В итоге, Александр Николаевич решил действовать их же методами: он связался с «Петербургской газетой», в которой работал брат его друга Леона Бакста Исай Розенберг, и по совету последнего сочинил небольшую статью в форме разговора с сотрудником газеты.
И хотя статья была всего-то на два столбца, а сама газета имела не самую солидную репутацию, ее прочитал весь город, в том числе и театральная дирекция, поэтому вышедшая на следующий день публикация к изумлению автора незамедлительно разрешила все его проблемы.
Бенуа победил: спектакль отложили на неделю во избежание провала, артистам в полное распоряжение предоставили сцену и назначили несколько репетиций в костюмах и с оркестром.
В день премьеры театр был полон. Даже в проходах к партеру собралось множество людей. Несмотря на то, что «Павильон Армиды» давали сразу после «Лебединого озера», уставшие зрители не покинули зал. Спектакль сопровождался сплошными аплодисментами, артистов несколько раз вызывали на бис, а в конце публика устроила грандиозную овацию. Декорации произвели невероятное впечатление, создав по-настоящему сказочную атмосферу: они раскрывались и собирались снова прямо на глазах у зрителей. Из-под пола появлялись разные персонажи, так же необъяснимо, будто в никуда, они исчезали, и все это было отрепетировано и работало без осечек. Световые эффекты поражали, хотя электротехнику пришлось немало потрудиться для этого.
Но лучшая награда за труд была впереди. Пробившись через толпу, к Бенуа примчался Дягилев, стал душить друга в объятиях и при этом кричал в крайнем возбуждении, что это-то и надо везти за границу.
Дягилев исполнил свое намерение в первом же балетном сезоне в 1909 году. Именно с «Павильона Армиды» начался Русский балет за границей. Наконец, в «Павильоне» же Европа впервые увидела гениальные танцы Нижинского и не менее гениальную хореографию Фокина. Самые первые овации парижской публики достались именно этому балету, созданному в Петербурге на Алексеевской улице.
Огромное впечатление на членов объединения «Мир искусства» произвели выступления Айседоры Дункан в декабре 1904 года в зале Благородного собрания в Санкт-Петербурге. Среди зрителей тогда присутствовали Сергей Дягилев и Михаил Фокин, Александр Бенуа и Леон Бакст, а также поэт Андрей Белый. В царской ложе находились великая княгиня Мария Павловна и великий князь Владимир Александрович.
Декораций на сцене не было, только в углу стоял рояль. Задник был закрыт занавесом серо-голубого оттенка, пол сцены устлан такого же цвета сукном (Айседора Дункан обычно возила их с собой). Под музыку Шопена, использовать которую как аккомпанемент для танцев до этого никому не приходило в голову, перед зрителями появилась фигура в простой тунике, босая, и началось невероятное действо. Александр Бенуа вспоминал, что творчество
Айседоры Дункан произвело на всех мирискусников, которые тогда присутствовали в зале, глубокое впечатление, особенно заворожен был Михаил Фокин, чья хореография впоследствии перекликалась с танцами великой американской босоножки.
Танцовщицу называли так потому, что она танцевала босиком и пропагандировала свободный танец-импровизацию.
Дункан передавала в танце всю палитру человеческих эмоций – это и привлекало Фокина. Вдохновленный Айседорой, он стремился воплотить свои идеи еще в 1907 году в балете «Павильон Армиды», – в общем-то для этого и понадобился дополнительный персонаж, роль которого впоследствии исполнил Нижинский.
Когда Дягилев исполнит свое намерение и повезет русский балет в Париж в 1909 году, самым первым спектаклем в программе будет «Павильон Армиды». Именно с него начались и затем прогремели на весь мир русские балетные сезоны. Именно в «Павильоне Армиды» Европа впервые познакомилась с гением Нижинского и хореографическим талантом Фокина. Первые восторги парижских зрителей достались именно этому спектаклю и именно «Павильон Армиды» в декорациях Бенуа в 1911 году был выбран для концерта в Лондоне во время торжеств, связанных с коронацией короля Георга V.
Глава 2Леон Бакст
В 1866 году в Гродно в семье биржевого коммерсанта родился мальчик, которого назвали Лейб Хаим Израилевич Розенберг. Фамилия его при этом была записана иначе – Рабинович, а мы знаем этого человека и вовсе под другим именем – Леон Бакст. Дело в том, что мать будущего художника была единственной дочерью в семье, поэтому в определенный момент ее отец усыновил своего зятя (то есть отца Леона Бакста) и все дети получили новую фамилию и соответствующие документы, став Розенбергами, как их дедушка. Дед, Пинкус Хайлович, купец первой гильдии, к тому времени уже поселился в Петербурге, куда затем переехала и семья его дочери. Бабушка, согласно семейной легенде, «убоялась железной дороги», поэтому осталась в Гродно, а затем Пинкус Розенберг развелся с ней и женился вновь. Купечество первой гильдии – самые обеспеченные представители данного сословия. Их капитал обыкновенно составлял не менее 50 000 рублей, поэтому финансовое состояние семьи тогда было более чем достаточным. Как же оно было нажито?
