Владимир Александрович был человеком широких взглядов, он увлекался искусством еще с юности и считал, что у художника не должно быть никаких рамок для самовыражения, ведь искусство прекрасно, прежде всего, своим многообразием.
Проживал он на Дворцовой набережной в своем роскошном дворце, внешним видом напоминавшем флорентийское палаццо, но интерьеры были отделаны в абсолютно разных стилях, так что дом великого князя, наверное, можно назвать «учебником по истории искусств».
Особняк был построен к 1874 году, когда состоялось бракосочетание Владимира Александровича с герцогиней Мекленбург-Шверинской, получившей в России имя Марии Павловны (той самой, которая неловко села на излишне изящный стул Бакста).
Выставка русских портретов, состоявшаяся в Таврическом дворце, стала эпохальным событием в культурной жизни России. Великий князь оценил проделанную Дягилевым работу и далее, вплоть до своей кончины в 1909 году, всячески поддерживал его начинания.
Успех выставки портретов 1905 года породил идею показать русское искусство в Париже. Идея эта, высказанная Бенуа и подхваченная Дягилевым, поначалу не нашла отклика, однако спустя короткое время была горячо поддержана во Владимирском дворце. Международный проект по организации заграничной выставки возглавил сам Президент Академии художеств – великий князь Владимир Александрович. Дягилеву это, конечно же, было только на руку, ведь, выступая со своей инициативой как самостоятельный организатор, он бы столкнулся с большим количеством препятствий, чем будучи импресарио с поддержкой августейшей особы. К тому же, Париж тогда – столица мира, а Владимир Александрович и его супруга Мария Павловна были лично знакомы с многочисленными представителями высшего парижского света, а также музыкантами, художниками, поэтами. Владимир Александрович общался с президентами Франции Феликсом Фором и Эмилем Лубе, графиней Элизабет де Греффюль, писателями Ги де Мопассаном, Марселем Прустом, композиторами Камилем Сен-Сансом, Жюлем Массне, скульптором Огюстом Роденом.
Кроме того, в Академии художеств с первых лет ее основания существовала традиция пенсионерских поездок – стажировок для молодых художников, чтобы они могли познакомиться с европейским искусством. Великий князь как президент Академии всегда стремился к расширению подобных возможностей и идею Дягилева об организации выставки в Париже тоже рассматривал как важную инициативу: теперь и Франция могла бы познакомиться с искусством России. Несмотря на то, что Россия активно принимала участие в Парижских (и не только) Всемирных выставках, русское искусство, особенно современное, было недостаточно известно за пределами страны. Были необходимы более тесные контакты с Европой, и Владимир Александрович это понимал как никто другой.
В 1906 году в рамках парижского «Осеннего салона» было решено провести выставку русской живописи.
Помимо Владимира Александровича, Президента Комитета по подготовке выставки, почетными председателями стали посол России во Франции А. И. Нелидов, графиня де Греффюль и заместитель государственного секретаря Франции по изящным искусствам А. Дюжарден-Боме. Выставочный комитет возглавил граф И. И. Толстой, гофмейстер высочайшего двора, вице-президент Академии художеств и почетный член Академии наук. Несмотря на высокое положение покровителя и участников комитета, инициатива европейской выставки опять подверглась критике.
Владимир Стасов так и не отступил от своих убеждений. Когда до него дошли слухи насчет русской выставки в Париже, он опять разразился бранью. Ужас и отвращение Стасова в большей степени были вызваны тем, что Сергея Дягилева поддержали очень весомые фигуры в Академии художеств: президент великий князь Владимир и вице-президент граф И. И. Толстой. Критик опасался, что из-за подобного покровительства и вообще из-за дягилевских проектов Академия сменит курс развития и скатится в декаденщину.
Потерявший терпение Дягилев в ответ на такие заявления опубликовал в газете «Русь» статью под названием «В защиту искусства». В ней он отметал любимый довод консерваторов о том, что русские «декаденты» лишь «повторяют зады» парижских новаторов десятилетней давности, и говорил о том, что в Париже ждут русских художников и русское искусство, чтобы почерпнуть в нем что-то новое, необычное, свежее.
В начале июня в Париже Дягилев вместе с Бенуа провел переговоры об устройстве выставки при Осеннем салоне, после чего началась подготовка. Чтобы сформировать состав экспозиции, он объезжал дома коллекционеров, дворцы знати и мастерские художников.
Безусловно, покровительство Владимира Александровича оказывало проекту неоценимую помощь. Дягилев отправлял письма и прошения о выдаче картин на бланках Канцелярии великого князя, что заметно облегчало процесс подготовки. Требуемые картины при столь высоком покровительстве выдавались без проволочек и надуманных препятствий.
