вышел вслед за Веденеевым из кабинета министра. Из рассказа Веденеева стало ясно, почему так был рассержен генерал. Оказывается, геолог Меркулов, будучи проездом, зашел в отдел милиции Северного и попытался узнать, как продвигается раскрытие убийства старателей. Ему никто толком не смог ничего объяснить, более того, кто-то там брякнул, что этим делом вообще занимается центральный аппарат. Взбешенный Меркулов, вернувшись в город, на приеме у президента лично высказал ему все, что думает о милиции, вспомнив, между прочим, и о нелепой версии Веденеева о том, что старатели сами друг друга поубивали.
– Надо готовиться к командировке. – Веденееву было трудно признаваться в своем провале из-за беззаветной веры Сомову, который его так подвел. – Определись, кого с собой возьмешь, и ближайшим рейсом вылетайте в Северный.
Владлена терзали противоречивые чувства. С одной стороны, ему было жалко уже отслужившего свой срок полковника, с другой – возмущало, что столько времени упущено и то, что могло бы помочь расследованию, теперь, возможно, утеряно безвозвратно. Успокаивало одно – Пугачев еще не вышел из тайги, и если он жив, то должен вот-вот объявиться в поселке.
Вопроса о том, кого взять с собой, у Владлена не возникало. В отделе у него в подчинении был Эдуард Климов, молодой, но опытный и умный оперативник. Несмотря на возраст, за спиной у него был ряд раскрытых тяжких преступлений и задержаний. Его отец работал в Северном на партийных должностях, позже перевелся в город. Климов никогда не терял связи со своей малой родиной, был хорошо знаком с Роговым, знал обстановку в районе.
Когда Климов зашел в кабинет, Владлен его сразу спросил:
– Ну что, Эдик, нет желания съездить на родину? Тут командировка выдалась.
– Что, серьезно?! – обрадовался Климов. – Конечно хочу, давно не был, больше года. Это по убийству старателей? Да, жаль отца и сына…
Владлен с удовлетворением отметил про себя, что Климов, как профессионал, в курсе дела о совершенном преступлении, хотя и не курировал его раскрытие.
– Молодец, что такой догадливый. Расскажи, что знаешь про район, введи меня в курс, я еще ни разу там не был.
– Район сложный, – стал рассказывать Климов, – много приезжих, всех интересует золото. Народ недоверчивый, через одного таскают с собой диктофоны, записывают разговоры, на всякий случай. Там заправляет всем начальник валютного отделения милиции Тарасюк. Он еще в молодости перевелся в Северный откуда-то с Западной Украины. В девяностых годах в районе органами госбезопасности руководил некто Бахарев. Он прибрал Тарасюка к рукам, через него обтяпывал свои грязные манипуляции с золотом…
– А где сейчас этот Бахарев? – перебил Климова Владлен.
– Он уволился, переехал в соседний регион, работает по золоту, у него артель, систематически наведывается в Северный. Более того, ставший вместо него руководителем фейсов – фамилия его Башков – продолжает ту же политику, Тарасюк у него днюет и ночует.
– Фейсы означает ФСБ? Рогов тоже говорит «фейсы, фейсы», откуда это слово?
– Не знаю, но у нас, в Северном, все их называют фейсами. В отделе милиции никому верить нельзя, – продолжал Климов. – Сомов всех держит крепко, по приезде определимся, на кого опереться, все же есть там нормальные люди.
– А Рогов как, не изменился?
– Рогову можно верить полностью, этот никогда не изменится, – обрадовал Владлена Климов, – у него конфликт с Тарасюком. До Тарасюка валютой руководил Разумовский – честный, порядочный милиционер. Он не нашел общего языка с Бахаревым, и тот посредством Тарасюка подкинул через форточку в квартиру Разумовского несколько значков золота. Потом фейсы изъяли это золото, Разумовского задержали, и Бахарев предложил ему либо тюрьму, либо увольнение. Разумовский выбрал второе и уехал из Северного. Место Разумовского, нетрудно догадаться, занял Тарасюк.
– А откуда такая информация? – удивился Владлен. Он столько лет работал в милиции, но даже в большом городе не помнил столь откровенных подстав милиционеров – только в фильмах такое видел.
– Я же говорю, район специфический, об этом знали все, но молчали, хотя многие уважали Разумовского. Тарасюк под крышей фейсов настолько обнаглел, что действует почти в открытую, никого не боится, даже Сомова держит на крючке.
– Объясни, что такое «значки золота».
Владлен, работая всю жизнь по убийствам, не касался валютных преступлений и теперь понимал, что надо восполнить знания в этой области – разбираясь с убийством старателей, придется столкнуться со множеством подобных тонкостей.
– Значки – это маленькие слитки, крупицы золота. Обычно их подбрасывают кому-либо, чтобы взять на компру. Это все равно что подбросить наркотики.
– Хорошо, на сегодня хватит, еще поговорим, – остановил Владлен Климова, которого распирало от желания рассказать еще много чего. – Сходи в бухгалтерию, возьми командировочные, купи авиабилеты, а я – к следователю, хорошо бы его взять с собой.
