А с другой стороны, мы прошлись по Одессе и рассказали более чем о трёх десятках писателей, включая самого Жаботинского. Могли это число, наверное, без труда увеличить вдвое, могли и уменьшить: картина литературной Одессы принципиально бы не изменилась. А вот – осмелимся предположить – политическая картина сионистского движения без Зеэва Жаботинского изменилась бы радикально. Так что объективно он сделал правильный выбор.
И при этом написал в последнем своём романе – «Пятеро»: «Когда всю жизнь пишешь и пишешь, в конце концов слово сказать совестно. Ужасно это глупо. Глупая вещь жизнь… только чудесная: предложите мне повторить – повторю, как была, точь-в-точь, со всеми горестями и гадостями, если можно будет опять начать с Одессы».
Послесловие
Мы начали предисловие со ссылки на лекцию Дмитрия Быкова «Ильф и Петров. Тайна третьего романа». Логично, создавая этакое «прозаическое рондо», начать послесловие аналогично, то есть тоже отталкиваясь от литературоведческих размышлений Дмитрия Львовича.
Он отмечает в лекции «Воланд вчера, сегодня, завтра»[659], что в 1938-м году Михаил Афанасьевич Булгаков в основном закончил роман «Мастер и Маргарита», Леонид Максимович Леонов начал роман «Пирамида», а Лазарь Иосифович Гинзбург (Лагин) создал первую версию «Старика Хоттабыча». Драматическое и иррациональное время Большого Террора, переживаемого страной, одновременно вызвало у разных по стилю и мироощущению писателей желание рассказать об окружающем мире с точки зрения потусторонних сил. В первом случае это дьявол, во втором – ангел, в третьем и вовсе джинн. Быков отметил интересную особенность: только джинн – персонаж дохристианской эпохи – смог «вписаться» в окружающую действительность. Он единственный остался в Москве и выступает в цирке…
Для одесситов и тех, кто любит наш город, не менее значимо другое событие, уже упомянутое в последней главе этой книги. В 1936-м Житков закончил «Виктора Вавича», Катаев «Белеет парус одинокий», а Жаботинский – «Пятеро». Все три романа описывают Первую русскую революцию и рассказывают о нашем городе (роман Житкова – менее явно, но тем не менее…) Как видим, в трагические моменты истории «обычные» писатели ищут источник сил в чём-то потустороннем, а писатели-одесситы вспоминают о родном городе. Он для них источник вдохновения, надежды и любви.
Люди (как и большинство стадных и стайных животных) – в значительной мере конформисты. Когда не хватает сведений и/или времени для принятия решения – проще действовать как окружающие: если кто-то из них уже успел что-то решить – успех придёт ко всем; если выбранный путь неверен – с несчастьем первым столкнётся кто-то один, и остальные, видя его неудачу, так же дружно изменят своё поведение.
Нашу склонность к конформизму легко проверить: если в людном месте хотя бы 2–3 человека дружно остановятся, задерут головы и посмотрят в одном направлении – через считанные секунды вокруг них накопится толпа, мучительно вглядывающаяся в ту же точку неба в надежде понять, что же там было.
Конформизм зачастую опасен: если удаётся сформировать достаточно большую группу действующих разрушительно (или хотя бы имитирующих опасные действия) – к ним быстро присоединится громадная толпа, сносящая всё на своём самоубийственном пути. Этот механизм используют организаторы так называемых цветных революций – мятежей под красивыми лозунгами, уничтожающих демократическую власть под предлогом её преступности (власть действительно преступная при первых же признаках мятежа уничтожает всех его зачинщиков, а заодно и пошедших за ними рядовых граждан[660]).
Но человечество в целом стремится к выживанию и процветанию. Поэтому чаще всего люди принимают решения если не идеальные, то по меньшей мере приемлемые. Следовать таким – уже проверенным хотя бы в первом приближении – решениям в среднем куда полезнее, чем дёргаться из стороны в сторону на основании заведомо неполных сведений, поступающих по индивидуальным каналам. В отсутствие явно разрушительных предложений конформизм полезен и для общества в целом (без конформизма оно неустойчиво), и для каждой личности (в неустойчивых обстоятельствах невозможны долгосрочные планы, и слишком много сил уходит на постоянные перемены).
Конформизм – одно из ключевых звеньев системы воспитания. Если человеку постоянно говорить, что он порядочный, честный, любознательный – он скорее всего так и будет себя вести. А вот засилье криминальной хроники, книг и фильмов о лжи, насилии, несправедливости практически неизбежно наращивает число если не явных преступников, то по меньшей мере потакающих им.
В ходе эволюции воспитание рассказом появилось несравненно позже воспитания показом. С незапамятных времён и по сей день, если дела учителя противоречат его словам, мы следуем скорее за делом, нежели за словом[661]. А уж когда массовое поведение не соответствует публичной риторике – сама риторика воспринимается «с точностью до наоборот».
