Дело было в том, что до сорок второго года наши страны никогда не имели дипломатических отношений. Как написано выше, Куба до начала ХХ века была колонией Испании, затем стала полуколонией США, не имевшей права на самостоятельные действия во внешней политике без одобрения Сената и президента США. После присоединения Кубы к Объединенным Нациям были установлены дипломатические отношения между нашими странами. Но послом на Кубе числился товарищ Литвинов, посол СССР в США, и до пятьдесят второго года это положение сохранялось. После прихода к власти (вторично) генерала Батисты в результате военного переворота дипломатические отношения с Кубой были разорваны. В общем, нога русского или советского дипломата еще не ступала на землю Кубы. Визит первого секретаря посольства Андреева был неофициальным и не мог быть зафиксирован для истории. Русские здесь встречались – в основном из первой волны эмиграции. Было несколько украинцев, покинувших родину еще при царе и не прижившихся в Канаде. Так что пятеро офицеров были единственными представителями СССР на острове. Большой роли они, конечно, не играли. На пятые сутки Кончита получила радиограмму из Мехико, в которой генерал Андреев передал, что вызван на доклад Громыко и Шелепину в Москву. Все хорошо, и все идет четко по плану. Приказал ускорить исполнение второй части операции. Группе требовалось подготовить средства эвакуации Фиделя и его команданте на случай чрезвычайных обстоятельств, то есть если до реализации основного плана перевооружения войск или их срыва противником будет предпринята попытка высадки войск США с целью оккупации острова. В этом случае группа должна будет обеспечить безопасное перемещение командования FAR в места, где они смогут продолжать борьбу. Таких мест на Кубе не очень много. Остров все-таки небольшой. В качестве места для высадки выбрана провинция Ольгин, через которую три года поступало снабжение для повстанцев. Но лодка 613-го проекта там не пройдет, для этого ей на борт погрузили «морскую собачку» – немецкую малую подводную лодку, доработанную капитаном 1-го ранга Потехиным и группой инженеров 196-го завода под используемые на советском флоте индивидуальные дыхательные аппараты ИДА-59. Моряков с этим проектом гоняли как не знаю кого. На вооружение ее, даже переделанную полностью из титан-магниевых сплавов, не приняли. А вот «контора глубокого бурения» ею заинтересовалась и сделала в Жуковском под Москвой несколько таких аппаратов. Но, как водится в разведке, после изготовления вся документация на нее была уничтожена. Подчистую! «Не был, не принимал, не участвовал». – «А это откуда?» – «А кто его знает! Лежала тут». Ни на одной из деталей не было ни одного клейма, никаких надписей на русском языке. Приборы стояли производства различных стран, использовавших даже разные стандарты. Ничто не должно было указывать, что этот монстр сделан, собран и испытан в СССР. Где угодно, хоть на Луне, но СССР его не делал!
Под водой она могла пройти шестьдесят морских миль, можно было подзарядиться от имевшегося мотор-генератора, в том числе вручную. Адский труд, но не для агента. Жить захочешь – покрутишь. Кислородно-азотно-гелиевой смеси (КАГС) на десять суток. В общем, мечта контрабандиста. Грузовой отсек принимал до двух тонн груза. Единственное «но»: груз должен был выдерживать погружение на большие глубины, свыше сорока метров, не иметь положительной плавучести, предпочтительнее всего нулевую или легкий минус. Или безразлично относиться к воде, как, например, тротил или морская смесь. Аппарат был предназначен для транспортировки боевых пловцов с вооружением и снаряжением.
От входа в бухту Кабанико до места высадки всего четыре с половиной мили, так что сделать пять рейсов на одной зарядке аккумуляторов вполне можно. В соседней бухте, не менее пустой, есть даже причальчик, где выгружались небольшие суда с контрабандой, но это было при Батисте. Американцы такой возможности могут и не предоставить. Требовалось обучить всех команданте пользоваться ИДА и безошибочно подключаться к разъемам лодки. Для этого в лагуне Пасо-Мало организовали учебный пункт, в канал положили «собачку», и Лева, наконец, получил возможность созерцать Кончиту в одном купальнике. Жаль, конечно, что в нем! Без него она смотрелась бы значительно лучше. А так все при всем: белый песок, пальмы, ласковое море… Эх, еще бы куда-нибудь деть всю остальную компанию! Но Лёва не терялся. Демонстрировал тугие тренированные мышцы, отличную фигуру, знание всех систем и устройств на «собачке». Кончита, правда, слабо реагировала и на его мышцы, и на его шутки. Серьезно и прилежно изучала новую для нее технику, снаряжение, оружие. Не выказывала никому никакого предпочтения и вела себя ровно со всеми. Да и купальник она использовала два раза на дню – утром и вечером купалась в бассейнах с пресной водой. Гидрокостюмы использовались сухие, поэтому влезать в них приходилось в верблюжьем водолазном белье, в таких же носках, перчатках и в шапочке, и идти в воду, предварительно тщательно скрутив на груди «рукав» костюма, через который он натягивался на водолаза. Одному практически не упаковаться, требовалась помощь. Кончите, естественно, помогал только Лёва.
