ет, поэтому игра их была столь заметна? Живец дразнил настоящего ловца?..
Так, конечно, всё и было задумано. Только Жучок и Прыщ чересчур переигрывали.
«А чему удивляться, – успокаивал себя Донсков. – Князев довольствуется тем, чем располагает. Другого материала у него нет. А плохо ли, хорошо те справляются, это для него уже не главное. Шкета и того для численности привлекли. Тревожит, что Мирчал давненько не мелькает с ними. Последний раз они встретились с Жучком и обменялись записками. После как отрезало…»
– И вещички при нём, командир, – подметил глазастый Фоменко, вернув Донскова из раздумий в салон автомобиля. – Метров сто, сто пятьдесят до него остаётся. Точно попросит подвезти, поганец! Как прёт! Напрямую?
– Снимемся и укатим?
– Подозрения у него появятся. – Фоменко продолжал следить за подходившим Князевым. – Это вам, товарищи опера, профессионал, а не его придурки-подручные! Лень ему по жаре-то тащиться. Во, концерт будет!..
– Ну ты! – вдруг заорал благим матом Донсков и начал выталкивать Семёнова из кабины. – Пшёл вон, стервец! И дома чтоб я тебя сегодня не видел!
Семёнов вылетел из салона, но уцепился за дверцу и, ничего не понимая, чуть ни шёпотом:
– Юрий Михайлович, что с вами?..
– Пошёл вон, гад! – Донсков уже включил зажигание и выворачивал автомобиль на дорогу. – Домой придёшь, уши оторву!
«Москвич» обдал выхлопными газами остолбеневшего Князева и размахивающего руками Семёнова, рванул с места и запылил по дороге.
– Чего не поделили-то? – спросил Князев.
– А, козлы!.. – махнул рукой, развернулся Семёнов и зашагал прочь. – Я им ещё припомню!
– Вовремя, – оценил манёвр капитана Фоменко, не выпуская из вида заднее стекло. – Чемоданчик и авоська у того клоуна.
– Упаковался Матвей Спиридонович, – согласился Донсков. – В гости собрался с краденым брахлом. За прощением идёт. Мзду прихватил, чтобы мировую выпросить.
– Где у них встреча должна состояться?
– В этом весь гвоздь программы.
– Неужели где-нибудь в сквере?
– Вряд ли. Опытный чекист, хотя и выперли его в своё время, выучкой обладает почище нас. На открытой местности не решится.
– А в чём загвоздка? – возразил Фоменко. – Откроет Князь чемоданчик, Дзикановский выберет необходимое – и все дела.
– А про сына, которого за этот чемоданчик жизни лишили, ты забыл, старлей? У них разговор серьёзным будет и обстоятельным. Десятью минутами не обойтись. Чемоданчик – это предлог.
– А ведь верно, капитан, упустил я детальку…
– Раскинь мозгами. Нужен бы был Князю только этот чемодан с драгоценностями из коллекции Семиножкина, он давно бы отсюда ноги унёс. Ему же вышка светит, а он здесь прирос и какую-то игру затеял. Что-то его заставило остаться и искать этой встречи.
– За сына извиниться?.. Не все же они звери? Вдруг тот сам виноват?
– Как знать, как знать… – Донсков глянул в зеркало заднего вида. – Куда там наш младшой отправился? Костерит, наверное, меня за эту выходку.
– Он парень умный, догадается быстрее, чем ты думаешь.
– Свяжись по рации с лейтенантом Дыбиным. Пусть ждёт Князя. Скоро он там объявится. И пусть пришлёт кого-нибудь навстречу Семёнову. Он выводится из операции до задержания.
– Я мигом, – кивнул Фоменко.
Глава XVII
«Москвич» они оставили за углом и два квартала задами добирались пешком до поста лейтенанта Дыбина, по рации сообщившего, что «объект» недавно благополучно объявился в зоне их внимания, прикатил на «такси», обменялся условными знаками с Жучком, ведущим мирную беседу с седым пенсионером в скверике на скамейке, далее проследовал по аллее на многолюдную улицу, но здесь не затерялся, заскочил в аптеку, поторчал у окошка, видно, проверялся насчёт хвоста, а на выходе нос к носу столкнулся, словно случайно, с расфуфыренным Прыщевским. Будто чужие, они разошлись в разные стороны, «объект» после этого свернул в переулок, где у кустарника близ старого дома проводил время Шкет с ватагой подростков. Они перемигнулись, и «объект» скрылся в подъезде этого дряхлого трёхэтажного здания, где на втором этаже значился проживающим Викентий Игнатьевич Дзикановский.
В Кремле на колокольне башенные часы как раз пробили восемь вечера, когда приметная кепочка поднадзорного последний раз мелькнула в дверях второго подъезда.
Пункт наблюдения лейтенанта Дыбина был обустроен в двухкомнатном кабинете инженера Самсоненко. Сам Самсоненко ничего не знал, он был в отпуске, а во всём этом здании размещался и ударно трудился проектно-сметный институт, оказывается, давно не занимавшийся капитальным ремонтом коммуникационных сетей. Лето – самая удобная пора для подобных малоприятных мероприятий, и на днях один подъезд был заглушен с отключением всех коммуникаций. Лифт загасили, лестницы украсили злые таблички «хода нет» и «ход запрещён», чиновников и аппарат переселили в соседние помещения других подъездов, сделав уплотнение, чтобы не гоняли в легкомысленный «пинг-понг» или бесконечные шахматы в перерывах; в общем, началась обычная тягомотина, сновали какие-то работяги в халатах с инструментами и обещали к новому году порадовать.
