обственной персоной?
Все четверо бандитов стояли вокруг него, один из них произнес что-то коротко и неразборчиво, как пес пролаял. Тогда тот, из салона, жилистый и невысокий, подошел к Максиму, рывком за подбородок задрал ему голову. Максим успел разглядеть только натянутую почти на глаза темную шапку и наглухо застегнутый на «молнию» высокий воротник куртки. И тут же мир раскололся, рассыпался ворохом сиреневых и золотистых сполохов. Удар чем-то тяжелым пришелся в переносицу. Максим рухнул навзничь и от боли не сразу почувствовал, как губы и подбородок заливает кровь. Ее было очень много, солоноватая жидкость наполняла рот, дышать было нечем. Максим кашлял, отплевывался, извивался на снегу, стараясь перевернуться на бок или на живот. На другие удары почти не реагировал — закрыться от них все равно было невозможно, а боль в разбитой голове перекрывала остальные чувства. Еще немного, и он просто задохнется или захлебнется собственной кровью и умрет прямо здесь, под ногами бандитов.
Но умереть ему не дали, подхватили под руки, поволокли куда-то. Потом где-то над головой загремели ключи. Путы на руках исчезли, и Максима втащили в темное душное помещение. Грохнула дверь, лязгнул замок. А минуты через полторы издалека, приглушенный расстоянием, послышался шум двигателя, и все стихло.
Но в наступившей тишине Максим оказался не один. Он привалился спиной к холодной стене и всмотрелся в темноту. Здесь, в этой мышеловке, за свою жизнь он возьмет максимальную плату, кто бы ни вышел против него из полумрака. Максим потянулся уже за спрятанным в рукаве ножом, отогнул плотно обхватившую запястье манжету, когда понял, что поединка не будет. Эти люди ему не соперники, они точно так же загнаны в ловушку. Кто-то из них подавлен, кто-то растерян, один близок к панике, а еще двоим глубоко наплевать на то, что будет с ними завтра. Или через минуту. Бомжи в количестве семи человек смотрели на него, а он — на них. Все молчали, слышался только доносившийся снаружи шум потревоженного ветром и метелью леса.
— Ты откуда? — шепотом поинтересовался некто из дальнего угла, кутаясь в грязную рванину.
— От верблюда, — Максим осторожно повернул голову влево-вправо, скривился от боли и закрыл глаза. Болела поясница и правый бок, но через пару дней все пройдет, если спокойно отлежаться. Но пары дней у Максима не было, а в перспективе он уже отчетливо видел драку и долгий бег по пересеченной местности. С неизвестным финалом и итоговым счетом на финише. Из активов имеется только нож в рукаве. Для первого контакта этого хватит, даже еще останется. Ребятки из микроавтобуса учились плохо и привыкли лишь мелочь по карманам тырить. А также мобильники и документы. Завтра они поймут, что этого недостаточно, но урок не пойдет им впрок, потому что станет последним в их жизни.
Помещение было похоже на бытовку, окна забиты листами фанеры, дверь закрывается снаружи. Сидеть, тем более лежать негде, поскольку обнаружилось еще дворе, которых Максим сначала не заметил. Итого, вместе с ним, их здесь десять человек. Устраиваться пришлось у двери, спиной к ней. Дуло из щелей немилосердно, но зато не так воняло. Соседи Максима чистоплотностью не отличались, и досуг обычно проводили там, куда не всякая уважающая себя крыса залезет. Максим кое-как вытер рукавами куртки засохшую кровь с лица, вдохнул резко через нос — вроде, обошлось. Переносица — место, где кость чрезвычайно твердая, проломить ее с одного удара не получится. Но само сочленение с лобной костью — слабое место, при ударе может лопнуть задняя стенка клиновидной пазухи. Она очень тонкая, а осколки острые и запросто могут прорвать оболочки мозга, повредив его. Значит, били просто для острастки, вполсилы, чтобы попавшая в паутину муха раньше времени крылья не склеила. Это мелочи, бывало и похуже. Правда, тогда рядом оказывались врачи, а сейчас до них далеко. И вообще, куда его завезли? В какой стороне город? Ответы на все вопросы можно получить только утром, или когда бандиты вернутся. Это произойдет довольно скоро, поэтому лучше быть готовым к любому повороту событий.
