Война, бои, сражения, к которым готовился Стасов, конечно же, не заставили себя ждать. Интересно, что и современные исследователи нередко утверждают, что отношения Дягилева и Стасова напоминали противостояние полководцев двух враждующих армий. Это похоже на правду, ведь оба были беспощадны к противнику и самоотверженно защищали свои идеи.
Важнейшей функцией журнала являлось устройство выставок современного искусства. За годы существования издания их состоялось шесть: пять ежегодных в Петербурге и одна в Москве. Каждое новое мероприятие вызывало бурю эмоций – насмешек и обвинений в декадентстве. Гневные критические статьи Стасова были так же безжалостны, как и карикатуры Щербова, которые публиковались на страницах журнала «Шут».
В январе 1899 года в музее Училища барона Штиглица открылась Первая международная выставка журнала «Мир искусства». Стасов посвятил ей статью, названную «Подворье прокаженных». Цитирование, кажется, излишне, – название в полной мере отражает содержание. Хотя и в тексте, естественно, было множество нелицеприятных эпитетов. Стасов издевался над тем, что в названии выставки был указан порядковый номер: «первая», значит ли это, что не последняя и будут еще? Представленные картины критик назвал неважными, а авторов – ограниченными и глупыми. Саму выставку же заклеймил как недостойную.
Внимательно за перепалкой «старого» и «нового» следил уже упоминавшийся карикатурист Щербов. Его работы представляют собой важную веху: они одни из самых первых создавались в цвете и как нельзя лучше (даже ярче и сильнее, чем хлесткие сравнения критиков) отражали борьбу художественных течений рубежа веков.
Еще во время работы выставки появилась карикатура «Так сказал Заратустра (Поражение Стасовым сторонников нового направления в искусстве)». Стасов, как обычно, – со своим тромбоном и № 39 «Новостей биржевой газеты» (там и было напечатано «Подворье прокаженных»), на штанах у поверженного Дягилева – рыбки, символы «Мира искусства», в испуге отпрянул Бенуа и дятел финского художника по-прежнему на своем месте.
Ошеломляющий эффект произвела карикатура «Идиллия», напечатанная весной 1899 года: в центре – корова, которую доят разные «прохвосты». Естественно, опять досталось Тенишевой – дойная корова здесь именно она. Бакст изображен в виде петуха (из-за рыжего цвета волос). Подносящий корове лавровую ветвь на тарелке – Репин. Вдалеке Савва Мамонтов в образе мамонта. Дягилев сидит на стуле с силуэтами рыбок, ведь «доит» он Тенишеву именно ради «Мира искусства». За ним в ожидании своей очереди стоит с кружкой Философов, а правее вышивает на пяльцах Нестеров (по его рисункам выполнялись некоторые вышивки для выставки). На заднем плане – группа людей в финских национальных костюмах и рядом с ними дятел Аксели Галлен-Каллелы (отсылка к прошлогодней выставке русских и финляндских художников и к прошлогодней карикатуре «Salzburg»).
Восторг Стасова не знал границ: он искренне выражал восхищение Щербову, даже писал, что хотел бы обнять последнего аж двенадцать раз.
«Корова, которую доят разные прохвосты», по мнению Стасова, – верх остроумия и едкости, прелесть и чудо, образец глубины и дельности. Критик считал именно эту работу карикатуриста лучшей и наиболее важной.
Один такой рисунок стоил целой тысячи статей каких-то там декадентов. Естественно, противоположный лагерь был в ярости: художник Михаил Нестеров, получив свежий номер «Шута», увидел там себя в детском платьице с пяльцами. Нестеров разозлился тем сильнее, что с Щербовым он буквально за несколько дней до публикации общался на выставке лично: тот уточнял, кто вышивал «Варвару» и «Богоматерь». Бедному художнику и в голову не могло прийти, зачем тому нужны такие подробности. Закончилось все, конечно же, оскорблениями, правда, заочными, Нестеров в письме к другу назвал Щербова «неблагодарной скотиной».
И еще через год выходит карикатура «Радость безмерная», которая как бы продолжает «Идиллию». К этому моменту Репин отказался следовать курсом Дягилева, отрекся от журнала и раскритиковал мирискусников – конечно же, тоже в печати (в журнале «Нива»). На карикатуре Стасов простирает объятия Репину, который покинул декадентов, но в след ему плюет Дягилев («плевок» Дягилева – ответная статья в № 10 «Мира искусства»), забрызганный краской из чернильницы Репина. Все остальные персонажи на своих местах: дятел, мамонт, корова, правда, исхудавшая, петух, вышивальщик, Философов с кружкой молока и финны, которые как бы уходят за край холста.
Эти работы, разумеется, задели Дягилева за живое. Они его злили до состояния бешенства, но ничего с этим сделать было нельзя – от этого бессилия возникала еще большая ярость. Но и тут Дягилев придумал решение: он захотел привлечь Щербова на сторону «Мира Искусства», предложив ему гонорар за сотрудничество с журналом. Решение абсолютно стратегически верное, но Павел Щербов, как можно догадаться, и сам был не промах и все это закончилось очередной издевательской карикатурой на Сергея Дягилева.
