— Вот они, с того вертолета, — процедил Рысь. — Видать, позже своих друзей головы сложили. Те уже давно скелеты…
Но Волка не интересовали посторонние дела. Его интересовал танк у ворот, два бронетранспортера, объезжающие периметр, да добрая сотня черных солдат с автоматами Калашникова, рассредоточенные вдоль забора. У ворот дежурили рослые, на подбор, парни в красных беретах. Это президентская гвардия — «черные леопарды».
— Н-да, — выдохнул Зуб и сплюнул.
— Со штурмовым батальоном, усиленным танковой ротой, я бы рискнул, — подал голос Качок. — А с нашими силами мы сможем только ночью слово «х…й» на заборе нацарапать, и то половину людей потеряем…
Волк выругался и отложил бинокль.
— Цыган с Зубом, Гид с Плугом, Француз с Птахом, обойти периметр, произвести разведку у каждой из трех сторон. Вести наблюдение в течение суток, завтра в это время доложить результаты!
— Слышь, командир, а если ничего не выйдет, как назад возвращаться? — задал свой вопрос Зуб.
— Да никак. Возвращение только по результату, — ответил Волк.
Это была почти чистая правда. Но Зуб, конечно, не поверил и усмехнулся.
Глава 6Черт и его пристяжь
Бильярдная оказалась не простой. Дорогие машины у входа, квадратные парни с малосимпатичными лицами и угрожающими манерами, явно приблатненная публика в полупустом зале, особая атмосфера тревожной настороженности, присущая блатхатам и притонам. Это явно была бандитская «точка» — штаб-квартира группировки. Случайные посетители замирали на ступеньках, «вкуривали тему» и поворачивали обратно.
Черт спокойно прошел между расступившимися охранниками, уверенно распахнул дверь, вошел, ни на кого не обращая внимания, сел в баре, заказал водки, неспешно закурил беломорину, осмотрелся.
Здесь находились человек пятнадцать. Четверо играли за двумя ярко освещенными столами: глухие удары киев, резкий треск сталкивающихся костяных шаров, азартные реплики. Остальные, собравшись группками по два-три человека, лениво переговаривались или молча наблюдали за игрой, а на самом деле ждали — не поступит ли какой-нибудь приказ. Один из праздных наблюдателей куда-то позвонил, коротко переговорил и отключился. На Черта вроде бы не обратили внимания, но такого быть не могло, значит, доложили старшим и ждали указаний.
Через минут сорок в бильярдную зашел здоровенный, бритоголовый парень в кожаной куртке, которую он почему-то не снял в гардеробе, как другие. Подсел рядом за стойку, но ничего заказывать не стал. Помявшись и угрюмо покрутив в огромных ладонях тяжелую стеклянную пепельницу, он, наконец, заговорил, не глядя в глаза Черту.
— Здорово, братское сердце. Ждешь кого-то?
— Может, и жду. Тебе-то что?
Парень пожал крутыми плечами.
— Люди интересуются. «Запутки» никому не нужны. Может, обзовешься?
— А ты кто такой? Перхоть, бык. Я тебе обзываться не обязан! — отрезал Черт.
Он вроде бы расслабленно наблюдал за игрой на ближайшем столе, а на самом деле внимательно контролировал каждое движение бритоголового. И притаившаяся в рукаве финка в любой момент могла клюнуть его в печень.
— Кто прислал? От чьего имени базаришь?
«Бык» смущенно откашлялся. Он уже почувствовал, что говорит с травленным тюремным волком.
— Гвоздь сюда заходит. А он новых лиц не любит…
— Ты, я смотрю, и пятерика на зоне не оттоптал, а судишь, кто тут новый, а кто старый! — с угрозой сказал Черт. — Гвоздь придет, с Гвоздем базар будет! А с тобой мне западло «тереть»…
— Харэ, так и передам, — сморщился, как от зубной боли, парень и встал. Ему не хотелось впутываться в «непонятки» с серьезными блатными. Можно оказаться крайним и ответить за неуважение.
— Я Камаз, если что понадобится. Меня послали спросить, я и спросил. Ничего личного.
— Ладно, — Черт прикрыл веки. — Гуляй.
Камаз облегченно вздохнул и ушел. Черт спокойно сидел, курил, пил водку без закуски и не пьянел. Атмосфера накалялась. Вонючий сизый дым забытого «Беломора» наполнил все помещение, игрокам это явно не нравилось, они открыли окна, бросали косые взгляды, но вслух недовольства никто не выражал.
Через час в бильярдной началось движение. Какие-то люди заходили, включали свет над свободными столами, начинали игру, бросая осторожные взгляды на дерзкого незнакомца. Некоторые, не таясь, подходили к бару, брали выпивку, в упор рассматривая Черта. По развязным уверенным манерам было видно, что это авторитеты. Один из них — невысокий, с большой круглой головой и наглыми совиными глазами, вдруг улыбнулся:
— Здорово, Черный! Помнишь меня? Я Башка. Восемьдесят девятый, этап на Иркутскую «восьмерку»? Хотели еще «на рывок сделать ноги»![14]
— Да, Башка, тогда не вышло, — невозмутимо ответил Черт-Черный. — Я позже сорвался.
— А я оттоптал весь срок, — кивнул Башка. И, повернувшись к обществу, пояснил: — Черный всю Сибирь держал!