Один из команданте категорически отказался лезть под воду, и повод у него имелся. Его гайморовы пазухи не позволяли продуться, и он не мог быть эвакуирован таким путем. Ни на подводной лодке, ни с помощью водолазного костюма. Обучали только Фиделя, Че, Хуана и Рауля. Несмотря на возвращение в Гавану «святой троицы» из Эскамбрайя, им об изменившихся обстоятельствах даже не сообщили. Степана Журавкина представили как Сантоса Журейро, нового водителя и радиста из бригады «26 июля», из небольшого городка Чивирико на юго-востоке. Так как, в отличие от Фабиана, Степан не следовал за Кастро как тень и не присутствовал на совещаниях, особого внимания на него не обратили. Или сделали вид, что не обратили. Вместо Камило пришлось обучать двух женщин: Вильму Кастро и Алейду Геваро, которая несколько дней назад сменила фамилию. Впрочем, Алейду вскоре отстранили от занятий, опять-таки по медицинским показаниям. Она была беременна.
Каждый из обучаемых учился управлять «морской собачкой», ведь отход мог сопровождаться атаками сил ПЛО противника. Управление лодкой было полностью дублировано, все органы управления стояли и справа, и слева. В августе доложились в Москву, что обучение закончено.
Генерал Андреев через Нью-Йорк, Рейкьявик и Копенгаген за неделю добрался до Москвы. Еще две недели составлял письменные отчеты о проделанной работе. Здесь он не мог открыто сказать, почему командование повстанцев отнеслось к его миссии доверительно, в ход пошли запасные пароли и явки, резервные каналы связи и воздействия. Председатель КГБ Шелепин принял его через три недели. Это был первый председатель ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ, который никогда не служил в органах. И даже воинского звания у него не имелось. Он был секретарем ЦК ВЛКСМ, в первый год войны руководил приемом добровольцев в партизанские отряды в Московском городском комитете комсомола. После гибели Зои Космодемьянской его пригласили на встречу со Сталиным. Сталин перевел его в состав ЦК ВЛКСМ, где он просидел до пятьдесят восьмого года. После успешного проведения VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов немного поработал в ЦК КПСС в отделе по работе с союзными республиками, и тут его назначили председателем КГБ. Придя в комитет 25 декабря 1958 года, он заявил: «Я хочу коренным образом переориентировать КГБ на международные дела, внутренние должны уйти на десятый план». И тут ему, всего через полгода после этого заявления, приносят на блюдечке Кубу. Ну, или отчет о блестящей операции на Кубе. Генерал Андреев готовился защищаться и оправдываться за все то, что он натворил. Нестыковок было полно. Если бы копнули поглубже, «дон Пабло» вылез бы во всей красе. Ведь денег ему на эту работу не давали. Единственная операция, часть средств на которую пошла из фондов комитета, была связана с перехватом поставок самолетов из Англии. Шелепин не усидел в кабинете и вместе с Андреевым рванул к Громыко. К тому он относился с огромным уважением, и ничего зазорного в том, что едет совещаться с министром иностранных дел СССР, председатель не видел. Это соответствовало установкам ЦК и Президиума ЦК о снижении роли органов в деле строительства социализма в СССР и скорейшей десталинизации Советского Союза. Он всегда колебался вместе с линией партии. Андрей Андреевич внимательнейшим образом выслушал не Шелепина, а Андреева. Задал большое количество вопросов. И практически сразу же высказался, что Соединенные Штаты отнесутся к нашему появлению на острове резко отрицательно.
– Это же подбрюшье Америки.
– Вот именно, товарищ министр. Оттуда до мыса Канаверал всего шестьсот километров. Такое же расстояние, как до Кайсери из Крыма. И ближе, чем Инжерлик.
– Кто еще в курсе? – спросил министр, уточнив существенные детали и получив характеристики на всех лидеров движения.
– Генерал Серов. Собственно, это он дал мне отмашку работать в том направлении, еще в момент Берлинского кризиса. Он выделил средства для организации операции «Ведьма», которая позволила создать у повстанцев собственные ВВС.
– И большие?
– Нет, всего эскадрилья, и у них очень мало летчиков, против США они долго не продержатся.
– Вы в курсе, что готовится совещание в США по Берлинскому вопросу?
– Конечно. Целью моей деятельности было создание дополнительных благоприятных условий для проведения этой конференции. Но, по имеющимся у меня сведениям, американцы не настроены на компромисс в Берлине. И нам в ближайшее время будут потребуются существенные доказательства необходимости такого шага.
Шелепин сидел тихонечко, в возникший спор он вмешиваться не стал, но в его голове прокручивался сценарий, лихой сюжет в духе столь любимых им американских вестернов. Генерал Андреев умеет доставать кольт быстрее остальных и стреляет точнее. Отказ Громыко поддержать операцию КГБ (о которой председатель даже и не знал) подвигнул его на новые свершения. После МИДа они посетили Генштаб. Оттуда Серов и Шелепин выехали в Кремль, а Андреев пошел в гостиницу. Серов понимал, что появление личного врага не обрадует Хрущева.