— Ну, надо же и мне хоть в чем-то быть специалистом…
И Софья уже перестала удивляться: неужели ему ничего больше не хочется, так и останется заурядным инженером? Несколько раз пыталась поговорить об этом с Леонидом, тот все отшучивался и наконец однажды признался:
— А знаешь, я и в самом деле высоко не рвусь. Нет у меня этой самой… высотной жилки. А ты, раз уж пошла по этой дорожке, шагай дальше.
— Я-то пойду, а ты как?
— А мне и так неплохо.
И Софье пришлось поверить ему…
В январе шестьдесят первого года вызвал ее к себе тогдашний замдиректора по науке, ныне покойный Василий Борисович Куликов — в его бывшем кабинете и сидела сейчас Софья Михайловна — и без обиняков объявил:
— Вот что, голубушка, есть для тебя новая работа.
— Какая еще новая работа? — насторожилась Софья. — Мне нынешней года на полтора хватит.
— Ты постановление о внедрении вычислительной техники читала? — напористо спросил Куликов.
— Слышала.
— Ну, прочтешь еще как следует на досуге… Вот изволь эту самую технику внедрять в нашем институте.
— Да вы что? — изумилась Софья. — Я же в ней ничего не смыслю!
— Я тоже, — хладнокровно ответил Куликов. — И никто у нас в институте с этим зверем не знаком. А внедрять надо, наряд на машину уже выделен.
— Да почему я?
— А кто? Ты же у нас лучший специалист по прикладной математике.
Куликов отнюдь не льстил Софье, работа у нее была такая, что поневоле пришлось стать лучшим специалистом по прикладной математике, и к ней уже не раз обращались за помощью.
— И потом, — продолжал Куликов, — ты хоть с аналоговыми машинами общаешься, а это какая-никакая, а все-таки электроника. А другие и этого не знают.
— О господи, — чуть не застонала Софья, — когда же я свою работу закончу?
— Да как-нибудь, — бодро ответил Куликов и туманно пообещал: — Наладишь дело — вернешься к своей теме.
— А если я не соглашусь?
— Не согласишься? — Куликов немного подумал. — Этот вопрос мы еще не обдумывали, но для начала неприятный разговор на партбюро я тебе гарантирую.
— Но послушайте, Василий Борисович, здесь же в первую очередь нужны инженеры-электронщики. Хотя бы один для начала.
— А нету их, Софья свет Михайловна, нету… — Куликов развел руками. — К осени обещали двух молодых специалистов, но честно предупредили, что надежды на них мало. Самим растить придется. С апреля на заводе курсы открываются, так что набирай команду — и в путь-дорожку за светочем знания… А там, глядишь, и сманишь кого-нибудь, одну квартиру для этой цели мы выделим.
— Хорошо, дайте подумать.
— Думай, только недолго.
Софья подумала денек и согласилась. И не угрозы Куликова подействовали на нее. Как будто и в самом деле получалось, что более подходящей кандидатуры просто не найти.
16
К апрелю она с трудом набрала группу из семи человек и отправилась с ними на курсы, в грязный, типично провинциальный город. И сама прилежно записывала лекции, почти ничего не понимая в них, робко простаивала на сборке у громоздких, пышущих жаром машин, присматривалась к наладчикам — нельзя ли кого-нибудь сманить в Долинск? Но все мало-мальски опытные инженеры, пожелавшие покинуть завод, уже покинули его, а неопытных и своих хватало.
И вот, как-то поздно вечером уходя из цеха, Софья наткнулась на молодого парня, в одиночестве сидящего за пультом управления машины. Ни в одной из бригад она прежде не встречала его и, решив — новенький, хотела уже уйти, но сообразила, что новеньких на заводе к самостоятельной отладке не допускают. Присмотрелась с минуту — парень работал на редкость уверенно. На следующий же день Софья навела справки. Один из бригадиров-наладчиков, Турманов, неохотно пояснил:
— Это Русаков из КБ.
— А почему же он наладкой занимается?
— Надо — вот и занимается, — не слишком любезно отозвался Турманов.
Другие оказались более словоохотливыми, и из сборных высказываний получалось вот что: Русаков хоть и «мальчишечка», и на заводе без году неделя, но машину знает отменно, почти как здешние корифеи, ему уже предлагали перейти на сборку, но он предпочитает экспериментировать на двух опытных экземплярах, что стоят в КБ, и только в конце месяца, когда сборка зашивается, выходит на помощь. И кто-то, догадавшись, почему Софья расспрашивает о нем, добавил: сманить Русакова уже пытались, предлагали квартиру и три сотни, но он все это мигом оборвал, даже не выслушав толком, хотя и живет здесь в общаге и получает ставку рядового инженера — деталь, весьма заинтриговавшая Софью. И, не надеясь на удачу, она все-таки решила поговорить с Русаковым, потому что больше говорить было не с кем.
Встретил ее Русаков не слишком приветливо. Едва Софья остановилась у пульта, он, выждав лишь самую малую толику, спросил, чуть повернув лобастую голову:
— Вам что угодно?
— Поговорить.
— После работы, — отрезал Русаков.
— Когда именно и где?
— Когда освобожусь. Вероятно, около двенадцати.
