Максим посмотрел на наручные часы — в дороге он уже почти два часа, из них только по лесу идет сорок минут. Время уходит быстро и незаметно, а признаков цивилизации вокруг никаких. Ни разбитой бутылки, ни банки из-под пива или «энергетика», ни кострища. Словом, ничего, что говорило бы о том, что здесь хоть изредка, но все же бывают люди. Место дикое, нетронутое, поэтому и муравейники здесь огромные, сразу три рядом. Максим подошел поближе, всмотрелся в аккуратные темные холмики между стволов высоких елей. И увидел четвертый муравейник, вернее, холмик земли, чуть присыпанный снегом. «Это еще что за…» — Максим обошел по очереди все «муравейники» и выхватил взглядом на фоне из темных стволов деревьев и теней на снегу пятый, чуть в стороне, в низинке. Этот по виду был старше остальных, успел немного осесть, а земля на холмике смерзлась. При этом на остальных «муравейниках» она лишь покрылась мокрым снегом после недавнего снегопада и выглядела так, словно ее перекопали только вчера. Или несколько дней назад — морозов не было уже больше недели, дело к весне, оттепели сменяют одна другую. Значит, и могилам не больше недели. «При чем здесь могилы?» — Максим осмотрелся еще раз. Ну да, все верно. Как по-другому можно назвать невысокие чуть продолговатые холмики земли, выстроившиеся в одну линию? Кладбище, какие могут быть варианты? Без оградок, без памятников и табличек с именами-фамилиями и годами жизни. Либо тех, кто лежит в земле, невозможно опознать, либо… Либо кому-то очень нужно скрыть нечто от остального мира. И если павших от сибирской язвы животных в нарушение всех запретов для утилизации вывозят на мусорный полигон, то от тел умерших людей, похоже, избавляются другим способом — закапывают в глухом лесу подальше от дороги. Странно, что в спешке не в одну яму всех покойников покидали… А ничего странного, все правильно — первый, тот, чья могила в отдалении, умер первым. Потом кто-то еще, его принесли сюда и закопали, через день-два третьего, четвертого… Инкубационной период этой заразы длится от нескольких часов до двух-трех дней. По срокам все сходится — объявление об «африканской чуме свиней» появилось именно неделю назад, тогда еще было холодно. Интересно, эти — язык не поворачивается назвать их людьми — в «Ассортименте» понимают, что происходит? Или просто в панике стараются замести следы: туши павших животных «утилизируют» на полигоне, трупы умерших от болезни людей — в лесу. И все это в полной уверенности, что никто не будет искать погибших, что их не объявят в розыск… Или, наплевав на подобную вероятность, по привычке понадеявшись на толстый кошелек и связи «наверху».
— Скотина, как же ты достал меня, сволочь, — в бессильной злобе Максим был готов развернуться и бежать назад, в город. Чтобы добраться до здания администрации, перебить охрану на третьем этаже, войти в «царское» крыло. И высадить в Артемьева всю обойму, а также и запасную, если понадобится. Вернее, сознательно сделать это для полной уверенности в том, что тварь в полковничьих погонах наконец сдохла. Да и город тогда, может быть, еще и выкарабкается, оправится, как от болезни, от последствий действий «эффективных менеджеров». Но сначала надо сделать так, чтобы это кладбище не разрасталось, а тех, кто лежит здесь, опознали и похоронили по-человечески. Максим осмотрелся еще раз, вернулся к крайнему, на вид — самому последнему из появившихся здесь захоронений. И двинулся прочь от «кладбища» по цепочке старых, с «оплавленными» краями следов. День или два назад тут прошли четыре человека. Скорее всего, двое несли труп, третий инструменты, а что тогда делал четвертый? За компанию в лес потащился, погулять, свежим воздухом подышать? Сомнительно. Вернуться назад, осмотреть холмики и следы еще раз? Незачем, толку от этого не будет, надо идти вперед.
Сетчатое ячеистое ограждение выросло как из-под земли, Максим едва успел затормозить, прежде чем наткнулся на него. Сваренные из оцинкованной проволоки покрытые полимером панели на приваренных к бетонному основанию металлических столбах уходили в обе стороны одновременно. Максим задрал голову — на верхушках столбов красовались витки «егозы». Здóрово, вот это фермеры, вот это заборчик. Да еще и оттяпали себе внаглую часть леса, молодцы. Значит, этим, с позволения сказать, людям есть что скрывать. Максим посмотрел на ели, сосны и березы, оказавшиеся на «той» стороне, и, снова проваливаясь в рыхлый снег, двинулся параллельно цепочкам следов, уводящих вдоль забора направо. Сделать в общей сложности пришлось почти сто шагов, потом повернуть «за угол», когда сетка уступила место листам темно-зеленого профнастила. Максим быстро шагал вдоль них и скоро наткнулся на следы протекторов на осевшем рыхлом снегу. Все, тупик, однако поезд дальше не идет. Дальше идти бесполезно, колея приведет его к центральному въезду на территорию «Ассортимента», а туда пока идти рано. Максим снова критически осмотрел забор, подпрыгнул несколько раз, примериваясь к высоте барьера. Тихо-то как, аж жуть берет — в лесу за забором висит плотная, даже вязкая тишина. И если здесь еще раздается временами легкий тихий треск, шорох и скрип, то «там» лес словно вымер. От этого сравнения Максиму стало не по себе. Шутки шутками, а черт его знает, что там происходит на самом деле. Надо как-то попасть туда, на эту terra incognita, даже если для этого понадобится перелететь через этот забор или сделать под ним подкоп.
