Хотя, вроде бы биты не меньше нас, северян. Мы же, северные Русичи, такую роскошь себе позволить не можем. Ибо у каждого в крови глубоко сидит ответственность и память гражданской войны… И мы не забыли. Как нам её навязывали, как нас к ней нудили! А вас вроде бы история ни чему не научила! Задрав штаны, вперёд, в драку! А я, вам, Ольга, скажу – это очень опасно! И получается, чем больше ты любишь свою Родину, тем мудрее, осторожнее надо жить. Главное, ведь сберечь людей. Не вечно же будут править миром аморальные люди… Когда то и они очеловечатся, и к власти станут люди благородные, образованные, гуманные. Альтернативы этому пути нет, иначе все погибнут. Просто напросто. И, кстати, те, кто толкают людей к драке, погибнут так же неизбежно, как и нивчем не повинные люди! Я видел это воочию, в Руанде, и не дай бог увидеть это ещё раз, где бы то ни было.
– Как же вы туда попали, Юрий, в эту Руанду, и хто вас туды звал? – Ольга явно нахмурилась.
– Лично я лечил людей там, они меня туда и звали. И сейчас зовут.
– Это эти чучмеки, что ли люди? – Возмутилась Ольга, – я вон недавно читала, у них там до сих пор людоеды – президенты человечину в холодильниках морозят! Люди!
– Может где-то и морозят, – спокойно ответил Юра, – но те, кого я лечил в Руанде, были люди замечательные, прекрасные люди.
– Да нам-то, что за дело до всех этих чурок! – Тарас неожиданно поддержал Ольгу – они же по деревьям ещё лазят, а мы – европейци… Шож, нет разницы?
– Я бы на твоём месте, Арамис, даже в подпитии, такими словами не кидался. Ты, что же, унизить их хочешь? Поднять свою значимость за их счёт? Пустое дело, хлопчик. Там у меня друзья погибли… Так тебе до них, Тарасик, ещё расти и расти! Во всех отношениях, милейший замминистра… И обижаться вам на меня нечего, – Юра поднял взгляд на Ольгу и Тараса. – Слишком серьёзный вопрос.
– Там погибли ваши друзья, коллеги? – спросил спокойно Крымов, явно пытаясь как то разрядить накал дискуссии.
– Нет, коллеги все выжили… Выжили чудом… И чудо это – три юноши руандийца. Они своими жизнями заплатили за наши… Вот так вот. Хотя, к великому сожалению, нет там никаких руандийцев, а есть хуту и есть тутси.
Два одинаковых с виду чернокожих народа.
– Так что же там, народа два, а государство одно?
– Так точно, народа два. При встрече вы не отличите одних от других… Разве что по одежде. А в душах у них поселилось семя взаимной ненависти. Пришла эта зараза ещё с колониальных времён. Но во что это вылилось! В настоящее самоубийство. И что интересно – по началу и той, и другой стороне казалось – нам ничего не грозит! Мы их сметём, как пыль!
Когда началась пальба, нам, работникам госпиталя, пришлось буквально уносить ноги! И если бы не Джами, если бы не Вик и Роди то не пришлось бы мне быть тут с вами друзья… Мальчишки по двадцать лет. За года четыре до этого, я буквально вытащил их, всех троих с того света… Они в лесу нарвались на мину. К счастью всё обошлось. Они жили рядом с нами, это и спасло их. Калеками не стали. Так вот, пока мы их там штопали и вытягивали, прошло месяца три. И они сильно привязались к нам. Да и мы к ним. Удивительно способные ребятишки. За три месяца русский освоили так, что к выписке мы уже спокойно общались без переводчика. И видели бы вы, как они учили язык! Слов по двадцать, тридцать в день.
– А к чему ты все это нам вещаешь, Атос? Шо, больше поговорить не об чем?
– Ты, наверно, заметил, Арамис, я долго молчал.
– Ну, так и шо?
– А то, милейший, что выслушать тебе всё же придётся, потому что вещаю я это, больше всего для тебя. Хотя, впрочем, и для всех нас.
