– А может, не стоит нам дожидаться, командир? Чего мы им по хвостам бьём? Возьмём сейчас тёпленьких. И товар при них. Делят небось что в чемоданчике том упаковано. Чудненько получается, они как раз по карманам башли рассуют, а мы их за горло. Стопроцентные улики! И пусть потом заканчивают свои беседы у нас в собачнике!..
Донсков даже дёрнулся от такого предложения, но смолчал, поморщился.
– Я медалек не прошу, – продолжал Фоменко. – Мне бы отпуск малюсенький в благодарность. На недельку на море для восстановления организма, пошатнувшегося от бессонницы.
Он вскинул огромные ручищи вверх и заиграл бицепсами:
– Истощал весь, иссох, и мама в Сухуми заждалась с шимпанзятами своими. Она у меня в обезьяннике работает. Вместе махнём, командир?
– Я тоже поеду, – подмигнул Семёнов. – Море и мартышки!
– И длинноногих там хватает! – ахнул старлей. – Не то, что твоя злючка телефонная.
– Ну вот и договорились, – без особой радости выслушал их капитан. – Поедем все трое, только есть у меня к тебе ещё одно поручение, Павлуш.
– Готов, командир! – враз перестал чудить старлей, изобразив живейший интерес.
– Займись подвалом того дома. Этот магазинчик брошенный покоя мне не даёт. Мы технической документацией располагаем, лейтенант?
– Да откуда же? – взмолился Дыбин.
– Разберись тогда, как всё обстоит в натуре.
– Не понял, командир?.. Да не волнуйся, Юрий Михайлович, Дзикановский и Князь у нас в надёжном капкане. Обложены как волки. Надо брать. Что с командой?
– Команды не поступало. Я сам дёргаюсь. Жду сигнала Лудонина. Он время должен согласовать с генералом.
– Тогда ждём.
– Вот и заполним вакуум, – заторопился Донсков. – Возьми завхоза института и осмотрите подвальчик того дома под видом ремонта. Дома же связаны коммуникациями? Давай быстренько, и чтобы всё честь по чести. Не выходит у меня этот чёртов магазинчик из головы!
– Не переборщить бы…
– Только не отключайте там ничего, свет, воду… Даже на время.
– Понял.
– И задержитесь там. Придумай какую-нибудь закавыку.
– Тебя что-то тревожит, командир?
– Будешь там нашим плацдармом. Из окна ему не сигануть. Разобьётся. В подвале ты. Вот теперь я спокоен.
– Психуешь, командир?
– Есть чуть-чуть. Но это между нами, – погрозил ему пальцем капитан.
После ухода шумного Фоменко в кабинете сразу заметно стихло, исчез комфорт, обнаружилась неуютность. Донсков отправил вниз ещё и младшего лейтенанта Семёнова. Приказал ему усилить пост у подъезда. Ждали сообщения Лудонина. Полковник согласовывал обстановку с генералом и должен был с минуты на минуту объявить начало операции.
Однако задерживался их разговор.
Внезапно Дыбин подмигнул капитану и кивнул на окно. Дверь второго подъезда противоположного дома дёрнулась от толчка и тяжело приотворилась.
– Там у них на двери ещё с зимы пружина пристроена самодельная, – шепнул лейтенант. – Тугущая!
На крыльцо вышла женщина, придерживая под руку старика. Тот старался не горбиться, прямил спину, помогая себе тростью. Оба в лёгких плащах, при шляпах, на мужчине – известная капитану.
– Викентий Игнатьевич собственной персоной! – поднял брови Донсков. – Они, значит, променад затеяли. С каких это…
Дыбин только пожимал плечами:
– Наш Фоменко успеть не мог. Не он их растревожил.
– Конечно, не он. Я другого опасаюсь. Сейчас бы не выскочил сдуру! – поджал губы Донсков. – Попрётся ведь напролом!..
– Я пошлю своих предупредить.
– Пусть бегут. Лишь бы успели. А то натворит бед, хохол.
– А Князева не видать, – перешёл на шёпот Дыбин.
– Ты чего там шипишь? Говори нормальным голосом!
– Князева нет, товарищ капитан!
– Сам вижу.
Дыбин неосторожно приблизился к окну.
– Ты высунись ещё! – рявкнул Донсков. – Совсем всех распугаешь. Эх, чуяла моя бедная головушка!..
– Мы без света. Им нас не видно.
– Это ты так считаешь! Где Князь?
Сумерки давно окутали дворик. Освещённым было только крыльцо у подъезда и парочка эта как на ладони. Они не торопились. Под стать друг другу, прижавшись, они сошли по лестнице и, прошествовав через пустой дворик, свернули на аллею, ведущую к улице.
– Словно на концерт собрались, – проговорил в замешательстве Дыбин. – Плащи до пят, оба при шляпах и у дамочки сумочка через плечо. Прямо семейная парочка.
– Концерт и есть! – таращил глаза Донсков. – У тебя как связь с Лудониным?
– Я же объяснял, товарищ капитан. Через центральный пульт.
– Свяжись!
Дыбин бросился к телефону.
– Нет! – остановил его капитан. – Сначала дай команду Семёнову по рации, чтоб он начал работать с этими… с нашими вечерними прохожими.
– А Фоменко?
– Что Фоменко?
– Фоменко без дела. Как бы не устроил там каламбурчик!
– Но ты же послал своих?
– А будет их слушать старлей?
– Это как понимать?
– Вы же знаете его, товарищ капитан!
– Передай Фоменко приказ – пусть внедряется в дом.