Максим натянул поглубже шапку, засунул руки в карманы. Перчатки остались в сгоревшем доме или в салоне микроавтобуса. Машина, как он успел заметить, была темного цвета — синего или зеленого. А не светлого, как рассказывал тот, легко отделавшийся мужик. Вот еще одна деталь всплыла — получается, что этих, «санитарных», бригад несколько, или автопарк бандитов настолько обширен? Утром, все вопросы утром, сейчас не до них.
Утро перемен не принесло, время ползло еле-еле, и ничего не происходило. Недешевые наручные часы — подарок дяди Эйрика — исчезли, как и все, что находилось в карманах Максима. Впрочем, там почти ничего не было — двести рублей да дежурная зажигалка. Правда, пропали и ключи от квартиры, но эта задача имеет несколько решений. Главная ценность пока оставалась спрятанной в рукаве, ждала своего часа. Через щели в забитых фанерными листами окнах просачивался дневной свет, и Максим рассмотрел наконец своих соседей. Все они были похожи друг на друга, как близкие родственники. Бледные, с синим или багровым оттенком кожи лица, редкие, через один, зубы, пятна экземы на руках, вонючее тряпье вместо одежды. И истории у всех как под копирку: родился, учился, женился, развелся и даже — завел свой бизнес. Но тут возникает деструктивный фактор: жена, или теща, или начальник налоговой инспекции, или зеленый змий, или дурь, и человеческой жизни приходит конец. Долги надо отдавать, по кредитам расплачиваться, а нечем. Тогда в ход идет последнее — квартира, и после ее продажи человек становится свободным и может идти на все четыре стороны. До ближайшего мусорного контейнера. Кстати, о контейнерах: по словам соседей Максима, все они сюда попали прямиком из тех злачных мест. Шли себе на промысел, а тут глядь — бутылка водки на асфальте, почти полная. Ну как мимо пройти? Правильно, никак. Только потом вот что происходило: удар по затылку и провал в памяти. В себя приходили уже здесь, тех, кто очухивался в машине, отоваривали по новой. Троих загребли в тех же развалинах, где и Максима. Двое в беседе участия не принимали, хранили молчание. Пока некоторые предположения подтверждались: бомжей собрали сюда специально, с неизвестной пока целью. Как и соседа Вики, скорее всего.
— Зачем они нас сюда привезли? — просипел сидевший напротив Максима бомж. На вид ему можно было дать и тридцать, и пятьдесят лет. Лица под облезлой кроличьей шапкой с опущенными ушами почти не разглядеть, одет в драный пуховик и ватные штаны, на ногах — валенки с резиновыми галошами. Где он их только нашел, или на помойке еще и не такие раритеты можно нарыть? Максим поднялся на ноги, сделал несколько шагов по тесному помещению вперед-назад. Попытался наклониться, но перед глазами сразу поплыли темные пятна, а из носа снова потекла кровь. Пришлось возвращаться к двери, усаживаться на пол и задирать голову вверх.
Соседи еле слышно шептались, Максим к их разговору не прислушивался. Но старался не пропустить ни одного звука, доносившегося снаружи, и, наконец, дождался.
— Тихо! — рявкнул он, и бомжи мигом примолкли, тоже насторожили уши.
В шуме ветра за стеной угадывался звук работающего двигателя. К бытовке подъехала машина, и Максим даже расслышал, как хлопнули дверцы. Но на этом все закончилось — к вагончику никто не подходил, и дверь открывать не собирался. Непонятно это все, непонятно и неправильно.
