«Красота-то какая, – думал капитан. – «Война кончится, выйду на пенсию, куплю где-нибудь в этих краях дом. Обязательно к реке поближе, лодкой обзаведусь…»
Лошади, спустившись к воде, пили ее, слегка вздрагивая крупами, отгоняя надоедливых оводов. Легкий ветерок сносил мошку, главное ночное бедствие этих мест.
– Надо бы костер, что ли, зажечь, дымовуху, а то стихнет к утру, коней мошка замучает. Кони-то городские, к мошке не привыкшие…
Не привыкшие к ней были и люди, но их речник не жалел. Впервые капитан вез людей, разговаривать с которыми ему совсем не хотелось. Но его дело подчиненное, приказ от начальства получил доставить до точки и быть в распоряжении, приходится исполнять. Но помогать им он не обязан. А вот скотину жалко.
– Эй, часовой, ты б валежника собрал. Все одно без дела сидишь. Ветер стихнет, мошка навалится, дымовуху надо, а то лошадям худо будет.
– Не могу, я на службе.
– Придется начальство ваше будить…
– Да ладно, не надо, соберу, токо это, солярки дай, а то сырое все, не разожгу.
– Будет тебе солярка, вон к тому топляку таскай, там и зажжем…
Вскоре загорелся костер, расстилая белесым покрывалом дым над тихими водами реки.
– Это хорошо, костер… – услышал капитан у себя за спиной голос Сырохватова.
– Дак, это, чтоб от мошки… да и для света, не видно же ни хрена, – залепетал было часовой, увидев начальника, заранее оправдываясь, не понимая, чего ждать от Хвата.
– Не дергайся, рядовой, все правильно, неси службу и огонь поддерживай. Капитан?
– Да, товарищ старший лейтенант?
– Вы реку хорошо знаете?
– Енисей? Тридцать лет по нему хожу. Думаю, что знаю, но Енисей слишком велик, чтобы знать его хорошо. Он меняется год от года. Всегда разный. Всегда внимания требует. А что? Почему такой вопрос? – Капитан повернулся и встретился глазами с едким взглядом энкавэдэшника.
– Вопрос как вопрос, интересно это знать, и все.
– Может, не доверяете?
Сырохватов, прищурившись, взглянул на капитана.
– Доверяем, пока…
– Вот и ладно, пойду спать, сколь стоять здесь будем?
– Двое суток.
– Это хорошо, дизель посмотреть надо…
Капитан спустился в кубрик и лег. Засыпая, он почему-то вспомнил свою родину. Небольшой таежный поселок на изумительной красоты реке Тее. Дом, рубленный еще дедом, с высоким коньком и резными ставнями. Свою мать и отца, сидевших у дома на лавочке в воскресный солнечный день. Тот день, когда он последний раз был у них в гостях. После уж не пришлось увидеть живых. Умерли один за другим, только на похороны и успел добраться. Далеко, даже отсюда еще верст триста на север, по таежным старательским дорогам. От этих воспоминаний ему стало тепло и уютно, как-то спокойно и тихо на душе. И он уснул.
В сельсовете, куда с утра верхом приехал Сырохватов, было людно и шумно, но с его появлением народ вдруг быстро и тихо разошелся. Председатель, седой высокий мужчина, тоже имел желание уйти, но кто-то должен был говорить с вошедшим…
– Старший лейтенант госбезопасности Сырохватов, вот мое удостоверение и полномочия, – представился особист, положив лист бумаги с текстом и большой синей печатью перед председателем.
– Черемисин Иван Иванович, – представился председатель сельсовета и спросил: – Чем обязаны?
– Фураж для четырех лошадей на три недели и продукты, вот. – Он ткнул пальцем в бумагу. – Согласно перечню.
Прочитав бумагу, председатель подумал некоторое время, а потом написал на списке свою резолюцию: «Выдать со склада все, что из этого есть».
– А чего нет, уж не серчайте, негде взять.
– Хорошо, но это не все. Кто здесь у вас самый опытный таежник, реку хорошо знающий? Поговорить мне с ним надо. Посоветоваться.
Председатель некоторое время молчал, размышляя, стоит ли ему вообще ввязываться, затем, подумав о том, что так он сможет узнать, для чего тут вообще появились работники НКВД, ответил:
– Даже не знаю, кого и присоветовать. Может, Михеич, он вон на том краю села живет, у самого леса. Только вы бы, товарищ, в форме своей туда не ходили. Не застанете в дому никого.
– Это отчего так? – сдвинул брови Сырохватов.
Прямо посмотрев в глаза старшему лейтенанту, председатель ответил:
– Оттого, что опасаются люди с вами встречаться. Издали приметят и огородом в лес, дела там всегда найдутся, не придерешься потом… Так что лучше одежку обычную, гражданскую…
Сырохватов оценил этот открытый взгляд и прямой ответ.
– Спасибо, воспользуюсь вашим советом. Людей за провиантом пришлю. До свидания.
– До свидания, – ответил, встав из-за стола, председатель и подумал: «Уж лучше прощевай».
Будто услышав эти мысли, Сырохватов вернулся и тоном, не допускающим возражений, сказал:
– Вечером, часам к восьми, соберешь актив.
– Разрешите узнать: зачем?
– Ты что, мое удостоверение не разглядел, председатель? – закрывая за собой дверь, медленно проговорил Хват.
После обеда Сырохватов, переодевшись, пришел к избе на окраине села. Во дворе суетились куры; дворовый пес, пару раз лениво тявкнув, залез в конуру. Дверь избы отворилась, и на крыльцо вышел бородатый мужик среднего роста, коренастый и крепкий. Глянув на Сырохватова, спросил:
– Чего надо, служивый?
