— Поверили, что не враг, — с усмешкой проговорил Градов. — Впрочем, я успел полетать по камере для допросов. Такие вот резвые сотрудники особого отдела попались. Да и ваши, кстати, коллеги из второго отдела контрразведки пытались докопаться, чей же я агент: немецкий или все-таки английский. Меня освободили по настоянию полковника Максименко. Подозреваю, это была ваша просьба. Хочется пожелать товарищу полковнику большого здоровья и удачи.
— Спасибо, Иван Максимович. — Павел помрачнел. — Но полковник Максименко погиб четыре дня назад. Мина взорвалась рядом с машиной, в которой он ехал. Хирурги почти сутки боролись за его жизнь, но не спасли. Слишком много крови он потерял.
— Вот черт! Как же так?.. — Градов неловко замолчал, шумно затянулся самокруткой, закашлялся. — Не знал, простите, Павел Викторович. Ваши-то товарищи все живы?
Этот вопрос тоже оказался не самым удачным.
— Частично, Иван Максимович. Кобзарь жив. Он подвернул ногу и получил ранение в плечо. Долечивается в армейском госпитале. На днях он, кстати, вас вспоминал. Не вру, Иван Максимович. — Павел улыбнулся. — Лежал бедолага и рассуждал: мол, как там, интересно, наш герой-великомученик Градов? Отдыхает, наверное, трясется в поезде дальнего следования, идущем к восточным рубежам нашей отчизны.
— Спасибо. Это юмор у вас такой?
— Ага, профессиональный черный юмор. Не обижайтесь, Иван Максимович. Кобзарь будет прыгать от радости и раскачивать больницу, когда узнает, что вы на свободе и служите по основной специальности.
— Удачи вам, Павел Викторович. — Градов снова протянул загрубелую руку. — Надо идти, машина уходит. Вы доставили мне несколько приятных минут, честное слово.
— Вы берегите себя, Иван Максимович, — сказал капитан.
Он хорошо знал, что удача сопутствует далеко не всем.
Укатил грузовик с красным крестом на борту.
На крыльцо медсанбата вышла все та же симпатичная медсестра и как бы невзначай мазнула взглядом капитана контрразведки. Она спустилась вниз и задумалась, словно не определилась, в какую сторону пойти. У нее выдалась свободная минутка?
Павел снова приготовился подняться. Вторая попытка. Его вера в прекрасную половину человечества пока еще не совсем скисла.