Пинкус Розенберг прослужил 25 лет солдатом, также он все это время был портным-закройщиком в Преображенском полку. Выйдя в отставку, он открыл мастерскую, которая очень быстро стала расширяться благодаря уму и ловкости хозяина и, конечно, благодаря опыту и налаженным за четверть века связям. К тому же, господин Розенберг кредитовал своих заказчиков, занимая им деньги под проценты, а когда преуспел финансово, то продал мастерскую, записался в купеческое сословие, стал членом благотворительных организаций, что позволило ему еще через какое-то время получить статус почетного гражданина (отдельное сословие в среде горожан XIX века). Затем Пинкус Розенберг поселился на Невском проспекте, шикарно обставил квартиру, повторно женился и ежедневно катался с красавицей-супругой по центру города в роскошном экипаже. Молодая дама обращала на себя внимание, однако ревнивый муж зорко следил за ней, так что светские кавалеры, искавшие приключений, знакомились с этой семьей посредством займов у ее супруга. Мало-помалу дед Бакста сделался ростовщиком и даже вошел в аристократические круги. В общем, в столице его знали все.
Действительно, дед Левушки (так будущего знаменитого художника называли семья и друзья) Пинкус Хайлович жил на Невском проспекте, 4 в доме П.А. Гамбса – мебельного мастера, поставщика Императорского двора. Он содержал магазин готовых военных вещей по тому же адресу и был почетным старшиной Николаевского детского приюта, которому оказывал денежную помощь.
Квартира Пинкуса Розенберга действительно была обставлена с большим вкусом и выдержана в едином стиле, наполнена антикварными изысканными вещами и произведениями искусства, которые очень любил рассматривать его регулярно приходивший в гости внук. Часто биографы Бакста указывают на то, что именно обстановка этой квартиры, а также увлечения дедушки оказали влияние на творческую сторону личности художника.
Леон Бакст, а тогда еще Лев Розенберг (точно не ясно, когда художник возьмет себе псевдоним. Новая фамилия будет образована от девичьей фамилии бабушки – Бакстер) учился в Шестой Петербургской мужской гимназии, находившейся совсем рядом с Александринским театром, на Чернышевой площади, – одно из самых красивых мест в Санкт-Петербурге.
Способности к живописи проявились у Льва довольно рано, а первый успех случился в старших классах: был объявлен конкурс на лучший портрет Жуковского, и Лев, скопировав гравюру, победил.
Родители Левушки, обратив внимание на способности сына к рисованию, были не в восторге от такого таланта своего ребенка, но обратились за советом к другу семьи – скульптору Марку Антакольскому. Он рекомендовал поступать в Академию Художеств. Правда, молодой человек не сумел с первого раза сдать экзамены, но со второй попытки в 1883 году все же стал вольнослушателем. Однако его четырехлетнее пребывание там закончилось скандалом: его выпускная работа «Оплакивание Христа», представленная на большую серебряную медаль, вызвала гнев совета академии: Дева Мария на холсте Бакста была представлена не молодой девушкой, как было принято, а седовласой пожилой женщиной. Художника исключили, но причиной указали потерю зрения.
Тем не менее, за время учебы в Академии Художеств Бакст знакомится с Альбертом Бенуа, Валентином Серовым, а затем и с другими художниками, которые впоследствии станут участниками «Мира искусства».
Из-за необходимости зарабатывать на жизнь Бакст начинает подрабатывать созданием книжных и журнальных иллюстраций. Также он создает акварельные рисунки, которые представляет на выставках Общества русских акварелистов. Председателем Общества тогда был Альберт Бенуа – старший брат Александра. Так и произошло знакомство художников, и так Бакст попал в этот круг «невских пиквикианцев» – мирискусников. Бакста представили как талантливого художника, но Бенуа со свойственным ему скепсисом (вспомним его дружеские допросы Дягилева) несерьезно отнесся к словам брата. Однако после непродолжительной беседы стало ясно, что молодой человек очень интересуется искусством. Александр пригласил нового знакомого к себе. Так и началась эта дружба.
Когда начинается издание журнала «Мир искусства», Бакст проживает на Невском проспекте, 55, а потом переезжает на Звенигородскую улицу. Оттуда он регулярно ездит в редакцию на Литейный, а потом и на Фонтанку. Так как у художника был опыт в создании иллюстраций, ему и было поручено заниматься этим в новом журнале (хотя не только этим).