— Конечно, — кивнул Волк.
Разговор не клеился, и они сидели молча, вяло перебрасываясь необязательными словами. Софья рассказала, что генерал Чучканов опять в командировке, а Волк сообщил, что бросил работу.
Наконец принесли аппетитно зарумяненную рыбу и вино в вытянутой бутылке. Официант наполнил бокалы. Свет свечи подчеркивал золотистый цвет напитка.
— За что выпьем? — спросила Софья, поднимая свой бокал и рассматривая его на фоне пляшущего желтого огонька. — За твой успех? Догадываюсь, что тебе все удалось.
— Давай, — согласился Волк. — Давай сначала за мой успех. А потом выпьем за то, что мне удалось выжить, несмотря на предательство друзей.
— Такая у тебя, наверное, профессия, — неожиданно согласилась Софья, сделав пару глотков вина.
Волк не понял: то ли Софья так цинично признается в своем предательстве, то ли просто философствует о превратностях судьбы наемника. Но уточнять не стал. В середине застолья не время выяснять отношения. Вначале следует завершить трапезу. Хотя итальянские мафиози убивают свою жертву именно в разгар обеда: у них считается, что лишение жизни в момент удовольствия причиняет особые мучения. Однако, хотя Волку и приходилось убивать людей, он не был итальянцем, не был мафиози и не собирался убивать Софью.
На десерт с помощью официанта Волк заказал вишневые штрудели с лимонным сорбетом и сладкое десертное «ледяное вино».
— Теперь выпьем за чудесное спасение, когда киллер ждал меня в подъезде, — поднял бокал Владимир. — За то, что ему не удалось меня убить.
— Как убить? — встрепенулась Софья.
— Вот так, — ответил Волк и, изобразив двумя пальцами пистолет, прицелился Софье в лоб. — Бах — и все! Впрочем, даже без «бах» — у него был глушитель…
— Какой ужас!
— Но самое ужасное в том, что предают только свои! Самые родные и близкие люди, которым полностью доверяешь!
Волк делал вид, что ест и пьет, но штрудель казался бумажным, а вино горчило.
— И… кто… Кого ты имеешь в виду? — растерянно спросила Софья.
— Тебя.
— Меня?!
Горло перехватил спазм, и Волк уже не мог даже имитировать еду. Он полез в карман и положил на стол телефон Сержа.
— Узнаешь?
— Да… То есть нет… Есть много похожих телефонов.
— Это он прислал киллера. Но он не знал, где я живу. А ты знала.
Чтобы подчеркнуть свое спокойствие, Волк отпил «ледяного вина». Оно было откровенно горьким.
— Ну и что, что я знала?
— А ты загляни в телефон. Посмотри исходящие, входящие… За последние четыре дня он позвонил тебе двенадцать раз, а ты ему — восемь! Регулярный радиообмен между разведгруппой и центром!
— И что же тут странного? Он давний знакомый, живем в одном городе. Иногда перезваниваемся…
— Иногда перезваниваетесь, иногда трахаетесь. И ты, по дружбе, навела его на меня! Хотя, надеюсь, ты не знала, что пособничаешь в убийстве!
— Ты невозможен! Давай спросим у Сержа! Позвони ему! — она оборвала фразу, глядя на лежащий на белоснежной скатерти телефон. Сейчас его нахождение здесь имело зловещее значение.
Волк криво усмехнулся.
— Лучше ты позвони, девятый раз!
Официант принес счет, Волк не глядя напихал купюры в кожаную обложку, встал и швырнул на стол крахмальную салфетку.
— Будь здорова, красотка! Надеюсь, ужин тебе понравился!
Выйдя из ресторана, Владимир сел в ожидающее на остановке такси и назвал свой адрес. Он весь дрожал — то ли от бешенства, то ли от обиды. Стискивая кулаки, он вспоминал разговор с Софьей, анализировал каждое ее слово, интонацию, выражение лица. Как человек, машущий кулаками после драки, он запоздало придумывал, что надо было еще спросить, как лучше сказать, чем загнать ее в тупик и «расколоть», чтобы она призналась в своем предательстве. Неужели она его действительно предала? Единственный близкий человек!
Снова пошел снег, присыпая охлажденную землю пушистым белым покрывалом. Компактный, аккуратный «рено» уверенно вцеплялся шипованными шинами в скользкую дорогу. Дворники прометали на заснеженном лобовом стекле смотровые полукружья. Водитель направил на стекло горячий воздух.
У Волка зачесался бок, и тут же раздался нежный голосок татуированной Софьи:
«Да никакая она не предательница! Может, проболталась по глупости, может, он специально хитростью выведал… Но что не хотела этого — сто процентов!»
«Хотела, не хотела, рояли не играет, — зло проскрипела Русалка. — Главное — результат!»
«Под дуру косит, дешевка», — поддержала ее женщина с креста.
«Нет, ментовские прокладки всякие бывают, тут надо серьезный разбор делать», — рассудительно сказал Кот.
«Или посадить на перо и голову не ломать!» — выругался Пират.
Волк задумался. А может, она действительно не виновата? Мало ли бывает в жизни совпадений? Но почему тогда она не ответила убедительно и четко, не развеяла все сомнения? Может, оттого, что не привыкла к допросам? Конечно, если вколоть ей «сыворотку правды»… Фу, что за глупость! Еще предложи «экстренное потрошение»… А если она ни при чем? Тогда он оскорбил бедную женщину до глубины души, испортил ей вечер… Нет, на такой ноте расставаться нельзя, надо сгладить неоправданную резкость!