Как это часто бывает, когда человек с энтузиазмом берется за какую-то работу, его деятельность подвергается критике. Дягилева начали критиковать сразу, при первых же его шагах. На него ополчились все: и дворяне, и интеллигенты. Сразу начались травля, ругань и насмешки. Причем критики по делу, по существу не было, да и откуда ей взяться, если не было еще специалистов по современному искусству. Так что в газетах печаталась слухи, безответственная хула, откровенные издевательства и ложь, которым публика верила и которые принимала за чистую монету, не подвергая сомнению.
Сергей Дягилев, который подвергался нападкам со всех сторон, не всегда сохранял самообладание, и выдержка ему однажды изменила. Литератор Виктор Петрович Буренин, сотрудник «Нового времени», написал статью, которая содержала самые скверные сравнения, непристойные намеки и обвинения в адрес Дягилева и его друзей. Буренин подвергнул сомнению дворянское происхождение Дягилева, обозвал его «шарлатанским дилетантом», выскочкой и торгашом, обвинил в желании наживы и поиске личной коммерческой выгоды под видом просветительских устремлений.
Безусловно, стерпеть такие слова в публичном пространстве было просто невозможно. Дягилев ответил незамедлительно. Прочитав этот фельетон в газете, он вместе с Философовым тут же решил отправиться к Буренину на квартиру. Их впустила горничная и проводила в кабинет хозяина. Виктор Буренин, естественно, узнал непрошеных гостей. Как можно догадаться, они прибыли вовсе не для беседы. Дягилев, «шарлатанский дилетант»», снял свой цилиндр и нахлобучил его на голову несчастному критику, прихлопнув сверху так, что тот сам не мог его снять. Как ни в чем не бывало, кузены удалились, оставив Буренина в растерянности метаться по кабинету. Конечно, впоследствии такой «ответ» Дягилева вспоминали как «забавный эпизод», но вот Буренину было явно не смешно. Однако сам он отличался тем, что использовал в своих статьях наиболее едкие и обидные сравнения, не задумываясь о том, как будут себя чувствовать герои его статьей. Образ Буренина, как это часто бывает, лучше всего передает эпиграмма:
«По Невскому бежит собака,
За ней Буренин, тих и мил…
Городовой, смотри, однако,
Чтоб он ее не укусил!»[1]
Несмотря на полемику в прессе, несмотря на скандалы и презрение в адрес Дягилева и всех мирискусников, дела у них шли довольно хорошо. Количество сотрудников редакции «Мира искусств» было примерно одинаковое, однако постепенно рос и ширился круг авторов, которые печатали свои работы в дягилевском издании. Среди них был и молодой князь Сергей Волконский, человек обаятельный, но сдержанный, он слыл почитателем всего прекрасного, но прежде всего музыки, да и сам великолепно играл на рояле.
По возвращении в Петербург из США, где он выступал с лекциями, Волконский был назначен директором Императорских театров и тотчас же привлек к сотрудничеству Дягилева в качестве «чиновника особых поручений», передав в его ведение «Ежегодник императорских театров», на страницах которого и сообщалось о назначении Дягилева 10 сентября 1899 года. Предыдущий директор, Иван Александрович Всеволжский, проработавший на этой должности много лет (почти 20), был переведен в Императорский Эрмитаж. Новый директор, знакомый и с Дягилевым, и с мирискусниками, да еще и печатавший свои статьи в журнале, прекрасно понимал, что без «молодой крови» – без участия молодежи – театр, даже Императорский, развиваться не сможет. Бесконечная энергия Дягилева и не знавшая устали работоспособность были тут очень кстати.
Забавно, что новое назначение Дягилева тут же отразилось в дружеских шаржах Леона Бакста, которые украшали редакцию «Мира искусства».
Художник изобразил своих друзей следующим образом: Дягилев – раздобревший сановник («театральный директор») принимает доклад у Нувеля – своего «чиновника особых поручений». При этом Валечку Бакст нарисовал в виде таксы в форменном виц-мундире, который полагался театральному чиновнику.
Рис. 9. Ежегодник
Дирекция Императорских театров находилась рядом с Александринским театром в здании, построенном по проекту Карла Росси. Там же на третьем этаже была и служебная квартира директора с его рабочим кабинетом, куда с отчетами и докладами приходили все служащие императорских театров, в том числе и чиновник Сергей Дягилев. Служба чиновником особых поручений не предполагала финансового обеспечения, однако за редактирование «Ежегодника» Дягилев получал зарплату – 2500 рублей в год.
Итак, главной его обязанностью стало редактирование «Ежегодника». Это было ведомственное издание дирекции Императорских театров, содержавшее в основном статистическую информацию прошедшего сезона: в нем указывались все члены труппы каждого из пяти императорских театров (три в Петербурге и два в Москве), имена оркестрантов, педагогов, врачей и учащихся Театрального училища, суммы сборов с каждого спектакля и стоимость билетов, а также обзоры на премьеры и самые популярные постановки. То есть «Ежегодник» был лишь справочным изданием, о чем и заявлялось в предисловии. Главная проблема заключалась в том, что стоило издание довольно дорого: на него выделялось 15 000 рублей в год, но казне «Ежегодник» не приносил никакого дохода. Несмотря на усилия редакторского коллектива, он не привлекал внимание театралов: во-первых, потому что описывал завершившийся театральный сезон, не рассказывая о готовящихся премьерах, а, во-вторых, потому что не содержал каких-либо критических статей, интересных мыслей, мнений и замечаний.