Обстановка несколько разрядилась, но не совсем. Отойдя в дальний угол, Башка звонил по телефону. Но все чего-то ждали. Или кого-то.
Оказывается — Гвоздя. Смотрящий заявился около девяти. Черт сразу заметил его боковым зрением, но не подал вида. Старый уголовник выглядел неважно: желтая кожа, туго обтягивающая лицо, морщинистый лоб, редкие волосы, глубоко запавшие глаза. Когда-то он был азартным бильярдистом и классно катал шары. Сейчас, наверное, ходит по привычке: страсть молодых лет влечет к обстановке, которую дома не создашь.
Постояв у входа, Гвоздь осмотрел зал нарочито равнодушным взором, но Черт понял, что он его увидел и присматривается. Наконец, Смотрящий направился прямо к нему.
— Так это никакой не Черный, это Червень! — громко объявил он. Черт-Черный-Червень понял, что Смотрящему уже все доложили.
— Ты, Башка, опять все напутал, — скрипучим голосом продолжил Гвоздь. — Ты с ним никак не мог в восемьдесят девятом в иркутской ИТК-8 «чалиться»![15] Потому что в это время мы с ним в Соликамске, в «Белом Лебеде»[16] кантовались. И не Сибирь он держал, а Кавказ! Но пацан к нам заехал авторитетный, тут ты правильно определил!
— Да ничего я не путаю! — возразил Башка. — Мы с Черным еще побег готовили…
— Глохни! — Гвоздь поднял уже немощную руку. — Сейчас не о том речь… — И обратился к Черту: — Привет от московских бродяг, Червень! Что так хитро заезжаешь, взбаламутил всех: Камаза напугал, Башку запутал… Мог бы сразу в гости зайти, поздороваться, как положено, обсказать свою нужду да беду… Я ведь специально на это обществом поставлен!
— Извини, приемные часы пропустил, — язвительно ответил Черт-Черный-Червень. — Ты ведь у нас по пятницам принимаешь, или как? Да и адрес твоей приемной что-то потерялся…
— А вот смешки ты зря строишь, — с грустной улыбкой покачал головой Гвоздь и пригладил остатки волос на плешивом, в пигментных пятнах черепе. — Я по закону живу и честным арестантам всегда помогаю. Чего тут зубы скалить?
Черт-Черный-Червень внимательно рассматривал старого уголовника. Ну, ни дать ни взять добрый дедушка наставляет непутевого внука. Однако это иллюзия. Гвоздь коварен, хитер и кровожаден. Как говорится: мать родную зарежет. Кажется, он свою действительно зарезал…
— Ничего я не строю, Гвоздь, — наконец сказал он. — Ни нужды, ни беды у меня нет. И помощь мне не нужна. Я заехал, чтобы объявиться да в общак взнос внести.
Он достал толстый бумажник и бросил Гвоздю. Тот не шевельнулся. Может, посчитал ниже своего достоинства, а может, просто не успел среагировать. Стоящий за его спиной Камаз поймал «лопатник» и передал Смотрящему. Тот раскрыл, посмотрел, одобрительно кивнул.
— Вижу, ты о благе воровском заботишься! Как был правильным пацаном, так и остался…
— Я с «дел» живу, как и положено, — кивнул Черт-Черный-Червень. — Никогда торгашом не был и в коммерсы лезть не собираюсь!
Явного одобрения его правильные слова не получили. Кто-то отвернулся, кто-то отвел глаза, кто-то сделал вид, что не расслышал. Гвоздь пожевал губами.
— Времена другие наступили, Червень… Сейчас не так, как раньше… Многие по-новому живут.
— Знаю, знаю, — не дослушал тот. — Я тут к Князю заглянул. Он вроде как директором рынка работает, а его шестерки точилы кантуют.[17] Так кто он — честный босяк или гнилой коммерс? И куда бабло течет? Не в его ли карман? А раз он коммерс, так пусть за «крышу» платит и с дохода долю отстегивает! Кто-то за этим смотреть должен! Сходку собрать, одного поправить, с другого спросить. А то от «закона» нашего ничего не останется!
— Правильно говоришь, Червенюшка, ох, правильно! — скорбно согласился Гвоздь. — Мы тут к новой жизни незаметно привыкаем, а старые обычаи забываем. Хорошо, что ты нам подсказал, у тебя глаз острый, незамыленный, в северных зонах народ правильно живет, нас, грешных, поправляет…
Смотрящий еще долго рассуждал, хвалил Червня и других принципиальных бродяг, обещал собрать сходняк, но улыбка у него была нехорошая. Говорит одно, а думает совсем другое: дескать, вылез откуда-то замшелый хрен да берется учить, как надо жить, старших поправляет, авторитет подрывает, сучонок… Злопамятен Гвоздь, никому не прощает обиды. И сейчас затаил, а значит, задумал принципиального гостя в расход вывести. Только посмотрим еще, кто кого выведет! И на хер нужен такой Смотрящий, который только за своим карманом смотрит?
— Лады, хватит порожняки гонять, — вмешался Башка. — Черный — уважаемый вор, раз он к нам заехал, надо его принять, как положено. Сейчас поляну накроем, гулять будем…
Наступила пауза. Черту чем-то предложение не понравилось. И глаза собравшихся — тоже. А еще больше не понравилось, что он один против всей этой забывшей «закон» шоблы.
— В другой раз выпьем, кореш, — вроде дружески отозвался он. — Сейчас дел много…