— Мы потеряли не только дочь, — говорила Барбара. — Лично я потеряла очень хорошего друга, которого мне сейчас не хватает больше всего.
Пытаясь убедить того, кто укрывает призрака со зловещей дороги, помочь следствию, ведущий в заключение сюжета сказал:
— Наверняка есть жены, которые подозревают своих мужей.
Представители общественности Нарборо, Литтлторпа и Эндерби встретились 6 декабря с суперинтендентом Тони Пейнтером и главным суперинтендентом Дейвидом Бейкером, чтобы предложить следствию помощь и моральную поддержку. Они надеялись, что будут представлены все средства массовой информации центральной части страны, но приехал только репортер «Лестер Меркьюри». Отсутствие интереса к следствию члены приходского совета назвали «прискорбным». Нераскрытые убийства в Нарборо уже перестали быть главной новостью, а вместе с интересом люди теряли и надежду.
На следующий день в передовой статье «Мёркьюри» было написано: «Несомненно, внутри нашей общины есть люди, подозревающие кого-то из членов своих семей, или друзей, или знакомых в причастности к убийству. Теперь, зная, что вся общественность включилась в поиски, убийца и те, кто укрывает его по глупости, не смогут спать спокойно».
Отец Кэрол Питчфорк принадлежал к тем членам приходского совета Нарборо, кто активно призывал к поискам убийцы. Он до безумия обожал свою единственную дочь. Говорили, будто он так и не благословил ее на брак с Колином Питчфорком.
В первые дни следствия по делу «Дон Эшуорт II» Дерек Пирс прочитал 1800 сообщений, оставшихся без внимания, после того как был арестован подсобный рабочий психиатрической больницы. После Пирса их прочитывал инспектор Мик Томас, а затем Пирс читал сообщения вторично.
После того как подсобный рабочий был освобожден по решению суда, на полицию обрушился шквал звонков: шесть операторов записывали до сотни телефонных сообщений в день. Звонили полицейские и простые жители, прочитавшие что-то в газетах, увидевшие по телевизору, услышавшие от собеседников. Были, например, такие сообщения: «Я видел подозрительного типа в кинотеатре Бирмингема. Он засмеялся, когда убили главную героиню. Похоже, это и есть ваш преступник».
Когда Пирс прочитал про панка с торчащими, как пики, волосами, у него возникло ощущение, что его вернули на три года назад. Панка с оранжевыми волосами встречали повсюду в Лестершире; он не прибавил ни года к своему возрасту и ходил все с той же прической, хотя за это время вполне мог подстричься наголо.
Пирс часами просиживал над сообщениями, оценивая их и решая, что делать дальше. Он присваивал сообщению категорию важности: очень важное, важное и не важное, или откладывал его в сторону с грифом: «Без дальнейшей проработки».
От него сообщения поступали в компьютерную систему, где сортировались в зависимости от категории важности и печатались. Оперативные группы могли получить следующие задания: взять показания, исключить из списка подозреваемых или найти человека, которого видели с собакой на улице Короля Эдуарда в 17.00.
Как руководитель группы, Пирс также следил за тем, чтобы подчиненные отрабатывали сообщения первоочередной важности, а не выбирали те, что им больше нравится.
Каких только сообщений тут не было! Среди прочих Пирсу попалось сообщение о гражданине, который ранее задерживался за эксгибиционизм, — имя этого человека всплывало в ходе расследования убийства Линды Манн по причине отсутствия у него алиби. Сотни имен назывались анонимно женами, любовницами, соперниками, соседями, начальниками, служащими: среди них были лица, уже привлекавшиеся к ответственности за различные проступки.
Какой-то аноним писал: «Присмотритесь к Колину Питчфорку из деревни Литтлторп». На это сообщение Пирс не обратил особого внимания, потому что, согласно предварительному опросу, в момент убийства Линды Манн Питчфорк вообще не жил в деревне и поселился там лишь месяц спустя.
19. По следу крови
В конце декабря многие участники расследования добровольно отказались от рождественских отпусков и продолжили отрабатывать старые и новые версии.
«Мёркьюри» выпустила специальное четырехстраничное приложение, содержавшее все наиболее заметные факты и фотографии, которые могли помочь полиции в расследовании убийств. Его разложили по почтовым ящикам во всех трех деревнях.
Суперинтенденту Пейнтеру и его подчиненным посоветовали повременить со своим скептицизмом. Начальство наконец поняло, что генетический анализ может помочь следствию и провело совещания с руководителями групп — инспекторами Дереком Пирсом и Миком Томасом. Говорили о крови. Главный суперинтендент Дейвид Бейкер заявил:
— Мы собираемся использовать метод, ранее никем не применявшийся.
Бейкер убедил начальство организовать во всех трех деревнях кампанию по добровольной сдаче крови каждым мужчиной, кто в 1983 году был достаточно взрослым и мог убить Линду Манн и в то же время достаточно молодым, чтобы его данные могли соответствовать характеристикам спермы, обнаруженной на теле Дон Эшуорт.
Тони Пейнтер, по-прежнему считавший виновным подсобного рабочего, требовал установить за ним наблюдение. Руководство, однако, не дало такой санкции, но Пейнтер держал дело подсобного рабочего под рукой.