– В дом?
– К Дзикановскому в квартиру. Возьмёт людей и всё проверит. Где-то должен быть там Князев, если уже не ушёл!..
– Товарищ капитан!
Но Донсков уже был у дверей с «макаровым» в руке:
– Вот что, Дыбин! Ты дежурь здесь. Жди звонка Лудонина. И Семёнова веди за этой семейной парочкой. Пусть аккуратненько. Дзикановского не трогать до последнего.
– А вы, товарищ капитан?
– Я к Фоменко. Проверю, куда Князь запропастился.
И капитан исчез за дверью.
Глава XVIII
Они взлетели на второй этаж, словно канаву перескочили – одним махом. Если бы не дверь, не остановились бы. На площадке такая была одна: приметная, широкая, высокая, почти до потолка, обитая жёлтым дерматином и с бронзовым затейливым колокольчиком. На сверкающей ухоженной пластинке из металла жёлтого цвета гравированная витиеватая надпись:
В.И. Дзикановский.
Кандидат психологических наук
Они переглянулись. «Чего не знал, того не знал», – ответил глазами Донсков развеселившемуся неизвестно с чего старлею. Фоменко погасил улыбку, вжался в дверной косяк, припал ухом к двери, прислушался. Глазами моргнул – тихо!
Донсков за спину бойцам захвата отсалютовал – осмотреть до чердака, сам пригнулся, ладошку под дверь в щель сунул, – нет ли сквозняка.
В квартире кандидата психологических наук Викентия Игнатьевича Дзикановского ни звука, ни движения, даже воздух замер. Спустились разведчики – и наверху никого, чердак не повреждён, попыток уйти на крышу не предпринималось.
– Значит, там? – стрельнул глазами на дверь Фоменко, его слегка трясло, автомат в руках подрагивал.
– Похоже, – пожал плечами Донсков, ласкаючи снял пистолет с предохранителя и палец к губам: показалось, внутри вроде что-то шелохнулось.
– Чего тянуть? – опять просигналил зрачками старлей, ему не терпелось.
– Готов? – поднял брови капитан. – За мной пойдёшь. Подстрахуешь…
Но не договорил.
– Извини, командир, – бросился Фоменко на дверь плечом и мощной торпедой протаранил преграду, на глазах развалившуюся, только обломки в стороны полетели.
Ветхим оказалось препятствие или мощным было вторжение, Донсков не успел задуматься, опешив на секунду от выходки старшего лейтенанта, он рванулся следом в квартиру, позабыв включить фонарь в руке и в кромешной темноте налетел на трюмо в прихожей, оказавшееся на его беду огромным и хрупким; осколки посыпались на него злым колючим и нескончаемым дождём, поражая руки, лицо, тело, как он ни пытался сжаться в комок, прикрыть голову руками. В конце концов весь этот страшный стеклянный трезвон завершился ужасным скрежетом, на него обрушилась и сама каркасная рама.
Фоменко с криками «Всем стоять! Милиция!» уже обежал квартиру и, фонарём высветив его под обломками, бросился вытаскивать. Кто-то из бойцов догадался включить свет.
– Князь! – выкрикнул Донсков, не отнимая рук от лица.
Его порезало осколками в нескольких местах, острая боль терзала грудную клетку, с помощью бойцов ему удалось подняться на ноги, пистолет выпал из его рук. Фоменко нагнулся, обтёр его, поставил на предохранитель и протянул оружие капитану.
– Где Князь? – выкрикнул тот снова, не подымая головы и не видя ничего вокруг.
– Ребята! Давайте аптечку! У командира с лицом беда! – Фоменко схватил поданный бинт, разорвал пакет с ватой, крикнул старшему: – Перенесите его на диван в гостиную. Омыть лицо!
– Товарищ старший лейтенант, – обернулся один от дивана, куда уложили Донскова. – Сюда бы доктора? У него, похоже, перелом рёбер, а с лицом надо что-то делать. Тут серьёзное…
Фоменко оттолкнул его, сам нагнулся над капитаном. Тот был без сознания, вскрикнул, когда его приподняли, пытаясь перенести. Рубаха на боку промокла от крови.
– Открытый перелом рёбер, – из-за плеча подоспел кто-то.
– Свяжитесь с Дыбиным. Пусть шлёт врача.
– Есть.
– У него с глазами плохо, – шепнул старший. – Левой брови как не бывало.
– В трюмо влетел, – поджал губы Фоменко. – Оно же, как назло, прямо перед входом.
– Не ослеп бы.
– Чего мелешь! Дай воды.
Намочив свой платок, Фоменко начал осторожно обмывать лицо капитана. Тот застонал. Открыл глаза, залитые ещё кровью.
– Ну вот, – облегчённо вздохнул Фоменко и даже сплюнул. – А ты каркаешь!
– Что? – тихо запёкшимися от крови губами прошептал Донсков.
– Да тут вот плетут околесицу, – слабо улыбнулся капитану старлей. – Совсем тебя хоронить собрались.
– Я про глаза, товарищ старший лейтенант! – начал оправдываться советчик.
– Глаз не невеста, стерпится.
– Князев убёг? – впился пронзительными зрачками в старлея Донсков.
– Куда он денется, капитан? – пытался шутить Фоменко. – Главное, с тобой всё обошлось. Сейчас ребятки обход квартир добьют и приведут его сюда, как миленького. Раз здесь не оказался, значит, по квартирам у кого-то прячется. Граница на замке. Ему отсюда не выбраться.