«Почему люди не летают как птицы?» — Максим снова задрал голову вверх и внимательно рассматривал витки «егозы» на вершинах металлических плит. Потом прошагал немного вперед, повернулся к забору спиной, постоял немного, оглядываясь по сторонам, вернулся назад. И выбрал отличный, удобно расположенный плацдарм для вторжения — прекрасную развесистую ель. Тут и усилий-то прилагать не нужно — поднимайся по веткам наверх, как по ступеням лестницы. А рядом удачно расположилась старая береза, и парочка ее крепких толстых ветвей удачно перевешивается за забор. Сначала надо бы осмотреться, но что толку разглядывать лес? Максим подобрался, как кот перед прыжком, оттолкнулся и с ели перелетел на березу, обхватил обеими руками толстый ствол, нащупал под ногой опору. Ветка качалась и нехорошо потрескивала под весом человека, пружинила, не желая успокаиваться. Максим выждал немного, всматриваясь вперед, выбрал цель, примерился к ней. И, как канатоходец, пробежал по подгибающейся ветке и снова прыгнул, задев все же в полете подошвами ботинок витки колючки. Но ничего не произошло — не взвыла сигнализация, не посыпались искры, по нарушителю границы не открыли огонь. А Максим обнимал уже ствол другой березы, растущей как раз напротив первой, только за забором. И почувствовал, как саднит левое запястье. На нем вздулась длинная багровая царапина, но крови не было. «Ободрался о ветку, когда за ствол цеплялся…» — Максим зубами вернул задравшийся рукав куртки в исходное положение. Посидел, прижавшись к гладкому белому стволу, как загнанный собаками на высоту кот, и спустился медленно вниз, спрыгнул на снег. Вокруг те же тишина и покой, только зеленые панели профнастила уже за спиной, а впереди хорошо заметен просвет, там лес редеет.
«Незваный гость хуже татарина. Или лучше? Забыл…» — Максим осмотрелся еще раз и двинулся по снежной целине к просвету между деревьями. Идти пришлось недалеко, через несколько минут прыжков через поваленные деревья и продирания по глубокому снегу Максим остановился у края леса. Дальше начиналась обитаемая территория, сразу за тщательно расчищенными от снега плитами «бетонки» вдаль уходили ряды низких длинных строений. Далеко от «зеленки» Максим отходить не стал, предпочел идти, проваливаясь в снег, но на открытое место пока не высовываться. Надо попытаться сохранить свое инкогнито до последнего момента, до того мгновения, когда станет понятно, что близкого контакта не избежать. Да только кандидатов в «контактеры» не наблюдается, сколько ни всматривайся в окружающий пейзаж. «Может, смылись они давно отсюда. Бросили все и умотали за границу?» — Предположение оказалось неверным. Максим сначала услышал, потом заметил первые признаки жизни — между длинных строений катил трактор с нагруженным то ли бочками, то ли огромными бидонами прицепом. Остановился у одного из сооружений, но двигатель не заглушил. Из кабины выскочил человек в мешковатой, явно не по размеру одежде, вытащил из прицепа две емкости и вбежал с ними в коровник. И тут же вылетел обратно, причем с такой скоростью, словно за ним гнались. И действительно, гнались — следом вышел второй, проорал что-то и снова скрылся в дверях. Максим слов не разобрал — слишком далеко, но в интонации, какими они были сказаны, чувствовалась угроза. А также превосходство сильного над слабым, старшего над младшим, хозяина над наемным работником, надсмотрщика над батраком.
Значит, жизнь на Марсе, простите, в «Ассортименте», все же существует. Да и ветер вместе с первыми снежинками принес характерный запах отходов сельскохозяйственного производства. Значит, жизнь тут не просто существует, она кипит. Дело осталось за малым — познакомиться с представителем неземной фауны. А как еще можно назвать человека, который, получая бешеные по местным меркам деньги, отказывается появляться в городе? Только эльфом, никакого другого сравнения в голову почему-то не приходило. «Сам ты эльф!» — Максим двинулся дальше. Трактор уже укатил, и ветер кроме «аромата» и редких снежных зарядов, звуков двигателей работающей техники не приносил. Вторжение на пустынную территорию пока осталось незамеченным, по крайней мере, Максим признаков беспокойства или «усиления» не замечал. Брел себе неторопливо под защитой деревьев и все посматривал вправо, но зря. Площадка вымерла во всех смыслах слова, но чистота действительно здесь идеальная — дороги расчищены, сугробы выстроились стройными шеренгами по обеим их сторонам. Безмолвие изредка нарушало только воронье карканье над головой — эти летающие крысы чувствовали себя здесь как дома. А лес тем временем закончился, забор здесь делал поворот, и дальше, вправо и вниз, снова уходили проволочные секции с «колючкой» поверху. Получается, что темноты ждать придется здесь — Максим развернулся и направился обратно, к примеченной неподалеку поваленной сосне. На удобном сухом, пахнущем смолой и хвоей стволе Максим устроился с комфортом. Вытянулся во весь рост под прикрытием тяжелых веток с еще не опавшей хвоей и чуть прикрыл глаза. Ждать, ждать, снова ждать, самое ненавистное времяпровождение из всех возможных вариантов. А деваться некуда, по вылизанному, почти стерильному пространству передвигаться лучше по темноте. А до ее наступления осталось недолго, смеркаться начнет уже часа через полтора. Да еще и тучи наползли, снег повалил — погодка на загляденье, в самый раз для любопытной кошки. Вернее, кота.