Зачем тогда бандиты сюда притащились? Бомжи снова завозились, кто-то хрипло рассмеялся. Максим прикрикнул на них еще раз, вскочил на ноги и ухватился рукой за стену, едва не потеряв равновесие. И вовремя — замок вдруг лязгнул, но дверь не открылась.
«Что за черт?» — Максим уже собрался толкнуть дверь, когда в дальнюю стену вагончика что-то врезалось и разбилось со звоном. В тот же миг загрохотало на крыше, и еще один снаряд разбился о противоположную стену. Максим, не обращая внимания на тошноту и боль, крутил головой во все стороны, бомжи тоже озирались. А затем помещение начал заполнять дым.
— Суки! — взвизгнул кто-то. Максим едва успел отпрянуть в сторону и пропустить к открывшимся дверям поддавшихся панике людей. А сам выскочил последним, когда от дыма уже нечем было дышать. Стены и крыша вагончика горели, и горели хорошо, активно. Значит, звуки ударов — это разбившиеся бутылки с бензином, а дверь открыли заранее. Надо же, какая забота. Или не забота, а совсем наоборот? И не видно ничего в черных душных клубах дыма, а отходить от бытовки лучше не надо. Максим пока не мог сам себе внятно объяснить, откуда взялось такое предположение, но интуиции своей привык доверять. Он захлопнул за собой дверь, прижался к ней спиной и осмотрелся. Кругом лес — сосны, ели и никаких признаков жизни. Только разбегающиеся во все стороны бомжи — кто быстро, кто плетется еле-еле, а кто-то уже упал и теперь пытается подняться, барахтается в глубоком снегу.
— Стойте! — заорал им вслед Максим. — Стойте, вернитесь!
Но куда там — лишь один огрызнулся матюгами в ответ и побежал дальше.
— Стойте, дураки, не туда, в другую сторону!
А спину уже припекало, дым от горящего пластика ел глаза, забивался в легкие. Все, ждать нельзя, надо уходить. Но куда? И что все это значит — вокруг никого, и машина тоже исчезла. Что же получается? Бандиты приехали, открыли дверь бытовки и закидали ее бутылками с бензином. Все, кто был внутри, естественно, разбежались, бандиты тоже пропали. Значит… Да этого просто быть не может, здесь не Эквадор и не Гватемала, так не бывает! Так забавляются царьки в банановых республиках. «А мы чем отличаемся от них? А ничем!» — Максим выждал еще секунд тридцать и, пригибаясь, рванул к лесу. Но не в ту сторону куда все, а обогнул горящую бытовку и бросился туда, где меж сосновых стволов угадывался просвет. И на бегу все смотрел себе под ноги — следов нет, сегодня здесь еще не натоптали. Это шанс, маленький, но шанс — обмануть, успеть прошмыгнуть через опасный участок и зайти охотникам в спину. Здесь между деревьями проходила дорога, и в ее колеях отпечатались свежие следы шин. Рисунок протектора отлично просматривался на мокром снегу, уводил по кривой колее прочь. За спиной, где-то не очень далеко грянул первый выстрел. Сухой короткий звук повторился еще раз, потом еще, затем все стихло. Максим побежал обратно, проваливаясь глубоко в снег. И скоро взмок от тяжелой гонки, хватал горстями снег, кидал его в рот. Потом остановился, присел за толстым стволом сосны, прислушался. Вроде, все спокойно, но тишина нехорошая, давящая и тревожная, она не успокаивает, а заставляет снова подняться на ноги и бежать. Максим вытер лицо снегом, вытащил из рукава нож, убрал его поближе, в карман короткой куртки. Охотники уйти далеко не могли, их жертвы тоже. Неподготовленным людям такую гонку долго не выдержать, и уйти от пуль они не смогут. Шанс есть только у тех, кто знает местность — укромные места, где можно отсидеться. Или у того, кто пойдет навстречу охотникам.