– А надо, Юрчик? – Таня, как то тихо это сказала и стало ясно – воспоминание это было тяжело для них обоих.
– Ты знаешь, Таньша, я ведь хирург…
– Ну, спасай, спасай…
– Так вот… – Юра слегка задумался, – Подросли наши мальчики, Джами, Вик и Роди. Джами был тутси – а Вик и Роди – хуту, и судьба их развела. Первый стал работать водителем в нашей миссии, а Вик и Роди пошли в полицию. А дружба, что родилась ещё там, в детстве, осталась. Часто они ко мне приходили… вместе жили, как родные.
И вот вдруг грянуло – девяносто четвёртый год! Все как с цепи сорвались! Словно с неба кто-то кинул яблоко раздора. Одни кричат – «…бей тутси, дави тараканов». Другие кричат – «…бей хуту!!! Они хуже зверей!»
И дальше – больше! И как не пытались остановиться – не смогли!
Тут Юра замолчал. Видно было, какой боли стоило ему это воспоминание… Таня даже изменилась с лица. Юра взглянул на неё мельком, но все, же продолжил:
– Может быть тут, на отдыхе, и не место всем этим… воспоминаниям. Надеюсь, ты, Таня меня простишь, всё же я докончу,… Представьте – днём полиция хуту свирепствует по домам – ночью – повстанцы тутси мстят убийцам… Увидеть такое – можно и свихнуться! Не дай вам господь… И днём, и ночью, ползут к нам раненые – а мы лечим, спасаем… И тех, и других! Уже у нас и грузовик загружен. И дан приказ на эвакуацию. И вновь кто-то ползёт… Опять операция! А вокруг стрельба, крики, стоны, мольбы о помощи… Ужас! И тут вбегает Джами и кричит: «Юрий, скорее, надо ехать!
Всем нам угрожает расстрел за помощь тутси!» Что тут началось! Все кинулись к машине. А осталось нас всего пятеро. Загрузились, а как ехать – всюду кэпэпэ, всюду вооружённые толпы. Вот тут-то Джами и позвонил Вику, и Роди. Как уж они прорвались к нам, не знаю, но прорвались! И вот поехали мы, вроде как с полицейской охраной. Чего по пути насмотрелись, не передать. Одно слово ужас.
Тормозят нас на кпп – Вик с Родей нас спасают… Мол приказ генерала – везём врачей для спасения какого-то полковника! Номер проходит. Ночью тормозят повстанцы тутси – прячем Вика и Родю под ворохом бинтов и старых носилок. И так всю дорогу. Но нашёлся один гад – всё понял. И по рации сообщил на следующее кэпэпэ, что у нас водитель тутси… До границы уже ерунда осталась, уже улыбки у всех на устах. И вдруг шлагбаум! Мы не успели ничего понять, как Джами и Родю выволокли из кабины, и к стенке! «Ты предатель! – кричат на Родю, скрыл от властей таракана!» Бьют прикладами, плюют в лицо! А нам – кричат: «…сейчас и до вас доберёмся..»
– Что же вас спасло? – не выдержала Ольга.
– А опыт, – Юра сказал это печально, – опыт спас, да не всех… Мы перед каждым кэпэпэ, то Родю, то Вика сажали в кузов, вроде как для охраны врачей… Оно так и смотрелось логично – старший в кабине, младшие вроде как шумят в кузове, порядок наводят. За одно подстраховка. Вот это-то и сработало. Не успели эти и затвором щёлкнуть – Вик выскочил, и всех, человек их было шесть, уложил на месте! Джами и Родя за автоматы и к кпп… А там один остался – офицер. Он, видать, по рации сообщал на следующее кэпэпэ, когда Родя открыл дверь. Тут они друг друга и уложили.
– А ты что же? – спросил Жорж тихо. – Вот так и смотрел на всё сквозь щёлочку, через борт машины?
Юра как-то странно, удивлённо посмотрел на Жоржа.
– Если бы я смотрел в щёлочку, через борт машины, – тихо, после долгой паузы сказал он, – я бы не только не знал бы всех подробностей боя, но и ты, Жоржик, этого рассказа не услышал бы. Просто некому было бы рассказывать.
