– А что же мы можем сделать?
Все взоры устремились на кэпа.
– Да, задача! – Кэп немного подумал. – Выходит мать его или потеряла или бросила. Или погибла?
– Как потеряла?
– Как бросила?
– Как погибла?
Вопросы посыпались со всех сторон.
– Да, очень просто – кэп жестом указал юнге на надувную лодку. Затем на ведро… Мальчик кивнул.
– Очень просто, – продолжил капитан – был шторм… возможно, мать погибла. А, может быть, течением их разнесло… Да мало ли! Может, на браконьерский крючок попала – и сидит теперь где-то в глубине… Воздуха хватанёт, и вновь ко дну. А дитя её с голодухи к берегу и подалось…
Юнга уже черпал из-за борта воду ведром. И наполнял водой надувную лодку, как маленький бассейн…
– Ну, что будем делать? – женщина с надеждой устремила взор на кэпа.
– Что делать? – он взял ребёночка на руки и осторожно опустил в воду на дно резиновой лодки.
– Дельфинёнок – это ведь не рыба, ему месяца два, не больше… В общем – сосунок.
– А что же он кушать будет? – это Ксюша взяла капитана за руку, устремила на него широко раскрытые глаза…
– Да в том-то и дело… Рыбу он ещё год не сможет, есть – ему мамино молоко нужно! Да и молоко-то это непростое. А сорок процентов жирности…
– Что же делать?
Все замолчали.
Но думать особо долго было некогда…
– Думаю, звонить надо, – и капитан извлёк мобильник. Вскоре были обзвонены два дельфинария… И везде одно и тоже…
«– Нет… нет, – отвечали в городе, в городском дельфинарии, – нам его не выкормить!»
«– Где мы возьмём столько молока?» – отвечали в другом.
И только с третьего захода появилась надежда. Это в третьем дельфинарии некий прапорщик сказал, что подумает…
– Привозите в Балаклаву – пропищала трубка.
– Ура! Ура! Ура!
Больше всех радовалась Ксюша. И Татьяна! И Светлана. И Ольга. И Таня маленькая.
Мужики были сдержаннее… Но всё же скрыть радость было невозможно.
– Только должен вас огорчить, друзья мои, – кэп обратился ко всем сразу. – Специалист сказал – надо срочно в Балаклаву. Больше суток ему в таких условиях не продержаться!
– В Балаклаву, так в Балаклаву – подвёл черту Жорж…
– А как же мыс Айя? – Татьяна маленькая слегка недовольно уставилась на кэпа.
– Да к бисам тот отдых, если дитё загубим? – воскликнул Тарас.
– Это общее мнение?
– Общее…
– Тогда в путь!
– Вы мне только скажите как его судьба, – это обратилась к кэпу женщина. Та, что так неожиданно изменила курс судна.
– А как Вас зовут?
– Галина… Мы тут, в скалах отдыхаем… Так не забудьте!
– Не забудем!
И она, помахав рукой, точно большая рыба – русалка нырнула в голубую воду залива…
Яхта легла на обратный курс…
– Жаль, конечно, – это как-то отвлеченно изрекла Таня маленькая…, – в Затерянный мир мы так и не попадём! А так мечталось…
Юра опустил голову и так ничего и не сказал… И никто ничего не сказал.
– А в Затерянный мир сходим завтра… и бесплатно… Если публика, конечно, не против, – кэп сказал это негромко, как-то вроде бы ни к кому не обращаясь. Он встал и передал штурвал юнге. А сам спустился внутрь яхты.
Все настолько были удивлены, что никто не проронил ни слова. И каждый думал о своём. И яхту посетило удивительное… общее для всех, «нечто». Что и словами было трудно выразить. Но именно сейчас, в этот момент, все почувствовали, это: «вот, вот сейчас, все мы стали самими собой… вот так и должно быть…» И каждый понимал, что слова были неуместны. Это и было счастье… И долго, долго так плыла яхта. И долго, долго никто не проронил ни слова. И только дельфинёнок изредка плескался хвостом в своей новой колыбельке. Да слегка приглушённо урчал двигатель под палубой судна. Каждый думал о своём. Ветер слегка изменился и стал попутным…
– Фордак, – сказал юнга и посмотрел на отца…
– Сможешь?
– Сам – нет… а если, – мальчик взглянул с надеждой на Ляксея…
– Вот этот конец – и через лебёдку – сказал мальчик и подал Алексею шкот: довольно толстую верёвку. А сам подготовил прямой алый парус. Он был не совсем прямой, а в виде трапеции, широкий снизу и узкий в верхней части…
– Готовы? – спросил юнга.
– Готов! – с азартом ответил Ляксей.
И в следующий миг шелковистый, огромный алый парус, трепеща на ветру, сопротивляясь, с восторгом и напором, взлетел под топ мачты, взял ветер, выровнялся и напрягся, как струна. Яхта пошла заметно быстрее и мотор тут же затих. Он был не нужен.
Лёша ещё дожимал лебёдкой парус, и в этот момент тихо проплыла рядом Светлана… Она тепло, даже с некоторым восторгом одарила Ляксея слегка насмешливым взглядом. И нырнула под парус. Туда, на нос яхты, где никого теперь не было. Только бушприт и бескрайняя линия горизонта. И редкие розоватые облачка, вдалеке, над самым морем.
Она держалась обеими руками за реллинг.