Напротив, Дейвид Бейкер считал подсобного рабочего в худшем случае соучастником убийцы, а то и вовсе непричастным к преступлению. Бейкера все больше занимала мысль о генетическом анализе — он начинал верить в науку. Бейкер знал, что далеко не все его сослуживцы признают генную дактилоскопию, но решил действовать вопреки их мнению. Он попросил разрешения начать массовый сбор крови и получил его.
Пейнтер, по словам подчиненных, отреагировал на это примерно так:
— Ладно, проверим всех. Это докажет, что Дон Эшуорт убил кухонный рабочий.
В отличие от своего заместителя, Бейкер никогда категорически не заявлял о виновности или невиновности подсобного рабочего. В своих доводах в пользу анализа крови он не упоминал убийцу или убийц Дон. Излишняя категоричность может пагубно сказаться на репутации. Бейкер просто приказал следователям:
— Найдите мужчину, который оставил семя фракции 1+ А-секреции.
Вскоре было принято окончательное решение, и в первый день нового 1987 года следствие заявило, что готово к революционному шагу в расследовании убийств Линды Манн и Дон Эшуорт. Всех лиц мужского пола в возрасте от семнадцати до тридцати четырех лет, не имеющих алиби, попросили добровольно сдать кровь и слюну, чтобы исключить их из числа подозреваемых.
2 января «Мёркьюри» вышла с заголовком «Охота на убийцу требует крови двух тысяч человек».
— Мы должны были слепо верить в результаты генетического анализа, — скажут потом участники следствия.
Подготовительный период для осуществления революционного шага был коротким. Совет графства, приходские советы, священник Нарборо и викарий Эндерби публично заявили, что всячески поддерживают это мероприятие, и призвали молодых людей добровольно — поскольку о принуждении не могло быть и речи, — пройти тест. Только один или два лидера общественности усомнились в успехе эксперимента. Но других предложений не было.
Осуществить задуманное оказалось непросто. Тест должен был пройти каждый мужчина, кому на день убийства Линды Манн было от четырнадцати лет до тридцати одного года; не имевшие алиби на тот момент, жившие, работавшие или каким-то иным образом связанные с деревнями Нарборо, Литтлторп и Эндерби. В их число попадали сотни пациентов психиатрической больницы «Карлтон-Хейес».
Сначала открылись два пункта забора крови, которые работали три дня в неделю с 19.00 до 21.00 и один день с 9.30 до 11.30. Молодежь просили приходить строго ко времени, указанному в повестках.
Вскоре было решено включить в список всех мужчин, родившихся между 1 января 1953 года и 31 декабря 1970 года, и тех, кто жил, работал или приезжал в эти места на отдых. Повестки были разосланы даже полицейским, подходившим под это описание.
В беседе с журналистами, посетившими его в Линкольншире, Эдди Иствуд заявил, что его семья одобряет данную инициативу, поскольку она вынудит пройти тест даже тех, кто по своей воле никогда бы не явился на приемный пункт.
Каждый участник следствия думал примерно так же.
— Только так можно его вычислить, — говорил Пирс.
К концу января около тысячи мужчин прошли тест, но только четверть из них была исключена из списка подозреваемых. Судебно-медицинская лаборатория была перегружена: двух месяцев для проведения теста оказалось явно недостаточно, хотя в каждом населенном пункте работали команды по пять врачей. Согласно докладам полиции, по повесткам на пункт явились девяносто процентов оповещенных. Остальные десять стали объектами пристального внимания следователей.
Журналисты со всего мира устремились в Лестершир, пытаясь выудить у скупых на слова полицейских как можно больше информации об уникальном эксперименте. Тони Пейнтер в свойственной ему манере человека, который всего в жизни добился самостоятельно, заявил своим подчиненным Пирсу и Томасу, что сам выступит по телевидению. Он так тщательно подбирал слова, так следил за дикцией и грамматикой, что интервью, по словам одного американского репортера, превратилось в разговор строгого дяди с неразумным дитятей.
Тонко подметил: самонадеянные кадровые полицейские, гордящиеся своей самостоятельностью, часто держат журналистов, да и всех остальных, за наивных простаков, которые, как бы они ни пытались, не смогут разобраться в понятиях зла и злодейства. Пейнтер, многозначительно улыбаясь, то и дело повторял:
— Об этом я не могу говорить.
О некоторых вещах он действительно не мог говорить, например о содержании подсобного рабочего под стражей; а во что-то он просто не хотел посвящать журналистов. Он так и не сказал, кто назначил столь высокое вознаграждение за поимку убийцы, и журналистам за полтора часа пресс-конференции удалось выяснить лишь то, что речь шла о двух бизнесменах, в компании одного из которых работала Барбара Эшуорт. Вознаграждение было назначено не Боем Джорджем или принцессой Дианой и даже не местной знаменитостью вроде Хампердинка, а простыми предпринимателями. Для журналистов подобная информация не представляла большой ценности. Но назвать имена значило для Тони Пейнтера сболтнуть лишнее. Суперинтендент Пейнтер относился к той категории полицейских, что для пущей важности любят наводить тень на плетень. Журналисты понимали это.