Однажды ночью она видела сон, который стал приходить к ней все чаще и чаще. Ей снилось, что она торопливо бежит по пешеходному мосту через Тен-Паунд-лейн, где, по их с Робином совету, часто ходила Дон. И вот по этому мосту за Барбарой бежит устрашающая фигура с дикими глазами. Но это не тот человек, которого она видела в окне. Он похож на молодого панка с волосами «бобриком», фоторобот которого показывали во время расследования убийства Линды Манн.
Иногда Барбаре снились и другие сны. Будто Дон и Эндрю еще совсем маленькие и у них все нормально. Такие сны часто снятся родителям, у которых погибли дети. После такого сна мать просыпается в слезах. Но этот сон часто прерывался другим — незнакомец неотступно бежал за ней по пешеходному мосту.
Она уже и сама не знала, чего боится больше — задернутых штор ночью или открытых днем. Днем ее часто тянуло к окну на втором этаже в комнате Дон, которую они сохранили в том виде, в каком она была при жизни дочери. Отсюда Барбара видела церковный двор. И даже могилу. В окне спальни убитой дочери она видела ее могилу.
18. «Дон Эшуорт II»
В начале декабря никто из жителей Нарборо, Литтлторпа и Эндерби, за исключением руководителей общины, больше не говорил об убийствах. С началом нового расследования репортеры опять зачастили в деревни, но люди избегали их и на все вопросы отрицательно качали головой. Даже в пабах на эту тему никто не говорил.
— Люди у нас вообще сдержанные, — говорил представитель приходского совета Нарборо, объясняя поведение жителей, — им стыдно говорить об убийце… То, что случилось, настолько ужасно, что они просто онемели от страха.
Если три года назад кто-то еще и верил в то, что Линду Манн убил случайно проезжавший по автостраде человек, то теперь никто не сомневался, что преступник здесь, среди них. Случившееся ложилось позором на родителей: жить в цивилизованном местечке, среди нормальных людей, и вдруг такой ужас! Но хотя прилюдно об убийствах не говорил никто, тайком о них шептались в каждой семье.
И только один житель Нарборо говорил об этом открыто — это был местный слесарь, в прошлом армейский инструктор по дзюдо, шокированный тем, что подсобный рабочий погладил девочку между ног. Слесарь решил, что настало время действовать.
Ему уже было за шестьдесят, но из-за густой рыжей шевелюры и развитой мускулатуры определить его возраст было трудно, да и беременность жены говорила о том, что физически он еще очень крепок.
В деревне слесарь, женатый на индианке и исповедовавший буддизм, слыл сторонником свободного образа жизни. Однако деревенские соседи в твидовых пиджаках с заплатами на локтях все это воспринимали с трудом и не любили слесаря.
— Такова английская деревня, — говорил он.
— Ее никому не изменить.
С семьей слесаря общались разве что старики. У его англо-индийской дочери, родившейся две недели спустя после переезда семьи в Нарборо, появилось несколько «дедушек и бабушек»; они окружили девочку заботой.
В один прекрасный день слесарь решил бросить вызов насилию и поместил на доске объявлений Нарборо, рядом с сообщениями и приглашениями типа «Благотворительная распродажа во всех местных церковных храмах» и «Добро пожаловать на приходский колокольный звон!», грозный лозунг: «Защитите себя и своих дочерей от насилия!»
В зале приходского совета Нарборо стали проводить занятия по самообороне. Каждое воскресенье после полудня сюда приходило от пятнадцати до пятидесяти женщин. Девочки-подростки, наиболее вероятные жертвы убийцы, тоже посещали занятия, поскольку их к этому принуждали родители, но при первой же возможности сбегали.
И даже после освобождения подсобного рабочего, когда стало ясно, что настоящий убийца может повторить нападение в любое время, девочки-подростки, к немалой досаде руководителей общины, упорно отказывались верить в то, что с ними может что-то случиться. Женщины постарше, напротив, были уверены, что им грозит смертельная опасность. Слесарю пришлось даже отстранить от занятий некоторых совсем уже пожилых дам, чтобы освободить место для более вероятных жертв нападения.
Мужчин на занятия не пускали. Занимались в обычной одежде, но на голом полу: учиться защите от насильника нужно в естественных условиях, объяснял слесарь.
Праздная публика в пабах посмеивалась, обсуждая, как пышнотелые матроны прыгают, точно Брюс Ли, и расквашивают друг другу носы прыгающими грудями. Впрочем, обстановка в деревне оставалась напряженной.
В Литтлторпе, в отличие от Нарборо, почти не было домов времен королей Георгов и династии Тюдоров. Здесь еще в 60-е годы был построен крупный жилой массив. Два паба, один из которых находился в бывшем фермерском доме, да несколько магазинов — вот, пожалуй, и все достопримечательности Литтлторпа, за исключением привлекательной центральной усадьбы в георгианском стиле, возвышавшейся над единственной торговой улицей. В прошлом здесь жили местные дворяне, а в домах, примыкавших к площади, — их горничные, шоферы и прочая челядь. Нынешние обитатели усадьбы разъезжали на «роллс-ройсе», но ко всему, включая недвижимость, относились бережно.
