Помимо своей критической деятельности, Стасова служил в Публичной библиотеке на Садовой улице. Он был заведующим художественным отделом. Там его можно было застать даже чаще, чем дома, и туда-то и пришел Сергей Дягилев для беседы.
Наверное, сейчас можно подумать, что речь пойдет о весьма неприятном разговоре, который мог бы закончиться оскорблениями, вызовом полиции или… того хуже, – рукоприкладством! Однако он был скорее похож на комедию положений.
Дело в том, что в ответ на нападки Стасова, Дягилев написал статью, которую никто не взял в печать! Стасова, по всей видимости, не только уважали, но и побаивались. Да и статья Дягилева носила откровенно издевательский тон. Сергей Павлович, не стесняясь, указывал на почтенный возраст критика – тот был на пятьдесят лет старше него самого. Поэтому Дягилев писал, что чувствует себя почти что внуком, которому приходится отвечать на грозный голос своего старого деда. Конечно, прямым текстом Дягилев не называл Стасова выжившим из ума стариком, но это вполне читалось между строк.
После отказа издателей печатать статью Дягилев совершил нечто неожиданное. Он написал небольшую записку Стасову с просьбой «оказать содействие» в публикации его заметки, и с этой запиской отправил Владимиру Васильевичу саму статью. Тот, безусловно, был страшно возмущен, однако слова Дягилева о том, что вряд ли молчание оппонентов «соответствует ожиданиям» Стасова, заставили его действительно попытаться опубликовать ответ. Как ни странно, это не помогло, статью Стасов отослал Дягилеву обратно и будто бы на этом дело и закончилось. Но Сергей Павлович продолжил игру. Он заявился в Публичную библиотеку, где служил Стасов, и принялся его уговаривать присылать свои материалы для публикации в новый учреждаемый журнал. Можно только представить себе изумление критика, который явно не ожидал такого нахальства от юнца на 50 лет младше себя. Напоследок Дягилев удостоил Стасова крепким рукопожатием и выразил надежду на дальнейшее сотрудничество. Конечно, такой поступок был неприкрытым издевательством, поскольку о «сотрудничестве» и речи быть не могло.
Тем не менее, этот конфликт оказался очень полезным: Дягилев был в сложной ситуации, его критические статьи, до этого выходившие регулярно, теперь публиковать было почти невозможно. Его уже давно занимали мысли о создании общества «новых художников», да и выставка в музее Штиглица была, на самом деле, программным заявлением этих идей. Понимая, что ему самому нужно издавать журнал, который бы стал рупором современного искусства, сразу после выставки, закончившейся в феврале, Дягилев начинает искать спонсоров и уже в марте находит их. Конечно, поразительно, насколько Сергей Дягилев был целеустремлен и неутомим. Тут и вспоминаются слова Елены Валерьяновны: «когда хотят, всегда могут».
Дягилев как будто не знал ни страха, ни препятствий, ни сомнений. Недаром его потом будут называть «человек-песочные часы».
Казалось, что он достиг дна, выхода из сложившейся ситуации нет, это тупик, а Дягилев переворачивает все с ног на голову (или наоборот), учреждает журнал «Мир искусства» и опять оказывается на коне.
Глава 3«Мир искусства» и другие проекты
О собственном журнале Дягилев мечтал уже давно. Но главный вопрос в данном случае был в том, где найти финансирование. Дягилев преуспел и тут.
Итак, 19 марта 1898 года, в день своего рождения, Сергей Дягилев договорился с меценатами об издании журнала, а 23 марта в Главное управление по делам печати поступило прошение о разрешении «выдавать в свет» новый журнал. Спонсорами будущего издания выступили княгиня Тенишева и железнодорожный магнат купец Савва Мамонтов – Савва Великолепный, как его назвали по аналогии с главным меценатом эпохи Возрождения Лоренцо Великолепным. Тенишева и Мамонтов определили, что будут в равных долях вносить сумму в 30 000 рублей на первый год издания.
Журнал был задуман как кафедра для пропаганды новых эстетических идей. Планировалось, что статьи и иллюстрации будут освещать развитие современного искусства в стране и за рубежом. Как только завершается выставка русских и финляндских художников, Дягилев сразу принимается за работу, готовя первый номер журнала, у которого пока нет названия.
Предлагалось множество названий, некоторые из них звучали довольно забавно: «Сияние» «Цветник», «Новое искусство», «Чистое художество», «Вперед», «Чурило Пленкович», «Красота». Возражения вызывал и вариант «Мир искусства», но остановились все-таки на нем.
Бенуа, кстати, не сразу примкнул к своим товарищам – он жил с семьей в Париже и занимался составлением коллекции княгини Тенишевой, так что не всегда его интересовали петербургские хлопоты. Но в итоге после письма Дягилева он согласился заниматься и журналом тоже.
