-го пехотного запасного батальона в 15 роту.