Димов ехал в прокуратуру. Впервые за все годы работы он чувствовал, что едет в командировку, словно в стан врага. Врага сильного, алчного, опасного. Раньше, когда приезжал в другой район, он твердо знал: вот они, преступники, а вот свои, на которых можно положиться.
«Золото портит людей, люди становятся волками, перешагнут через тебя и не заметят», – размышлял он. Он вспомнил рассказ ветерана милиции, который еще в пятидесятые годы громил банды, грабившие золотые прииски. Оказывается, кандидата на работу по борьбе с хищениями золота проверяли так: ему показывали золотые пески и самородки, если у кандидата загорались глаза, краснело лицо и потели ладони, его сразу же исключали из списка. Брали только тех людей, кто равнодушно, как вещественное доказательство, рассматривал изъятое золото.
«Притягательная сила золота описана тысячами писателей и историков, но никому, по сути, этот металл не принес истинного счастья, – сделал для себя открытие Владлен, – только горе и страдания».
Еще ни разу не видя и не зная Тарасюка, он думал про него: «Этот деятель психологический тест милиционеров пятидесятых годов явно не прошел бы. Необходимо взять с собой следователя, без него будет сложно что-то сделать. Да и эта свора, – Владлен имел в виду окружение Тарасюка, – притихнет, если приедет следователь республиканской прокуратуры».
Следователь прокуратуры был неумолим:
– Не смогу сейчас выехать, надо закончить и отправить в суд тройное убийство, твои же раскрывали, – надавил он на сознательность Владлена. – Езжайте сами, если будет что-то интересное, сразу же прилечу, так что извини.
Владлен понимал следователя: дело надо было заканчивать, в свое время оно вызвало большой скандал, раскрывали действительно подчиненные Владлена. Поэтому он не стал дальше настаивать, договорились созваниваться и информировать друг друга, на этом расстались.
Вечером Владлену позвонил Климов и сообщил, что следующий рейс в Северный только через четыре дня, он уже купил билеты.
Так закончилась неопределенность по делу об убийстве старателей, начинался новый этап в расследовании этого запутанного и интересного, с точки зрения сведущего, преступления.
Северный
1
Утром Климов по пути в аэропорт заехал за Владленом. За рулем старенькой иномарки находился молодой паренек, которого Климов представил братом.
Зарегистрировавшись, Владлен и Климов, коротая время в зале ожидания, вели разговор о Северном и его людях.
– Надо быть осторожным, – продолжал высказывать свои опасения Климов. – Каждый наш шаг будет фиксироваться. Скорее всего Сомов предложит нам квартиру, надо по-любому отказываться, остановимся у моих родственников, они уехали в Краснодар, квартира пустая, будут только после Нового года.
– Хочешь сказать, что мы будем торчать там до следующего года? – в шутку спросил Владлен, даже не осознавая, какой сюрприз преподнесет им эта командировка.
– Если остановимся в предложенной Сомовым квартире, то каждое наше движение будет под контролем, могут и жучка подложить или организовать какую-либо провокацию, – нагнетал тревожность Климов.
– Черт возьми, едем, словно в тыл врага, а не к родной милиции! – выругался Владлен. – Паранойей не будем страдать, но, конечно, меры предосторожности надо соблюдать, – согласился он с Климовым.
После того как закончилась посадка пассажиров, самолет, тихо и плавно двинувшись, завернул на взлетную полосу. У Владлена внутри опять зашевелился страх, и он, стараясь его заглушить, занялся разгадыванием кроссворда.
Когда самолет набрал высоту и двигатели заработали более ровно и стабильно, Владлен задремал. Климов заметил в салоне своего знакомого, пересел к нему, и они о чем-то оживленно разговаривали. Очнулся Владлен от ощущения провала в бездну – попали в небольшую турбулентность, и внутри у него все похолодело. Но вот самолет выровнялся, и Владлен посмотрел в иллюминатор. Внизу, в легкой дымке, простиралась низменность, впереди виднелись горы. По мере приближения к горам стала открываться та же картина, которую он видел с вертолета, когда летал к месту убийства старателей, – горная тайга. Ровная земля закончилась, теперь, куда ни глянь, везде горы.
При снижении началась сильная болтанка. Самолет, то резко вздрагивая и ревя, то затихая и зависая в воздухе, садился на аэродром, стиснутый горами. Владлену в иллюминатор было видно крыло, и оно, казалось, вот-вот заденет гору. Посадка, по всей видимости, была действительно сложной, это Владлен почувствовал по аплодисментам искушенных пассажиров.
– Ну, прилетели. – Климов пересел к Владлену. – А не хило трясло, аж душа ушла в пятки!
«Уж если такой человек, как Климов, перетрусил, то со мной все нормально», – успокоил себя Владлен, стараясь придать себе беззаботный вид не прошибаемого ничем человека.
В аэропорту их встретила дежурная машина УАЗ – «буханка».
До райотдела милиции ехали довольно долго. По пути то и дело встречались какие-то заброшенные бараки, строения, явно сталинских времен. Поселок, куда заехали, представлял собой серый, мрачноватый населенный пункт. Хотя был конец октября, на дорогах пыль стояла столбом, снега не было.