В октябре 1906 года в Осеннем салоне открылась выставка «Два века русской живописи и скульптуры». 750 экспонатов и 103 художника расположились в 12 залах Гран-пале (Большого дворца). На самом деле экспозиция охватывала намного больший временной отрезок, так как начиналась коллекцией икон. В разделе искусства XVIII – начала XIX века лучшие портреты недавней Таврической выставки были дополнены пейзажами, жанровой живописью и графикой.
Оформление, как и всегда, было на высоте: критика обратила на это особое внимание. В одном из залов Леон Бакст и Александр Бенуа повторили идею, использованную в Таврическом дворце: между колоннами был устроен зимний сад с трельяжами и боскетами, среди которых разместили замечательные бюсты работы скульптора Федота Шубина, пейзажи художника Сильвестра Щедрина, а в центре расположился огромный коронационный портрет Павла I работы художника Владимира Боровиковского.
Блестяще было показано искусство современности от Серова и Врубеля до юных Кузнецова и Ларионова, дававшее впечатляющую панораму поисков. Бакст, Бенуа, Грабарь, Кузнецов, Ларионов и Юон были избраны пожизненными членами Осеннего салона.
Известно, что дягилевскую выставку посетил Пабло Пикассо, причем больше всех из русских художников, его поразило творчество Михаила Врубеля. В залах, где выставлялся Врубель, было немного посетителей, но неизменно обращал на себя внимание постоянный гость, который, казалось, приходил только ради этих картин и часами стоял возле врубелевских полотен, что-то зарисовывая и записывая в блокнот. Как оказалось, это был Пикассо. Современные искусствоведы предполагают, что начало современной живописи заложил именно Врубель, уже в его картинах можно увидеть зачатки кубизма, сюрреализма, конструктивизма.
Возможно, эта встреча Пикассо с Врубелем, вернее, с его творчеством, стала судьбоносной и послужила художнику вдохновением для создания нового творческого метода и в итоге нового стиля в мировой живописи.
По традиции, к выставке был подготовлен и издан каталог. Во вступительной статье Дягилев писал, что созданная им выставка – краткий обзор развития русского искусства, но этот обзор представляет собой свежий взгляд на двухвековое творчество русских художников и составлен он, опираясь на современные выставочные принципы. Как ни странно, но парижская выставка на некоторое время изменила отношению к Дягилеву и в российском прессе: газеты писали об опытности Дягилева как куратора, о большом значении его выставочного проекта для всего русского искусства, об обширных задачах этого первого заграничного предприятия. Говорилось, что и французы ждут открытия с нетерпением, ведь впервые представится возможность наиболее полно познакомиться с тем, как развивалась русская школа живописи, причем возможность познакомиться у них же во Франции, а не в музеях Москвы или Петербурга.
Выставка стала откровением для Запада, и не подозревавшего о существовании русской живописи. Газеты наперебой хвалили выставку. Из старых мастеров Парижу более всего приглянулся Сергей Левицкий, а из современников на пьедестал был возведен Михаил Врубель. Однако отмечались, конечно же, и другие художники: Коровин, Петровичев, Рерих, Юон, Серов и Кустодиев.
Особняк графини Элизабет де Греффюль на улице д’Астор во время русской выставки превратился в центр горячих споров и обсуждений. Благодаря влиянию Владимира Александровича, Дягилев мог рассчитывать на самый теплый прием в ее доме и на помощь и содействие с ее стороны. Сама госпожа де Греффюль была «без ума от выставки» и обещала подогреть прессу и устроить ужин.
Уже после закрытия выставки Александр Бенуа, посетивший великого князя Владимира Александровича, отмечал полный восторг, которым были охвачены члены его семьи, и то воодушевление от успеха дягилевского проекта, который захватил всех причастных к этому важному для русского искусства событию. Довольна осталась и французская сторона. Правительство Французской Республики решило наградить Дягилева орденом Почетного легиона, однако он отказался, посчитав награду слишком несвоевременной, и вообще переключил внимание с себя на художника Бакста, сказав, что успех выставки основан на его работах. В итоге именно Бакст стал обладателем ордена Почетного легиона.
Благосклонность и сочувствие «малого» двора (то есть не императорского, великокняжеского) действительно обеспечили Сергею Павловичу некую свободу действий и дали возможность более открыто и настойчиво говорить о своих идеях. Великий князь Владимир Александрович и его супруга Мария Павловна понимали и разделяли устремления Дягилева. Им обоим был очевиден потенциал парижских проектов. Как президент Академии художеств, который иногда из своих личных средств финансировал стажировки молодых художников в Европе, Владимир Александрович хотел, чтобы русское искусство вошло в общемировой художественный процесс и стало его полноправным и полноценным участником. Так что Сергей Дягилев в лице Владимира Александровича и Марии Павловны нашел союзников и в основном через них добивался того, что ему было нужно.