Таня маленькая, как то мельком, взглянула на ноги Юры. Все невольно взглянули туда же. Пулевые шрамы хорошо видны были на обеих ногах его.
Это настолько потрясло, что все замолчали. Да и у Юры, похоже, не было особого желания рассказывать дальше. И даже без продолжения рассказа, все вдруг, воочию увидев шрамы, словно оказались там, в грузовике, едущем к последнему кпп перед границей Руанды, на последних граммах бензина, с убитым Родей. С тем самым Родей, что спас всех.
– Мы ехали и знали – на кпп нас наверняка ждут. Оставалось одно – объехать. Что мы и сделали. И вот представьте – бензин на исходе, едем по пыльной дороге, а там, вдалеке, от кпп тянется к нам другой столб пыли. Ясное дело – погоня. Те были на джипе, мы на грузовике, да ещё гружёные. До границы – рукой подать. Вот тут с джипа открыли стрельбу. Мы выехали на высокий, пологий холм. Впереди, сколько хватает взгляда – уже заграница… Вот здесь у нас и кончился бензин. Дальше всё произошло как-то быстро, никто ничего не успел понять. Мы, все вместе, чуть подтолкнули грузовик, и он покатился по склону. А Джами и Вик просто отстали, махнув нам на прощанье рукой. Я сел за руль. Ноги меня уже почти не слушались. Но рулить я ещё мог. Вот так и скатились вниз, под треск автоматных очередей, под плач наших девчонок. Повстанцы и местные встретили нас как героев. Да что толку, когда души у нас были разорваны в клочья. Помню, так болела душа за мальчиков, что я не чувствовал боли в ранах. Просто не мог идти.
…Глухо стучит мотор под палубой. Молчат все. Да и что сказать? Молчит Ольга, молчит Тарас, молчит и Юра.
– Помогите! Помогите! – этот крик долетел от берега. Крик ещё не затих в утреннем воздухе, а кэп уже круто заложил поворот.
– Паруса убрать, трап на правый борт!
Яхта резко развернулась и пошла на крик. Юнга мгновенно спустил парус под восторженные взгляды женщин и мужчин.
И вот, совсем близко к яхте, подплыла женщина. Впереди себя она толкала нечто маленькое, тёмно-синее и живое…
– Давай руку! Руку давай! Ногу на трап!
Ещё мгновение – и большая, спортивного вида женщина, уже поднялась на яхту, держа у груди живого, очень-очень маленького, дельфинёнка.
Вся компания сгрудилась у сходен.
– Да что же случилось?
– А что с ним?
– А он не задохнётся?
– Да, всё очень просто – женщина, слегка отдышавшись, начала свой рассказ: «…На днях был шторм-то ли он от матери отбился, то ли она его бросила – мы не знаем. Иду я утром к любимой скалке, смотрю, а он застрял в камнях. Крабы его щиплют. Вороны клюют. Я их, ясное дело, отогнала. Так они, стервятники, сели на скале и ждут: может, я уйду? Ну, взяла я его на руки. А он – мягкий, гладкий, тёплый, младенец, да и только! И сердечко так стучит! Так стучит! Не знает – кто я такая. Что за зверь. Ну, я погладила его. Прижала к сердечку «Не бойся, говорю… не бойся, рыбка моя… Я – мама твоя…» И что вы думаете: прямо на глазах сердечко успокоилось, биться стало всё ровнее, всё тише. И вдруг смотрю – засопел мой малыш и уснул. Видимо, так намучился на берегу. Я даже испугалась. Думала – уж не умер ли? Положила его в воду – а он махнул хвостом, да так резво! Отплыл от берега метров пять. И вновь ко мне! Ну, буквально как щенок! Он меня за маму принял! Я его взяла – отплыла подальше – «Плыви» – говорю ему. А он вокруг меня крутится, носиком в меня тычет и не уходит. Я к берегу – он за мной. Я на камни – он опять в трещине заклинился… А вороны сидят… Ждут… Что делать? А тут на счастье вы! И вот мы тут!»