— Меняем маршрут, шеф, — сказал Волк. — Давай, быстренько, на Таганку. Улица Широкая, шестьдесят восемь!
— Как скажете, — водитель невозмутимо сбросил скорость у светофора, и юркий автомобильчик сноровисто свернул в переулок.
Софья тоже ехала в такси расстроенная. Водитель поглядывал в зеркало, как красивая женщина кусает губы и трогает блестящие глаза уголком белоснежного платка. Конечно, это не из-за неприятностей на работе, а из-за ссоры с любовником. Такая красотка просто не может не иметь любовника. Она буквально источает привлекательность и сексуальную энергию. Эх, мне б такую!
— Остановите у метро, — внезапно попросила она, когда поездка приблизилась к концу. Скрипнули тормоза. Женщина расплатилась и направилась к ночным киоскам. Водитель с интересом смотрел ей вслед. Короткая шубка, облегающие брюки и ботинки на высоком каблуке подчеркивали стройность фигуры.
— Хороша Маша, да не наша! — крякнул таксист и, включив передачу, резко рванул с места.
В киоске «Свежий хлеб» Софья купила горячую булку и привычно нырнула в полумрак жилых дворов. Завтра с утра можно не выходить из дома, а готовить обед для Николая Павловича, он как раз должен вернуться к полудню. Как нехорошо получилось с Володей… Она вроде не говорила Николаю его адрес… Во всяком случае, специально не говорила… Может, проболталась? Парни ревновали ее друг к другу, а теперь вот что получилось… А что получилось? Да уж точно, что ничего хорошего! Откуда у Володи Колин телефон? Неужели?! Да нет, о таком даже подумать страшно!
Погруженная в свои мысли, она не заметила темную фигуру, которая бесшумно появилась за спиной и двинулась следом, как привязанная, постепенно сокращая расстояние. Так охотник скрадывает дичь. И хотя на асфальте обычно не охотятся, в этом движении была опасная целеустремленность и неотвратимость чего-то страшного.
Когда Софья миновала очередной из нечастых фонарей, чья-то длинная тень легла ей под ноги. Она обернулась — несуразная фигура была совсем близко.
— О Господи! — непроизвольно вскрикнула она и бросилась бежать.
Волк уже подъехал к метро «Таганская», когда бок не просто зачесался, а будто взорвался неожиданной болью — будто лопнул фурункул.
«О Господи! — испуганно пискнула татуировка Софьи. — Это он!»
«Кто „он“?» — грубо каркнула женщина с креста.
«Черт! Это Черт!» — в голосе рисованной Софьи звенел ужас.
— Давай во двор! — приказал Волк. — Быстрей!
Водитель свернул на узкую дорожку и повел машину в глубину квартала. Волк напряженно всматривался в полумрак, как будто сидел в патрульном «УАЗе» тиходонской милиции. В слабом свете редких фонарей людей не видно, только оставленные на ночлег автомобили темнели тут и там, как туши заснувших животных. Вот детский сад, но там никого нет, беседка тоже пуста, и в темном промежутке между домами тихо. Он знал, в каких местах наиболее часто совершаются нападения, и боялся только одного: чтобы не опоздать! Слева есть котельная с глухим темным двором…
— Быстрее! Вон туда, налево!
«Прощай, Володя! — обреченно выкрикнула рисованная Софья. — Хорошо, что я тебе надоела. Скоро меня не станет и на твоей коже, и в мире людей…»
Одновременно он увидел борющиеся фигуры, точнее, это вряд ли можно было назвать борьбой: одна тащила другую, зажимая ей рот и зажав локтевым сгибом горло. Так ястреб несет в свое гнездо оглушенную кукушку. Только сейчас под горлом жертвы еще тускло блестела познавшая кровь полоска стали.
— Быстро, это убийца, «Ночной ястреб»! — зарычал Волк, держась одной рукой за спинку сиденья, а другой за ручку двери. — Дави на газ! Сигналь! Дави на сигнал!
Ошарашенный шофер был не рад, что попал в такой оборот, но деваться ему было некуда, и он, с ревом двигателя и гудением клаксона, понесся по внутридомовому проезду, как гонщик «Формулы-1» в Монте-Карло.
«Ястреб» на миг остановился и отпустил жертву. Софья упала на заснеженную землю и, держась за горло, отползала в сторону. Водитель резко ударил по тормозам, машина пошла юзом и чуть не сбила преследуемого, отбросил его правым бортом почти на метр. Волк, распахнув дверь, выпрыгнул, как воспользовавшийся катапультой пилот, и оказался прямо перед «Ястребом». В полумраке белело узкое, пилообразное лицо, сверкали ненавистью и дьявольским красным огнем глубоко посаженные глаза.
Волк обрушился на него всей массой своего тренированного тела. Удар в челюсть, корпус, голову! Дьявольская фигура должна была смяться, как банка из-под пепси-колы под колесами грузовика. Но ничего этого не произошло — мощные кулаки только со свистом рассекли воздух. Зато финка стремительно метнулась к лицу Волка, тот привычно подставил руку и уклонился, но снова что-то нарушило его расчеты: выбить оружие не удалось, локоть онемел от удара, а острие промелькнуло в сантиметре от глаз. Да что такое?! Он снова молотил ненавистного врага, но либо не попадал, либо кулак ощущал тяжелую плотность тренировочного мешка и почти не причинял вреда противнику. Зато лезвие сверкало перед лицом, как десятки молний.