Жилой массив, где проживало большинство жителей Литтлторпа, находился вниз по дороге от старой части деревни. Именно сюда отправился однажды слесарь, но не для того, чтобы давать уроки самообороны. Молодая женщина позвонила ему и попросила построить навес для машины.
До Литтлторпа было три четверти мили, т. е. минут двадцать ходьбы по Стейшн-роуд мимо железнодорожной станции Нарборо, через реку Сор и далее вдоль поросших травой полей.
Слесаря встретила приятная молодая особа с ребенком на руках. Из-за нее на слесаря поглядывал сынишка лет трех. Работа оказалась совсем простая. Слесарь, вечно нуждавшийся в деньгах и бравшийся за любой заказ, тут же согласился. Вскоре появился муж Кэрол Питчфорк и стал надоедать слесарю советами.
— Все-то он знает, все-то должно быть по его, — жаловался слесарь жене. — К Кэрол он, кажется, вообще не прислушивается!
Но это, конечно, не повод, чтобы отказываться от работы: хозяин не грубил, а лишь высказывал свои соображения. И все же он отказался, хотя так и не смог объяснить, почему.
— Не понравился он мне, и все, — сказал слесарь жене, вернувшись домой. Он обещал Питчфоркам смету, но так и не выслал ее.
Тем временем в деревне произошли кое-какие перемены. Чтобы избавить детей от необходимости ходить по злополучной Блэк-Пэд, был изменен маршрут школьного автобуса. Приходский священник церкви Всех святых публично призвал девочек быть осторожными во время прогулок, но те, разумеется, быстро забыли об этом. В деревнях расклеивали новые плакаты и распространяли листовки.
После освобождения подсобного рабочего два анонимных спонсора повысили сумму вознаграждения за поимку убийцы до двадцати тысяч фунтов стерлингов, и журналисты опять зачастили в отдел происшествий полицейского участка Вигстона.
Инспектор Мик Томас, руководитель группы опроса жителей по делу Линды Манн, а также участник расследования убийства Дон Эшуорт, выступил по телевидению с интервью, в ходе которого его, в частности, спросили:
— Не означает ли увеличение суммы вознаграждения, что возможности полиции исчерпаны и предлагаемые деньги не что иное, как взятка, признак отчаяния?
Томас, в темном форменном костюме, любезно ответил, глядя в камеру с деловым видом:
— Ни в коем случае! Следствие ведется энергично, и мы убеждены, что преступник будет найден.
Да, энтузиазм оставался, но появилась и нотка отчаяния.
Инспектор Дерек Пирс участвовал в новом расследовании в качестве руководителя группы отработки версий. Мик Томас со своей группой занимался опросом населения. Суперинтендент Тони Пейнтер поручил Пирсу и Томасу подобрать лучших полицейских для работы в обеих группах.
— Надо положить конец этому делу раз и навсегда, — сказал Пейнтер.
Детективы поняли это так, что Пейнтер ждет от них неопровержимых улик на подсобного рабочего. Полицейская работа — это искусство, и художник не должен пасовать перед научными фокусами-покусами.
Тогда один из следователей, которым поручили «положить конец этому делу», сказал:
— Нам следует или согласиться с результатами генетического анализа, невзирая на мнение суперинтендента, или же обратиться к какой-нибудь Агате Кристи и мисс Джейн Марпл, черт бы их побрал.
Новое расследование получило название «Дон Эшуорт II». После завершения дела «Дон Эшуорт I», результатом которого стал арест подсобного рабочего тогда в августе, остались неразобранными сотни поступивших сообщений. Теперь же, когда расследование возобновилось, их поток увеличился.
Пирс, не принимавший участия в расследовании дела «Дон Эшуорт I», был вынужден читать все заявления и рассматривать все версии.
Всех участников следствия — а их было пятьдесят человек — собрали в оперативном отделе полицейского участка Вигстона. Им объявили, что отныне сверхурочные часы оплачиваться не будут, равно как и накладные расходы, связанные с расследованием. Работать придется допоздна, по выходным и вообще столько, сколько потребуется. Если кто-то рассчитывает разбогатеть, то напрасно — они здесь не для того, чтобы зарабатывать большие деньги.
Никакой неясности относительно исходных позиций не было. Даже рядовые участники расследования знали: несмотря на все заявления прессы, следствие значительно продвинулось.
Кое-кто из высших полицейских чинов продолжал считать подсобного рабочего причастным к убийству, и основное внимание следствия было сосредоточено на психиатрической больнице «Карлтон-Хейес».
Кто-то. из участников следствия по делу «Дон Эшуорт II» говорил, что вся их работа сводится к поиску оснований для выдвижения обвинения подсобного рабочего — с генетической картой или без нее.
Восемнадцатого декабря в криминальной хронике Великобритании был показан сюжет об убийствах в Нарборо. В нем воспроизводилась последняя прогулка Дон, а затем шел небольшой фрагмент с Барбарой Эшуорт.