Таким образом, в комнатах, занимаемых лейтенантом Дыбиным, царили покой и тишина – творческая атмосфера, обязательная для напряжённой деятельности существ никогда не видимых и никогда не слышимых. Эти призраки вершили своё великолепие так незаметно, что никто вокруг не догадывался об их существовании. Зато они знали многое.
– Как обстановка? – грохнулся на подставленный стул Донсков, вытер вспотевший лоб прямо ладонью и похвалил: – Хорошо устроились!
– Только что держал связь с пунктом главного дежурного в конторе, – засуетился лейтенант Дыбин, подавая водичку из холодильника прежнего хозяина. – Можно звонить в Нью-Йорк, товарищ капитан.
– Хвалю. Туда как-нибудь в следующий раз, – Донсков был в восторге от водички. – Ты мне в нужный момент Лудонина обеспечь. Есть на него выход?
– На дежурку и на приёмную, товарищ капитан.
– А с ним?
– Так он же в кабинете не сидит.
– В этот день должен, – похлопал шустрого лейтенанта по плечу Донсков. – Ну, докладывай обстановку с нашим антигероем.
– Наблюдение идёт в обычном режиме, – вытянулся стрункой тот. – Без происшествий.
– А нас чуть облом не накрыл, – покачал головой капитан, и нервная улыбка исказила его лицо; прямо из стакана он плеснул воду себе на щёки и лоб, начал обтираться платком. – Выкарабкались чудом!
– Придурок в кабину едва не ввалился! – хохотнул Фоменко, принял стакан от начальника и сглотнул остатки.
– Павел Яковлевич! – попробовал урезонить старлея капитан.
– Да что уж теперь, Юрий Михайлович, – не унимался тот, смеясь. – Семёнов геройство проявил. Сиганул в крапиву пьяным голубем. Спас, так сказать, операцию от провала собственной грудью.
– Штанами, – смущённо улыбнулся младший лейтенант, костюм у него действительно выглядел неважнецки, истерзанный кустарником. – Теперь, если что, в каскадёры пойду.
– Весёлая у меня компания, – обвёл всех взглядом Донсков, отобрал у Фоменко уже пустой стакан и скомандовал: – Кончай базар-вокзал! Кому делать нечего – два шага вперёд!
Бездельников не нашлось, притихли и балагуры; Донсков поднялся и, уцепив двумя пальцами пуговицу на распахнутой рубахе Дыбина, потянул его за собой к большому окну во двор.
– Ближе не стоит, Юрий Михайлович, у нас тут лёгкое прикрытие.
Действительно, на окне болтались стандартные институтские занавески.
– А чего не сменил?
– В нашем хозо пока распакуют… потом везти не на чем…
– Там «объект»?
– Дом напротив. Второй этаж.
– Какие признаки?
– Птичка в клетке, товарищ капитан, – радостно затараторил лейтенант. – Единственное неудобство – в квартире Дзикановского плотные шторы, круглосуточно почти недвижимы. Иногда при уборке открываются. Но редко.
– А вторые окна на улицу?
– К тем не подобраться, – сник лейтенант. – Но они без нужды. Пожарной лестницы не имеется. Отсутствуют и водосточные трубы на фасадах.
– Балконы?
– Нет. У меня там люди по всему периметру расставлены. Захочет прыгать – шею свернёт.
– Уверен?
– Злодей упакован надёжно, товарищ капитан. Не сомневайтесь. Как гриб в лукошке.
– Есть аварийный выход в здании? – перебил Донсков, он будто заторопился, поглядывая на часы.
– Имеется дверь. Забита, как обычно, разным хламом. Там у них на первом этаже в этом самом углу раньше магазинчик приспособлен был. Для пожилых жильцов, пенсионеров, чтоб далеко не бегать. Разрешили завхозу. Но год поработал, клиенты перевелись, и дверь забили, ход завалили ящиками.
– А пожарники куда смотрели?
– Да кто туда станет заглядывать? – махнул рукой лейтенант. – Я подумал было сунуться, но шум подымать не стал.
– Значит, запасной выход исключается?
– Не пробраться.
– Для страховки людьми прикрыл?
– Стоят.
– Не засветились бы.
– Товарищ капитан!
– Ладно, ладно. Ты знаешь, Николай, выбил меня из колеи своей выходкой этот Князев! – Донсков потянулся за сигаретой, услужливо кем-то поданной, жадно затянулся, выдохнул с наслаждением. – Ну ни с того ни с сего, подлюга, прямо в салон рванулся. Чего ему захотелось?
– Да прокатиться ему захотелось, командир! – хмыкнул Фоменко. – Решил щегольнуть последний раз перед тем, как успокоится на нарах. Их же тоже мандраж бьёт! Не железные! Чует, наверное, гад, что последние минутки на воле догуливает. Засиделся в своём логове.
– Вот и мне показалось, почувствовал он неладное, – нахмурился Донсков. – Лез в машину к нам, конечно, не покататься. Видел, что трое в салоне. Лица наши пытался разглядеть!
– Успокойтесь, Юрий Михайлович, – Фоменко тоже к окну подошёл, пальцем вниз ткнул на окна противоположного дома. – Сидит теперь, паршивец, где ему положено. Дожидается своей участи. А мы не гордые. Тоже подождём, когда он там наговорится…
Фоменко прервался, словно его осенила жаркая мысль, и на капитана сверкнул дерзким взглядом: