Когда группу следователей по делу Линды Манн попросили выбрать ведущего специалиста, они в один голос заявили:
— Дерек Пирс.
— Дерек Пирс, конечно.
— Пирс, без всякого сомнения.
— Дерек Пирс, но…
Когда речь заходит о людях типа Дерека Пирса, «но» присутствует обязательно. Выделяя его как самого талантливого, доброго и приятного, детективы нередко говорили о нем как о человеке несдержанном, ершистом, жестком и бесчувственном — словом, непростом. Будучи требовательным к себе, он и другим не давал спуску.
Чтобы понять, сколько энергии кипело в инспекторе Пирсе, достаточно было понаблюдать за ним в течение часа. Если он разговаривал стоя, то непременно перекатывался с пяток на носки и обратно, либо переминался с ноги на ногу, либо раскачивался, либо чуть подпрыгивал. Если же ему случалось общаться с собеседником на ходу, например проходя через дверь, он останавливался, загораживая дорогу, и выделывал нечто такое, что походило на гимнастику или йогу: ухватившись за дверные косяки, он подтягивался, отжимался, приподнимался, опускался. Сослуживцы шутили, что его энергии хватило бы на всю «Бритиш-Рейл».
У Пирса был свой особенный ритм жизни — он жил с умопомрачительной скоростью: мчался на автомобиле быстрее всех, так, что дух захватывало, и быстрее всех напивался, требуя себе пива, виски и водки одновременно. Дерек Пирс жил в постоянном стрессе. Если работа не давала ему необходимого напряжения, он искал другую. В своем деле инспектор Пирс был настоящий Джон Макинрой!
Пирсу исполнилось тридцать три года. Стройный, ростом почти в шесть футов, он казался худым — и неудивительно при такой энергичности. Строгий костюм в полоску делал Пирса похожим на молодого адвоката коронного суда. Его густые темно-коричневые волосы и шекспировская бородка были аккуратно подстрижены. Он запросто мог бы сыграть Петруччо в «Поцелуй меня, Кейт».
Толстые очки, сквозь которые Пирс смотрел на собеседника, увеличивали его карие глаза, казавшиеся вовсе огромными, когда он, теряя рассудок, срывался и орал на начальство.
Пирс только что развелся с женой, тоже служившей в полиции, — они прожили четыре года, так и не обзаведясь детьми. Теперь он остался один, вернее, с огромной овчаркой по кличке Олли. Работа в полиции стала его жизнью.
Через день после того как Пирса освободили от дела Хогг, ему рассказали про убийство в Нарборо.
— Издеваетесь? — не поверил Пирс.
Но вскоре поверить пришлось» потому что дело свалилось на него. Так получилось, что инспектора, который должен был расследовать убийство Линды Манн, срочно вызвали в коронный суд, откуда, как известно, быстро не выйдешь.
— Расследуй на здоровье, — сказал тот Пирсу на прощание. — Поздравляю, коллега.
Инспектор тут же собрал группу.
22 ноября главный суперинтендент Бейкер отправил Пирса за Эдвардом Иствудом для опознания тела. В полиции уже почти не сомневались в том, что убитая — его падчерица, о пропаже которой Эдди заявил накануне вечером.
В 11.15 Иствуда вновь привезли на ужасную дорогу, где с ним беседовали Бейкер и начальник экспертной группы.
Детектив приподнял блестящий черный пластик. Эдди взглянул.
— Это Линда.
— Вы уверены?
— Закройте! Это она.
Смерть уже успела наложить на бледное лицо Линды с полуопущенными веками и прикушенным языком свою страшную печать. Эдди узнал жакет, который она купила в рассрочку.
Пирсу поручили заняться семьей Иствудов. Он взял с собой сержанта Мика Мейсона, который сразу же понравился Эдди и Кэт.
— Мик такой, — говорил Пирс, — он как монолит.
Мик Мейсон пообещал Иствудам сообщать о ходе расследования. Как и все, он полагал, что это не займет больше недели.
Кэт Иствуд провела день в оцепенении. Она явно не понимала, что ей говорят, и только предлагала чай всем детективам, которые к ним заходили.
Встречалась ли Линда с мальчиком? А где ее бывший мальчик? Уши у Линды были проколоты, но сережек нигде не нашли. Она их не носила? Почему? А когда вы видели ее в последний раз, сережки на ней были?
Кэтлин Иствуд пыталась вспомнить. Да, дочь иногда надевала сережки. А вот когда ее видели в последний раз… Как это, в последний раз?
— Вполне возможно, на ней были сережки. И перчатки тоже. Да, да… Знаете, такие, с обрезанными пальцами. Впрочем, я в этом не уверена.
Больше Кэт ничего сказать не могла. В голове у нее все смешалось. Как же так, ведь Линда тщательно планировала свою жизнь. Ее будущее было обеспечено. Ни о чем другом Кэт не могла думать.
— Вы спрашиваете, когда я видела ее в последний раз?
5. Жертвы
Вскрытие состоялось 23 ноября в 14.00 в Лестерской королевской больнице в присутствии главного суперинтендента Бейкера и суперинтендента Куттса.