Талант Дягилева-организатора полностью реализовался в новом проекте. Он не просто привлек друзей к работе в журнале, но блестяще использовал их таланты. Вместе с ними он рос как художественный критик и журналист, постигал тайны полиграфии, и в итоге создал первоклассный журнал для художников и интеллектуалов. Основными творческим силами нвого издания были: В. Серов, М. Врубель, М. Нестеров, М. Добужинский, Н. Рерих, К. Коровин, И. Левитан, И. Грабарь, А. Остроумова-Лебедева. Те, без кого сегодня невозможно представить себе искусство начала ХХ века. Коллективными усилиями была разработана концепция журнала. Дягилев с единомышленниками выбрали его формат и толщину, рисунки обложек, титулов, заставок, позаботились о красоте шрифтов, графики и иллюстраций. Был принят принцип сменных годовых обложек, нарисованных разными авторами. Бакст сделал выразительную, в духе эпохи символизма, марку в виде орла, гордо и одиноко восседающего в звездной вышине. Созданное позже Лансере изображение летящего над миром Пегаса также стало символом «Мира искусства».
25 мая 1898 года корреспондент «Петербургской газеты», который писал под псевдонимом «Паспарту» опубликовал статью, названную «Искусство и ремесла», которая представляла собой интервью Сергея Дягилева, Саввы Мамонтова и неназванного молодого художника.
Последний утверждал, что журнал должен будет совершить переворот в артистическом мире и его задача – просвещать публику, до этого знакомую с современным искусством лишь по остаточному принципу посредством отживших в Европе течений. Сообщалось, что журнал будет преследовать цель отмечать все самое выдающееся в художественном отношении, появляющееся в Петербурге, в России и за рубежом. Его задача – искать красоту во всех ее проявлениях. В статье отмечалось, что журнал организован по инициативе известных меценатов М. К. Тенишевой и С. И. Мамонтова, редактором назначен С. Дягилев и что издание будет выходить два раза в месяц, а по формату напоминать английские иллюстрированные издания. Также было сказано, что вектор тех самых «исканий» – национальный характер и народные орнаментальные мотивы, но при этом «полная свобода индивидуальности художника». Все эти заявления, безусловно, – программа, которая, с одной стороны, была на практике представлена публике на выставке русских и финляндских художников, с другой стороны, облеченная в слова, вполне конкретно обрисовывала задачи и планы нового издания.
Далее слово было предоставлено Дягилеву, который воспользовался такой возможностью с удовольствием. Он заявил, что нужно объединить молодые силы русского искусства и дать художникам заявить о себе посредством нового журнала. Это могло бы принести пользу, поскольку русское искусство находится в переходном положении, оно испытывает конфликт «отцов и детей», когда принципы старого поколения сталкиваются с новыми вызовами времени. Отсюда – протест молодых и сопротивление старых. В интервью не упустили из виду и тот факт, что «передвижники», возникшие двадцать пять лет назад, не выдержали борьбы и должны уйти в историю.
Как всегда, кто-то был доволен тем, что в России появится новое издание со свежими взглядами и идеями, а кто-то в очередной раз обвинил Дягилева в декадентстве с ног до головы. Как это выражение, должно быть, набило ему оскомину! Удивительно, что сами корреспонденты не придумали ничего другого и продолжали использовать эту фразу еще очень долго. Но в любом случае это интервью можно рассматривать как часть единой стратегии, проводимой Дягилевым уже некоторое время: сначала он сам писал критические статьи в петербургские журналы, потом подготовил три выставки, последняя из которых уже представила отечественное искусство, теперь он намерен издавать журнал и заявляет об этом в прессе – с точки зрения современного маркетинга, каждый шаг Дягилева был безупречен.
Ближайшее окружение восхищалось Дягилевым. Его сравнивали и с Потемкиным, и с Петром Великим. В этой личности будто бы соединились все самые основные черты русского человека, все самые главные пороки, но и все самые важные достоинства. Периоды апатии и лени у него сменялись взрывами кипучей деятельности, причем зачастую он увлекался именно тогда, когда на пути возникали трудности, иногда создавая их искусственно, чтобы было интереснее. Какой смысл в легком и удобном предприятии? Ровно никакого, ведь все с подобным справятся. То ли дело нечто трудноисполнимое, почти невозможное, когда успех зависит от количества затраченных усилий, силы духа, стойкости характера, целеустремленности и непоколебимости, а также от везения и удачи. Эти черты, которые редко встречались в одном человеке в такой максимально гармоничной пропорции, завораживали соратников Дягилева. Возможно, они пугали людей спокойных, флегматичных по натуре, но такие и не собирались издавать журнал и менять художественные вкусы в целой стране.
А вот художники дягилевского круга (к ним, безусловно, можно отнести и композиторов, и хореографов, и балерин) чувствовали невероятный творческий порыв только лишь от одного разговора с этим «священным монстром», как называл Сергея Дягилева