нять в бассейне воду, морскую воду?
– Ну и что, будем теперь смотреть, как дитя погибнет? – Светлана даже не смогла скрыть слёз…
А Ксюша только молчала. А затем убежала на нос яхты.
А дельфинёнок доверчиво плавал по кругу в лодке. Только изредка, с шумом, выдыхал воздух через клапан на своей бархатистой, синевато-серой спинке.
– И что, никаких шансов? – Юра был расстроен, казалось больше всех мужчин.
– Шанс завжди есть! – Тарас подошел к дельфинёнку, посмотрел, подумал.
– Значит, кэп, делаем так! У вас есть акваланг?
– Есть, – был ответ.
– Тогда идём в море, на то самое место, где его нашли, и будем искать мамашу! Если она на крючке браконьера – снимем!
Эта мысль всем очень понравилась…
– А ведь сын мне предлагал сделать почти тоже – (Серж с уважением взглянул на юнгу) – Просто выпустим дельфинёнка подальше в море. Там, где нашла его Галина…
– Ну, так и сделаем! – было общее заключение народа.
Назад, к мысу Айя, плыли молча. Говорить было не о чем. Да и не уместно.
Когда подплыли к месту, Жорик подсел к кэпу.
– А что кэп, шанс у нашего дельфинёнка есть? – спросил он негромко. Но все его, конечно же, услышали.
– Практически нет, – ответил так же тихо Крылов. – Сколько он протянет без пищи? День? Неделю?
– Плохая оказалась мамаша, – это, как всегда, Таня маленькая, выдала правду-матку. – Бросила своё дитя на произвол судьбы!
– Кто знает – тихо сказал кэп, – может, бьётся сейчас на крючке. Поднимает со дна тяжёлый груз, хватает воздух, а вырваться не может.
– Все промолчали…
Юра тоскливо посмотрел на горизонт и закурил сигарету.
– Ты же бросил! – сказала Таня…
– Да помолчи ты! – одёрнула её Татьяна, – займись лучше едой. – Сказав это, она подошла к Юре и тоже закурила сигарету. Все расселись у стола и почти молча, поели…
Ветер усилился… А с ним поднялась и волна. И вода стала выплёскиваться из резиновой лодки. И дельфинёнок, в такт волне, бился носиком о надутый борт, его кидало и било, и ничего нельзя было сделать.
Ксюша села рядом и ручками держала в том месте, где носик дельфинёнка бился о туго накачанный борт лодки.
Мужчины закурили… Женщины, тоже не отстали в этом успокаивающем нервы, но глупом деле.
Солнце уже довольно высоко поднялось на востоке и, наконец, вышло из-за скал мыса Айя. Яхта вышла из тени на солнце. И не верилось, что в таком солнечном голубом море, может случиться такая непоправимая беда…
– Ну что, вроде приплыли, – сказал, наконец, Лёша. – Это здесь. То самое место. Как он там, Ксюша?
– Не знаю, папа… Он совсем не двигается…
– Да не погиб, ли он?
Все собрались у лодки. Нет, дельфинёнок вяло шевелил плавниками, хотя было видно, что он очень устал. И голод, видно, сделал своё дело…
– Ну, что же, пора! – кэп подошёл к лодке, взял на руки дельфинёнка.
– Это же он теперь умрёт! – Ксюша в сердцах всплеснула руками.
– Помолчи, дочь, – тихо сказал Алексей.
– Мы не должны упустить этот шанс, – кэп сказал это, и взглядом указал сыну на свои ноги. Мальчик, как всегда, всё понял. Когда кэп лёг на палубу яхты, чтобы удобно было опустить дельфинёнка в море, мальчик лёг отцу на ноги, тем самым создал противовес. Крымов, как-то даже виновато, посмотрел на народ.
– Ну, с Богом, – сказал он, и осторожно опустил дельфинёнка в море.
Дельфинёнок, хотя и казался совсем вялым и измученным, неожиданно резво ударил хвостом, и, слегка погрузившись в голубую воду, быстро поплыл рядом с яхтой. Он плыл очень близко, всё глубже и глубже погружаясь в голубизну моря. И, наконец, совсем скрылся в толще морской волны…
– Эх, мама… мама…! – жалобно простонал Тарас, – хиба ж ты е мама?
Все молчали, глядя туда, где только что виднелся плавник дельфинёнка…
– Что это, – вдруг прошептала Ксюша…
Чуть поодаль, там, где плыл должно быть дельфинёнок, вдруг плеснулась волна, и огромный, тёмно-синий, с серыми блестящими бликами, вдруг показался таинственный плавник черноморского дельфина.
– Это же мама его! – громко воскликнула Ксюша! Мама! Это же его мама!
Рядом с большим плавником, совсем близко, показался маленький плавничок дельфинёнка. Море было прозрачно, и мама, и её дельфинёнок, отлично были видны в сверкающей, голубой, черноморской волне. И тут все увидели: едва заметный алый след тянулся за матерью дельфинёнка. Этот красноватый дымок, был ничем иным, как алой, такой же, как у всех людей, человеческой кровью…
Ещё мгновение – и дельфины скрылись под водой, блеснув ещё раз, на прощание, своими упругими, тёмно-синими плавниками…
И дельфинёнку, и его маме, хорошо были видны из-под воды небо, и яхта, и медленно вращающийся винт уплывающего вперёд судна.
И хорошо были видны люди. Они стояли на корме и махали на прощанье своими человеческими руками. Они были такие разные. А улыбки у них были одинаковые: светлые и тёплые, как ласковое утреннее солнце.