В заключении экспертизы, в частности, говорилось: Линда Манн, рост пять футов два дюйма, вес 112 фунтов. На правой щеке вверху и под правым глазом, а также на подбородке и горле отмечены повреждения. Вероятен удар в подбородок, ставший причиной потери сознания. Под ключицами, почти посередине, имеется кровоподтек. Видимо, потерпевшей нанесли также сильный удар в верхнюю часть груди. Волосы на лобке запачканы засохшей спермой. Очевидно, была сделана попытка совершения полового акта, закончившегося преждевременной эякуляцией. Наличие глины на внешней стороне босых ступней свидетельствует о том, что тело волокли за верхнюю часть, возможно, за жакет.
По мнению же детективов, синяки на теле жертвы — результат того, что преступник, затягивая шарф, упирался в ее грудь коленом, скорее всего левым, если он правша.
Длинные ногти девушки не были сломаны, значит, Линда Манн сильного сопротивления не оказала. Подтверждением этого являлось отсутствие царапин и кровоподтеков на влагалище. Язык жертва прикусила от удушья. Возможно, умирала она в сознании.
Главный эксперт лаборатории судмедэкспертизы в Хантингдоне привел еще один аргумент в пользу того, что сопротивление жертвы не было долгим. Судя по положению кроссовок, потерпевшая разулась сама.
Ползунок молнии на джинсах жертвы заело, на основании чего высказывалось предположение о том, что их с девушки просто сорвали, поэтому они были вывернуты наизнанку и брошены рядом с телом. Экспертиза подтвердила предварительное заключение патологоанатома: смерть Линды Манн наступила от удушья.
Явно взволнованный представитель клиники «Карлтон-Хейес» в тот же день заявил журналистам:
— Хотя трагедия и произошла у наших дверей, нет никаких оснований полагать, что она имеет какое-то отношение к больнице.
Дерек Пирс окинул взглядом здание и хмуро сказал:
— Ну да, у вас ведь из каждого окна по маньяку и психопату выглядывает. Какие уж тут основания!
От семьи с представителями средств массовой информации, собравшимися в доме местного совета в Нарборо, беседовал Эдди Иствуд.
Обхватив голову руками, он говорил:
— У меня такое ощущение, будто мне съездили кирпичом по голове. Я не понимаю! Линда такой жизнерадостный, воспитанный ребенок. Немного себе на уме, но в школе у нее было полно подруг. Она прекрасно училась. Не представляю, кто сделал с ней такое? Мы с женой в отчаянии.
Друзья Кэт Иствуд видели, что она оглушена и говорит чисто механически. Даже плакать она не могла.
Первую зацепку следователям дали судмедэксперты. Когда после эякуляции убийца все-таки овладел жертвой, она еще была жива — на внутренних губах и во влагалище обнаружили сперму.
Анализ семени выявил наличие сильной белковой фракции 1+. Тест на антигены показал большое количество вещества А-секреции.
По мнению экспертов, такая комбинация встречается только у одного из десяти взрослых мужчин в Англии. Это научное утверждение стало пока единственной ниточкой следствия. А-секреция, белковая фракция 1+ — сотни полицейских повторяли эту фразу почти четыре года, слабо понимая, о чем идет речь.
Анализ крови, конечно, не мог однозначно указать на убийцу, но все-таки… И Эдди Иствуду предложили сдать кровь.
Эдди жаловался, что его оклеветал бывший мальчик Линды, который имел на него большой зуб. На самом же деле Дерек Пирс дотошно следовал обычной схеме: Эдди Иствуд — отчим. В семью Линды Манн он вошел относительно недавно. Следовательно, вполне мог убить падчерицу еще дома и избавиться от тела подле Блэк-Пэд.
— Я предупредил мистера Куттса, что хочу проверить Эдди, — по-деловому объяснил Пирс своим подчиненным. — И намерен это сделать.
Он приехал к Эдди в девять вечера и нашел его в кровати. Эдди сказался больным и не хотел никуда ехать, но Пирс стоял на своем.
— Такие люди заболевают, когда хотят, — сказал он сослуживцам. — Этот Иствуд вечно на больничном!
— Пирс мне с самого начала не понравился, — жаловался Эдди, — а Сюзан, моя старшая падчерица, так та просто его невзлюбила. Другие офицеры пытались ему втолковать, что я не мог убить Линду, так нет, он настоял на анализе. Упрямый этот ваш Пирс, как осел.
— Во-первых, все, кто непосредственно связан с убитой, будут сдавать кровь, — заявил Пирс Эдди. — А во-вторых, есть люди, которые подозревают именно вас, Иствуд.
— Вы хотите сказать, что я убил собственную дочь? — взорвался Эдди.
— Падчерицу, — поправил инспектор. — Нет, лично я так не считаю. Но кто знает? Я сам отвезу вас на анализ и привезу обратно. Чтобы не оставалось никаких сомнений.
— Но я болен! — отнекивался Эдди. — У меня радикулит!
— Я понимаю. Я тоже не совсем здоров, — успокаивал его Пирс. — Нам обоим будет легче, когда мы с этим покончим, уверяю вас.
Проходя мимо очереди подозреваемых, спешно собранных в полиции, Эдди вдруг вспомнил, что в ночь убийства играл в пабе с полицейским.
— Я вспомнил! — воскликнул он. — Я резался в дартс в пабе «Дог энд ган» с кем-то из ваших.
Можете проверить!
Но Пирс был намерен отправить Эдди на анализ, даже если бы в момент убийства он играл в дартс с самим лордом главным судьей.