Восхитительно библейская сцена. Все пожитки племени, беспорядочно разбросанные, окружала изгородь из тростника. Телята лежали группами у палаток и были привязаны, но другие животные передвигались свободно. Лошади были великолепны, они представляли благосостояние и высшую роскошь своих владельцев. Скакуны прекрасных форм бродили с путами и с недоуздками, однако шли на зов хозяев. Между палаток носились псы и дети, мелькали женщины. Последние не прятали лиц, но скромно всматривались в чужаков карими глазами. Они были красивы, на головах — прекрасной и тонкой выработки разноцветные шарфы и шали — красные, оранжевые, пурпурные и желтые. На запястьях, шеях и ушах — в изобилии серебряные украшения, а некоторые даже носили звеневшие гирлянды монет, соединенных затейливо выделанными серебряными цепочками. Таков образ жизни кочевника, который наблюдал Марко, когда шел по Великому Шелковому пути, и который мы увидели мельком: их богатство — лошади и украшения женщин, их дом — палатка, а родина — там, где во всякий данный момент отлично коням и коровам.
К счастью, способность Поло выхватывать прекраснейшую картинку из того, что он видел перед собой, способность, которой он был в чрезвычайной степени наделен, не ограничивалась наблюдениями за образом жизни. Его повествование отчасти столь притягательно потому, что он не ограничивается какой-либо отдельной областью знания. Его живой ум действует, как кисть художника, набрасывая здесь особенность местного обычая, там — географическую черту. Да средневековый человек и не знал принципа разделения знания, поэтому художник мог быть одновременно священником, воителем или государственным человеком. Этот же размах был, кажется, свойствен Марко Поло. Сейчас он описывает гору Арарат, а в следующем предложении его интерес возбуждают нефтяные источники. «Здесь есть источник, — замечает он, — из которого бьет струя масла[5] такая мощная, что в луже могут улечься зараз тысяча верблюдов. Масло это есть нельзя, его можно жечь, и можно лечить им болячки у верблюдов и у людей».
Эта широта охвата говорит в пользу Поло, а кроме того, это и удача для историков. О средневековой Азии было бы известно гораздо менее, если бы Марко заносил в дневник только то, что касалось торговых дел. Его повествование — своего рода энциклопедия, ибо он записывал все, что видел во время путешествия, а с другой стороны, то, что находил возможным записать из слышанного — истории, легенды и прочее. Однако существует сложность определения тех мест, какие Марко посетил сам, и тех, о которых он слышал. Различие принципиально, так как мы гораздо более склонны верить сведениям Поло, нежели сведениям, которые он получил из вторых рук. Несомненно, единственным верным методом узнать, каким путем ехал Поло, было посетить упоминаемые места и проверить точность описания. Эта проверка и составляла цель проекта «Путь Марко Поло», но прежде, чем выбрать маршрут, мы тщательно просеивали доказательства. Главной проблемой была дорога, которой шел караван Поло от Арарата к Персидскому заливу.
Долгое время было принято считать, что, оставив Великую Армению, Поло направились на юго-восток к низине между Тигром и Евфратом и к Багдаду. Здесь, утверждают приверженцы традиционной точки зрения, семья села на корабль и поплыла по реке Шатт-аль-Араб к Персидскому Заливу. Эта версия основывается на описаниях Багдада и Мосула, которые сделал Марко Поло. У Марко, в частности, есть весьма фантастическое место, где он говорит о взятии Багдада Хулагу-ханом. Он пишет, что скупой Мустасим, последний халиф из рода Аббасидов, был заточен в башню, полную сокровищ, и через четыре дня умер от голода, потому что Хулагу сказал ему: «Теперь, халиф, ешь свои сокровища, ибо ты любил их превыше всего. Чего тебе еще надо?» С другой стороны, он совершенно верно говорит, что Багдад славился своими богословскими школами, прекрасными шелками и был местом, где «делают отверстия в большей части того жемчуга, который отправляют из Индии в пределы христианского мира».
На первый взгляд, это подробное описание Багдада кажется достаточным доказательством того, что Марко Поло действительно посетил город. Однако в последующие годы появилась другая версия, указывавшая, что скорее всего караван Поло пошел по другому маршруту, а именно, к востоку, в Тебриз в Армении, и после повернул на юго-запад и двигался по краю Центральной Персидской пустыни. Сторонники последнего предположения указывают, что Марко лишь обозначил направление на Багдад и Мосул словами «теперь повернемся к странам, лежащим к югу и к западу от нее» (то есть от Армении), и рассказал о том, что было хорошо известно левантийским комиссионерам, связав истории воедино. С другой стороны, его описание Тебриза и Персии носит личный отпечаток и более оригинально.