…На следующий день, уже с комплектом новеньких колец для дизеля, я приехал к своей возлюбленной «Гикии», ещё не зная, какой удар меня ждёт на судне. Я не спеша переоделся, и, предвкушая, как будут хорошо работать эти новенькие кольца, приступил к делу. И вдруг – о боги! Мой взгляд упал на головку цилиндров. Да! Это был удар ниже пояса! Я увидел, что головка несла трещину. А трещина эта замаскировалась в самом ужасном месте. Между клапанами! А это означало полную катастрофу, и невозможность перейти своим ходом в Севастополь, на «зимние квартиры». А это, в свою очередь, несло всё новые и новые осложнения… Я точно знал, что такую новую головку можно купить только в Норвегии. А заварить трещину по чугуну невозможно…
В состоянии тихого ужаса, я начал сворачивать ремонт. Смысла в нём не было.
Делая всё механически… и даже спокойно (на вид) я принял душ, умылся. К таким ударам на море как то привыкаешь. Затем взгромоздился на своё любимое место на корме, взял в руки книгу – может Куприн поможет?
Мимо проплывали яличники.
– Чего сачкуешь, Серёга!? – Поддевали они меня за живое. – Работать, работать надо… зима впереди…
Я только почтительно приподнимал козырёк фуражки, но оставлял без комментариев этот глас народа. Чтобы не думать о неприятной ситуации, я углубился, уже в который раз, в «Листригонов» «…Конечно, Юра Паратино не Германский император, не модный писатель, не исполнительница цыганских романсов, но когда я думаю о нём, каким весом и уважением окружено его имя на всём побережье Чёрного моря, – я с удовольствием и гордостью вспоминаю его дружбу ко мне.
Юра Паратино вот каков: это не высокий, крепкий, просоленный и просмоленный грек, лет сорока. У него бычачья шея, желтый цвет лица, курчавые чёрные волосы, усы, бритый подбородок квадратной формы, с животным угибом посередине, подбородок, говорящий о страшной воле и большой жестокости, тонкие, твёрдые, энергично опускающиеся углами вниз губы.
Нет ни одного человека среди рыбаков ловчее, хитрее, сильнее и смелее Юры Паратино. Никто ещё не мог перепить Юру, никто не видел Юру пьяным. Никто не справился с Юрой удачливостью. Даже сам знаменитый Фёдор из Олеиза.
Ни в ком так сильно не развито, как в нём, то специально морское рыбачье равнодушие к непредвиденным ударам судьбы, которое так высоко ценится этими солёными людьми.
Когда Юра говорит о том, что буря порвала его снасти, или его баркас, наполненный доверху дорогой рыбой, захлестнуло водой, и он пошёл ко дну, Юра только заметит вскользь:
– А туда его, к чёртовой матери! – И тотчас же точно забудет об этом».
Джамаль
– Привет, Серёга! – слышу я сквозь голос Юры Паратино голос… Сержа Джамаля. Выхожу из чтения, и ловлю себя на мысли, что никуда я не вышел, а вот он, Юра Паратино, по имени Серж Джамаль. И поразительнее всего, что портрет, натура, характер Джамаля, практически ничем не отличается от натуры и характера Юры Паратино.
– Привет, Серж, – говорю я, ещё находясь под впечатлением этой мысли.
– А мне уже «рыбацкий телеграф» сообщил, что Серж Пират задрал ноги выше палубы, и почитывает книжку, вместо того, чтобы дизелёк чинить… Я смотрю, не врут люди…
– Было б лучше, если б врали, – говорю я.
– А что? Случилось чего? Кстати, как отдохнул на «Орле?»
– Да отдохнул-то отлично, спасибо, Серж. (Я рассказал Сержу про дельфинёнка, а за одно, поведал о своих «дизельных» страданиях.)
– Видишь трещину? – Я показал Сержу головку цилиндров.
– И самое «приятное», что твой «SABB» один на всю Балаклаву. И не заваришь…
Серж опять поражает меня быстротой ума, и фотографической точностью анализа ситуации.
– И не заваришь, и не купишь новую…
Серж помолчал.
– А мы уж всей свитой навострились на ставридку с тобой.
– Кому ставридка, а кому и головка? – поддеваю я Сержа.
Оставив без комментариев мою «подколку», Серж задумался.
– Да, дела… А впереди шторма!
– Отожь! – говорю я. И шторма, и ветра, и холодная водица! И до Севастополя часов шесть ходу с моей скоростёнкой!
– Варианты? – Серж как всегда краток.
– Да был тут, лет пять назад, в Ласпи такой движок. Да разве он ещё там? Да и отдадут ли? И весу в нём килограммов триста! Тут задумаешься…
– В Ласпи, говоришь? А где там?
– Да прямо на местной станции, у берега…
– Ладно, полетел я. У тебя какие планы? – Серж мысленно, был где то далеко…
– Какие могут быть планы? Страдать… – В шутку говорю я Сержу… Домой поеду. Надо что-то думать… Из за какой то железки…
– Ну, ладно, бывай! – Крепкое рукопожатие. И Сержа как и не бывало. Читать было уже, как то не с руки. Я решил подобрать все хвосты, что накопились за последнее время… Так, или иначе, а провозился я до вечера. А затем, тупо, без каких либо идей, почапал домой, в Севастополь.
Ещё было светло. Вечернее солнце окрасило весь Севастополь в предзакатное алое марево. А это никак не могло обрадовать: «Если солнце село в тучи, жди моряк большие бучи…»