– Поговорить.
– Проходи, поговорим тута. – Он указал на лавочку под березой у ворот. – С баржи? Поди, беглыми интересуетесь?
– И да и нет. Беглыми не интересуемся, хотя, если что известно, говори, передадим кому следует.
– Ничего мне не известно. Так чего вам надо?
– Знать хочу, можно ли по этой реке тайно ходить. Ну, чтобы незаметно для властей, приехать, например, купить в магазине что надо и уехать.
– Почему нельзя, если деньги есть, можно, даже если их нет, тоже можно. Мясо, рыба, песок золотой – все здесь испокон веку на обмен шло. А река большая, ежели вдоль берега идти да время знать, всегда от дурного глаза укрыться можно. Не так много пароходов по реке ходит, а ежели и идет, кто на тебя внимание-то обратит? Кому надо?
– Значит, можно ходить?
– А кто запретит? Река не дорога, не перегородишь.
– Да, тут ты прав, Михеич.
– Афанасий Михеич, – нахмурился мужик.
– Да, извини, Афанасий Михеич. – Сырохватов вытащил пачку папирос и протянул Михеичу. – Угощайся.
– Благодарствую, я не курю.
– Чего так?
– Здоровье не позволят… ну, ежели боле вопросов нет, так пойду я, делов много. Некогда сидеть да лясы точить.
Мужик встал и шагнул было к калитке.
– Погоди, Афанасий Михеич, я еще спросить хочу.
– Спрашивай.
– А тут по реке могут деревни быть, про которые властям ничего не известно?
– Это как это?
– Ну, живут люди в тайге по-тихому…
– Были тут монахи в скиту за Енисейском, так побили их давно, еще в Гражданскую, и в озере потопили, а боле ничего не знаю… некогда мне, говорю же. Прощевай, служивый, прощевай.
Мужик, кивнул головой, прощаясь, заспешил и скрылся во дворе.
Сырохватов докурил папиросу, бросил окурок в тихо журчащий ручеек в придорожной канаве и пошагал к мосту через небольшую речку, делившую село пополам.
– Знает что-то, ишь, засуетился, не скажет. Все они тут такие. Каторжники. Его бы в карцер на недельку, на холодный бетон голым задом… заговорил бы, сука…
Сырохватов оглянулся и заметил, как из-за угла покосившейся баньки за ним наблюдал Михеич.
– Думаю, с ним еще придется потолковать…
– А кто мне скажет, какое сейчас время суток? Сейчас семь часов утра или вечера? – расталкивая спящих товарищей, спросил Вангол.
– А разве здесь в этом есть разница? – вопросом на вопрос ответил Федор, шумно при этом зевая.
– А ты сам как считаешь? – совершенно бодрым голосом спросил Ярасим.
– Я не считаю, я знаю точно, сейчас утро, и это хорошо.
– Почему это хорошо? Нет, понятно, что утро это вообще хорошо, а почему то, что именно сейчас утро, – хорошо? Поясни, Вангол.
Даже в темноте, не видя лица Федора, Ванголу было понятно, что тот с хитринкой улыбался, ожидая ответа.
– Да потому, что утро вечера мудреней, капитан. А то, что семь часов, можешь проверить, меня мой внутренний будильник никогда не подводил.
Чиркнув зажигалкой, Федор глянул на часы.
– Точно, семь ноль пять. Ответом удовлетворен. Как бы нам горяченького хлебнуть, а, Ярасим? Как здесь эти чакли живут, без щей и чая?
– Не знаю, как они живут, в гостях не был.
– Не расстраивайся, думаю, побываешь… – рассмеялся Федор.
– Упаси нас, Бог…
– Так, друзья, перекусим – и вперед. Федор, вся надежда на тебя, надо так туда войти, чтобы можно было потом оттуда вернуться.
– Я об этом думал. Страховка нужна. По крайней мере, веревки у нас есть. Закрепим крюками здесь, а там посмотрим, что нас ждет.
Так и было сделано. Закрепив конец самой прочной веревки на два надежно вбитых в трещины крюка, Федор начал спуск к отверстию в воронкообразном полу. Вангол страховал, перепуская через себя веревку, к которой за широкий ремень был привязан капитан. Как только Федор коснулся плиты, перекрывающей отверстие, она плавно отошла в сторону и снизу в пещеру хлынул поток света. Это было так неожиданно, что Федор, вскрикнув, отпрянул от зияющего под ним отверстия. Вангол успел выбрать слабину, чем очень помог Федору удержать равновесие и не выпасть. Федор, чтобы посмотреть, что там внизу, осторожно высунулся в дыру по пояс, свесившись вниз головой, и замер. Секунды медленно текли, а он молчал, медленно поворачиваясь по кругу. Сделав движение назад, он с помощью Вангола выбрался наверх и сел. В это мгновение плита внизу пошла на закрытие, но остановилась на пол пути.
– Я ее заклинил, – кивнул вниз капитан.
– Федор, что там? – спросил Вангол.
Федор потряс головой, приходя в себя от прилива крови.
– Это не расскажешь. Это надо видеть. Там огромная, я даже слов не нахожу, чтобы объяснить, площадь, поверхность, а мы как бы с потолка спустимся. И между полом и потолком огромные колонны. Высота большая, метров пятнадцать. Вангол, немчура вся там, внизу. Жуть. Да что я вам рассказываю, сами посмотрите, я подстрахую.