– А помнишь, такие же облака провожали нас… в то лето… на Тарханкуте? – чуть слышно сказал Алексей…
Светлана вздрогнула от неожиданности. Но скрыть слёзы ей уже не удалось… Она слегка повела головой, словно можно было скрыть эти слёзы…
– Помню, – одними губами, едва слышно, ответила она… Всё помню… и вспоминаю каждый… – она замолчала.
– А закат помнишь?
– И закат помню, и чайку, и место наше, и палатку… и даже книгу, которую ты читал… А я ревновала…
– Правда, помнишь?
– Паустовский «Время больших ожиданий». Какая я смешная была… и глупая… Мне всё казалось – неужели книга дороже, чем я? Чем мои губы… мои ресницы… Руки мои… Что я тогда понимала? А ты отмахивался от меня…
– Молчи, – Алексей коснулся ладошкой её губ…
– А ты стала ещё лучше, чем была…
– Правда? – она с надеждой, и в то же время с иронией взглянула прямо в глаза его…
– Чистая правда… А где живёте, как квартира наша?
– Продала я квартиру, – она виновато, так знакомо, повела губами, как могла и делала только она, когда в чём-то была неправа. Не было сил смотреть на всё наше… Первое время ревела целыми днями… Вот и продала… А на деньги эти купила другую квартиру. Да, ещё дело своё раскрутила. Вот, как видишь, не бедствую теперь…
– Зачем ты вытурила меня, коль ревела, говоришь? – Ляксей обнял Светлану за плечи.
– Дура была… Ах, какая же я была дура… Да и что же я тогда понимала в жизни? Сколько соблазнов? Квартира, алименты, дочка! Новая жизнь… А на другой стороне весов муж с мифическими целями в жизни, нищета. А любовь… казалось… покинула наш дом.
– Казалось?
– Ай нет? – она попыталась повернуться, чтобы взглянуть в глаза, но Алексей крепко сжал руками её плечи. И она почувствовала, как горячая слезинка, упала на её загорелое плечо… Она резко повернулась, и, обвив его шею руками, сама не понимая как, слилась с ним в горячем, долгожданном поцелуе.
– Ты прости меня, Лёшка, прости, дуру. Что я тогда понимала? Что мы понимали? Разве знала я, кто меня к разводу толкал и зачем? Когда Союз рухнул – только тогда и дошло до дуры… Валили семьи, валили Союз… Стыд-то какой. Да и кто нас учил – как жить? Что такое женщина, что такое мужчина? Что такое род наш? Что такое Родина… А ты ведь столько раз говорил мне всё это.
– Неужто, всё помнишь?
– Всё, до последнего слова твоего. До последней строчки. А я ведь письма твои сожгла, а память всё помнит… Только вот помнить и понимать не одно и тоже… Простишь ли меня, дурёху наивную…
– За что же мне тебя прощать… Да знаешь ли ты… Что нет на всём свете большего чуда природы, чем есть ты? Мне порой даже кажется, что во всей вселенной, не с чем тебя сравнить… И как думаешь ты, почему я один?
– Парус долой, – услышали они громкую команду кэпа.
Блок взвизгнул, и парус начал медленно опускаться. Юнга юркнул под кромку и вежливо сказал:
– Надо бы…
– Ясно, – они все втроём протиснулись под парус.
Юра, по команде кэпа, осторожно стал опускать грот. А юнга и Алексей, вместе дружно и с азартом, сражалась с бьющимся алым полотнищем. Оно не хотело терять ветер и билось в азарте борьбы. Но вскоре уже лежало, укрощённое опытной рукой юного моряка.
В Балаклаву яхта вошла тихо, при убранных парусах и медленно, как живая, осторожно коснулась причала.
Когда народ вышел на пристань, все, не сговариваясь, как-то плотно сгрудились вокруг Жоржа. И молча, смотрели на кэпа, на его юнгу, точно ожидая каких-то важных слов. И в то же время боясь, что слова могут всё испортить…
Серж Крылов вышел на причал. Все женщины кинулись в объятия. И было это так тонко, осторожно и уместно…
– Завтра в восемь, – только и сказал кэп, – А о нём не тревожьтесь (он кивнул в сторону дельфинёнка) – Позаботимся, верно, сын? – Он второй раз за рейс обратился к сыну при помощи слов.
– Верно, – ответил мальчик.
– А дельфинёнка никто не взял! – это первое, что сказал кэп утром, когда вся публика, вновь загрузилась в яхту.
– Как не взял? – Жорка искренне огорчился.
– Почему не взял…, – Ксюша чуть не заплакала.
Народ загомонил, зашумел…
– Да он же погибнет!
– Он задохнётся.
– Он же с голоду умрёт…
Кэп сел на скамью у штурвала и не проронил ни слова до тех пор, пока все не умолкли.
– Докладываю, друзья мои! – он обратился ко всем, как к старым друзьям. – Оказалось, что в таком возрасте дельфинёнку обязательно нужна мама. Она его кормит молоком, кормит особым молоком. И кормит особым образом. Ничего подобного ни один дельфинарий предоставить не может…
Оказалось, что выкармливать надо более года. И, кроме того, никакая другая мать его не примет. И еще – никакая другая стая его не примет так же. У дельфинов, оказывается, всё очень строго.
– Что же делать? – Татьяна, деятельная натура, не могла смириться с неизбежным, – давайте что-то думать…
– Да мы уже думали – передумали! – и капитан рассказал народу, как они обзванивали весь город, все дельфинарии. Как надежды сменились горькой реальностью. Как его жена предложила пустить дельфинёнка в их бассейн, налить воды и кормить его из соски. Но и это оказалось невозможно: негде было взять такого особого молока, да ещё в течение года. Да и как было ме