Наш родной город изначально возник как средоточие активности, полезной не только отдельным жителям новостройки, но и стране в целом. Это тяготение ко всеобщей пользе отразилось в самых разнообразных формах – от особенностей поведения до архитектурного облика. Справедливости ради следует признать, что Северная Пальмира тоже создана ради общегосударственных целей. Но как раз то, что Санкт-Петербург изначально и на протяжении двух веков нёс громадную столичную нагрузку, сделало именно Одессу образцом поведения и взаимодействия добровольного, не стесняемого необходимым – но от этого не более приятным – государственным принуждением.
Атмосфера дружелюбия, заботы о ближнем и дальнем существует в Одессе с момента зарождения и по сей день. Она сказывается и на тех, кто родился в Жемчужине-у-моря, и на тех, кто провёл здесь лишь малую долю жизни.
Одесского обаяния хватит на преодоление любых исторических превратностей, на самовосстановление и саморазвитие города в целом и всех его жителей. Не сомневаемся: не только мы, но и грядущие поколения смогут написать ещё несметное множество книг о замечательных деятелях самых разных направлений, чьи судьбы неразрывно связаны с Одессой.
Иллюстрации
Первый одесский городской театр
Оперный театр
Дом на Елисаветинской угол Преображенской
Гостиница Пассаж
Гостиница Большая Московская
Дом книги
Главная Синагога Еврейская улица
Пантелеймоновская улица и Свято-Пантелеймоновский монастырь
Покровский собор
Андреевское подворье Афонского монастыря
Здание судебных установлений
Здание Судебных установлений и Пантелеймоновское подворье
Завод Редерера
Пивзавод Санценбахера
Цирк Санценбахера
Стурдзовская община сердобольных сестёр
Катаев (Петров) удостоверение УгРо
Э. А. Фальц-Фейн
Шах Ирана Мохаммед Али
В. П. Филатов
Л. Л. Влодек
В. В. Маяковский
Н. В. Гоголь
Мария Денисова
Д. Д. Бурлюк
М. Г. Водяной
Адам Мицкевич
С. И. Кирсанов
И. Я. Франко
Леся Украинка
И. В. Бунин
И. Э. Бабель
A. С. Грибоедов
К. А. Собаньская
Л. Д. Троцкий
Меир Дизенгоф
В. М. Инбер
Л. С. Пинскер
А. Н. Толстой
С. Н. Халтурин
Н. К. Толвинский
Ю. И. Солнцева
А. П. Довженко
П. Е. Тодоровский
В. М. Шукшин
Ю. И. Яновский
К. И. Чуковский
В. Г. Лясковский
Н. К. Чуковский
Л. К. Чуковская
Б. С. Житков
Х. Н. Бялик
Я. И. Перельман
И. Равницкий и Х. Бялик
И. Равницкий в группе одесских еврейских писателей
С. Г. Фруг
К. Г. Паустовский
Ю. С. Трусов
Е. А. Трусов
Ю. И. Чернявский
В. П. Катаев
А. В. Козачинский
В. И. Нарбут
С. М. Дубнов
Д. А. Лизогуб
П. В. Катаев с сыновьями Валентином и Евгением
Е. П. Петров
И. А. Ильф
Михай Эминеску
Э. Г. Багрицкий
Сёстры Суок
И. Х. Рухомовский
П. Е. Коцебу
Ю. К. Олеша
А. И. Куприн
Менделе Мойхер-Сфорим
С. Г. Черниховский
Шолом-Алейхем
В. Е. Жаботинский
Мемориальная доска В. П. Филатову
Старая мемориальная доска Н. В. Гоголю
Новая мемориальная доска Н. В. Гоголю
Мемориальная доска В. В. Маяковскому на переулке его имени
Мемориальная доска Льву Пушкину
Мемориальная доска Д. Д. Бурлюку
Мемориальная доска А. П. Довженко
Мемориальная доска В. С. Высоцкому
Мемориальная доска В. М. Шукшину
Мемориальная доска В. П. Катаеву и Е. П. Петрову на здании 5-й гимназии
Мемориальная доска К. И. Чуковскому
Мемориальная доска Хаиму Нахману Бялику
Содержание сборника Тарусские страницы, Калуга, 1961.
Мемориальная доска В. П. Катаеву
Мемориальная доска Е. П. Петрову (Катаеву)
Мемориальная доска С. М. Дубнову
Мемориальная доска ремесленному училищу Труд
Мемориальная доска Э. Г. Багрицкому
Мемориальная доска И. Рухомовскому
Мемориальная доска М. Дизенгофу
Бюст А. И. Куприна
Мемориальная доска А. И. Куприну
Мемориальная доска В. Е. Жаботинскому
Мемориальная доска Шолом-Алейхему
Мемориальная доска И. Э. Бабелю
Мемориальная доска Лесе Украинке
Мемориальная доска еврейским организациям (иврит)
Мемориальная доска еврейским организациям (русский язык)