Эта дискуссия принципиальна, потому что два упомянутых пути местами расходятся на несколько сотен миль. С течением времени взяла верх последняя теория, но, пока не будет доказано, что Марко Поло посетил Тебриз, всегда будут оставаться сомнения в ее подлинности. Описывая Тебриз, Марко упоминал о большом рынке, на котором приезжие и местные купцы продавали драгоценные камни, и отмечал, что «город окружен манящими фруктовыми садами». Существование упомянутого рынка было подтверждено Ибн Батутой, великим арабским путешественником XIV века: «В Тебризе я прошел по базару, где торгуют драгоценностями, и мои глаза были ослеплены многообразием камней, которые я видел. Красивые невольники, одетые в великолепные одежды и подпоясанные шелковыми поясами, предлагали наперебой свои камни татарским знатным женщинам, которые и покупали их в большом количестве».
Оставался вопрос о «манящих фруктовых садах», о которых известно немного. Проект «Путь Марко Поло» решил разобраться подробнее.
Как оказалось, мы едва не упустили шанс отыскать таинственные фруктовые сады, ибо, приехав в Тебриз, обнаружили серый от пыли городок, и садов нигде не было видно. Скрепя сердце, мы решили оставить наши поиски и двинуться по направлению к Тегерану.
Кода мы выехали из Тебриза, у одного из мотоциклов отвалился глушитель, и, пока я ставил его на место, Майкл, бродя поблизости, увидел дыру в саманной стене, тянувшейся вдоль дороги. Забравшись внутрь, он был весьма изумлен, так как оказался в прохладном, зеленом саду, где под деревом, гнувшимся под тяжестью абрикосов, сидела за столом персидская семья. Майкла пригласили разделить сельское пиршество, и скоро мы все трое наслаждались прелестными сливочными йогуртами и крошечными огурчиками. Последние мы, когда ели, макали в особенно пахнувший и сваренный с какими-то ароматическими травами сироп. Здешние огурцы, как и огурцы далекого Абадана, славятся своим отменным качеством, и мы не могли оторваться от них, пока не наелись до отвала. После пиршества мы лежали навзничь на траве и восхищенно любовались абрикосами, низко нависающими над нами. Мы чувствовали себя в земном раю, и не приходится особенно удивляться, что все великие путешественники — Поло, Шарден и Абу аль-Фида — писали о манящих садах Тебриза, и они, конечно, казались им вдвойне прекрасными после лишений долгой дороги. Счастье могло сопутствовать городу, могло изменять ему, но, был ли он столицей античной Мидии, монгольского Ирана времен Поло или, как в настоящее время, столицей Азербайджана[6], его фруктовые сады, конечно, гораздо более устойчивая черта, нежели переменное счастье политической истории.
«От Тебриза до Персии, — говорит Марко, — двенадцать дней пути». В его время Тебриз не входил в состав Персии, последняя была землей фарсов, или собственно Персией, начинавшейся у Казвина на Великом Шелковом пути. Проект «Путь Марко Поло» преодолел это расстояние за три дня, но не без приключений, ибо передняя ось одного из мотоциклов переломилась на полной скорости, так что Майкл, бесшабашно летевший на нем, едва не разбился. Мы умолили подвезти водителя одного из грузовиков, курсирующих по персидским дорогам. Погрузив избитую машину на борт, мы загрохотали к Казвину с угнетающей скоростью двадцать миль в час.
После долгих часов скуки мы добрались наконец до Казвина и здесь с удовольствием увидели первую приличную после Анкары дорогу. Примерно в ста милях впереди лежал Тегеран. Стэн поехал на грузовике с искалеченным мотоциклом в столицу, а мы с Майклом на единственной годной машине решили нанести быстрый визит в легендарную Долину ассасинов.
Глава 6. Долина ассасинов
Взлет и падение могущества ассасинов — одно из самых удивительных явлений средних веков. Всего за несколько лет фанатичные последователи «Горного старца» добились того, что слово «ассасин» стало произноситься с почтительным страхом во всем изведанном мире. При этом государство ассасинов просуществовало сто с небольшим лет и пало под ударами сметавших все на своем пути татарских орд. У истоков организации, положившей начало государству, стоял Хассан ибн Саббах, искатель приключений, который примерно в 1090 году во время владычества Мелика Джелаль-ад-Дина, третьего правителя сельджукской династии, был удален от его двора. После он был приговорен к смерти, бежал и нашел себе убежище в мрачных пустынях Эльбурских гор, протянувшихся большим полукругом у южного побережья Каспийского моря.
Скитаясь с кучкой вассалов в этих негостеприимных горах, Хассан случайно забрел в Долину ассасинов, огромный плодородный разрез в самом сердце горных цепей, которые окружают эту долину, как зазубренные мощные крепостные стены. В тайное убежище ведут три узких прохода, и эти три тропы могли удержать против целой армии несколько человек. Случай даровал ему каприз природы, который он смог превратить в крошечное и отлично укрепленное королевство и поднять здесь знамя восстания против имперской мощи. Скоро лагерь Хассана привлек множество людей, стоявших вне закона, которые поклялись следовать за Хассаном повсюду. Когда его силы увеличились, он принял титул Шейх аль-Джабаль, Горный Старец, объявив, что избран Аллахом и что ему назначено возвратить народ на благословенный путь истинной веры.