— Ночи? — уточнила Софья — шел седьмой час вечера.
— Естественно, — буркнул Русаков.
— И где прикажете вас ждать?
— У проходной.
— Хорошо, буду ждать.
Он вышел двадцать минут первого и, к удивлению Софьи, с улыбкой извинился за опоздание, назвав ее по имени.
— А откуда вы знаете, как меня зовут? — несколько опешила Софья.
— Разве это так сложно?
— Нет, наверно…
— Ну что, пойдемте пешком? Троллейбуса можно долго прождать, да и ночь, — он посмотрел на луну, — прогулкам благоприятствует.
Это «ловеласное», как она выразилась про себя, предложение и вовсе озадачило Софью. Она пожала плечами:
— Ну что ж, пойдемте пешком.
Она еще днем решила начать разговор как-нибудь издалека, но Русаков тут же огорошил ее своей прямолинейностью:
— Насколько я понимаю, вы намерены предложить мне работу в Долинске?
— Да.
— Ваши условия?
— Квартира и двести двадцать оклад… для начала.
— Судя по тому, как неуверенно вы сказали «для начала», на большее у вас нет полномочий.
— Угадали, — сдержанно сказала Софья. — Я знаю, вам предлагали больше…
— Было дело, — подтвердил Русаков. — Впрочем, денежный вопрос меня пока не слишком интересует. Здесь, в КБ, я получаю всего сто сорок.
— Я знаю, — сказала Софья.
— Да уж надо думать… И вас, вероятно, удивляет, почему я отказался от трехсот рублей?
— Немножко.
— Немножко — это хорошо, — как-то странно сказал Русаков. — Мои кабэшники и заводчане расценили этот жест однозначно — цену себе набиваю, жду более приличного предложения. В общем-то, я действительно жду более подходящего предложения, хотя и не в том смысле, как они думают…
— В каком же?
— Мне нужно место, где можно по-настоящему работать. А запустить машину и потом годами нажимать на кнопки — это не работа. Для меня, во всяком случае.
— А… что же вы подразумеваете под настоящей работой?
Русаков помолчал и небрежно осведомился:
— Вы сами-то в машинах что-нибудь понимаете?
— Почти ничего. Я ведь математик, а не инженер.
— Это я знаю… Ну что ж, попытаюсь объяснить. Видите ли, в этих машинах не только вы, почти никто ничего не понимает. Даже здесь, у нас в КБ и на заводе… — Он чуть помолчал и насмешливо спросил: — А теперь вы подумали: «Какая самонадеянность», да?
— Ничего я не подумала, — не совсем искренне сказала Софья.
— Да? Но ведь заявлять так — значит утверждать, что я один из немногих, кто действительно понимает… в машинах. И это, к сожалению, похоже на истину. Как видите, скромность в число моих добродетелей не входит, — насмешливо покосился он на нее. — Ладно, об этом мимо… Видите ли, на вычислительную машину, как на всякую новинку, смотрят пока весьма утилитарно, как на усовершенствованный арифмометр — и только. И пока, к сожалению, для такого взгляда есть все основания. Нынешние машины на большее, чем примитивный счет, пока почти не способны. Они еще из пеленок не выросли. Но уже через несколько лет все должно измениться. В принципе использовать ЭВМ только для счета — все равно что пневматическим молотом разбивать орехи. Их, так сказать, природное предназначение, — управление, широчайшая автоматизация разнообразнейших технологических процессов, системное планирование… Ну, и еще много всяких функций, из которых счет далеко не самая главная… Но те, кто сегодня приобретают наши машины, просто не думают об этом. Поэтому я пока и отказываюсь от их предложений. А ваш институт, возможно, и устроит меня, если, конечно, вы сами и ваше начальство не намерены покорно выполнять инструкции и предписания сверху, а захотите по-настоящему использовать вычислительную технику…
Софья, конечно, совсем не ожидала подобной речи. Что она могла сказать Русакову? Что намерена как можно быстрее свалить с плеч навязанную работу, для того, собственно, и приглашает его в Долинск? Подумав немного, она честно призналась:
— Ничего этого я вам гарантировать не могу.
Русаков улыбнулся:
— Естественно, этого не только вы, но и сам господь бог гарантировать не может. Я просто хочу выяснить, какие у меня шансы получить именно такую работу, если я переберусь к вам. Расскажите-ка для начала о вашем институте.
Была черная апрельская ночь, чуть подморозило, тонкий ледок резко похрустывал под ногами. Говорила Софья довольно долго, Русаков же за всю неблизкую дорогу до гостиницы — она и не заметила, как он привел ее туда, — лишь задавал вопросы, на многие из которых ей приходилось отвечать «не знаю». И наконец она умолкла, с раздражением подумала, глядя сбоку на его лицо, резко очерченное светом фонаря: «А молодой человек с амбицией. Сколько же ему лет? Не больше двадцати пяти, наверное…»
— Ну что, — насмешливо спросила Софья, — наш институт место для вас не достаточно приличное?
— Еще не знаю, — серьезно взглянул на нее Русаков. — Надо будет самому съездить к вам и посмотреть.
— Милости просим, — Софья иронически склонила голову.