Роман Дж. М. Кутзее «Детство Иисуса» (2013) прочитан диктором студии «Логос» Лорой Луганской. Книга является первой частью трилогии. Вторая и третья части – «Школьные дни Иисуса» (2016) и «Смерть Иисуса» (2020) пока не озвучены, но хочется верить, что только пока.
«Захотелось чего-нибудь острого? Почитайте «Возможность острова»!» (из несуществующего рекламного буклета)
Бархатный сезон близится к концу, а загореть так толком и не удалось. Не тот у нас, видимо, климат, или просто лето не задалось. А потому предлагаю всей честной компанией махнуть… аж на Канары! Точнее, на остров Лансароте (на Тенерифе и Гран-Канарии уж больно народу много – не протолкнуться – еще подхватишь чего-нибудь). Именно на Лансароте протекает действие написанного 15 лет назад романа современного французского писателя, лауреата Гонкуровской премии Мишеля Уэльбека «Возможность острова».
Чтобы не ходить вокруг да около, сразу возьму быка за рога: по моему глубокому убеждению, «Возможность острова» – лучший роман Уэльбека. Уже не такой радикальный и агрессивно-сексуальный, как ранние «Элементарные частицы» и «Платформа», но еще не такой меланхолически-подавленный и унылый, как «Карта и территория», «Покорность» (говорящее название, не правда ли?).
Во всяком случае, самый продуманный, зрелый и глубокий. При этом Уэльбек остался самим собой – по-прежнему неполиткорректен (причем в основном по отношению к мусульманам вообще и арабам в частности – вполне понятное для француза чувство, хотя и не совсем, на мой взгляд, простительное), по-прежнему море секса, хотя уже менее разнузданного и не так смахивающего на пересказ дешевого немецкого порнофильма. А вот социально-философская составляющая стала заметно сильнее. «Возможность острова» – блестящая и увлекательная антиутопия, дающая пищу и уму, и сердцу читательскому.
Уэльбек – мизантроп, конечно, но мизантроп грустный и убедительный. Истоки его чувств нам понятны, его научные и псевдонаучные построения интересны и завораживающи.
И еще один любопытный момент: как уже отмечалось, действие «Возможности острова» протекает на острове Лансароте, где на момент написания романа проживал португальский писатель Жозе Сарамаго, который, в свою очередь, одновременно с книгой Уэльбека выпустил свой роман «Перебои в смерти». Один роман начинается со слов «Добро пожаловать в жизнь вечную…», другой – с фразы «На следующий день никто не умер…». Не чувствуете некоего созвучия?
Должно быть, дело было так: махнул однажды модный французский писатель Мишель на модный испанский курорт – скажем, на Канары. Зашел в местный бар и повстречал там одного пожилого португальского отшельника и по совместительству нобелевского лауреата в области литературы Жозе. Как водится, выпили коллеги, закусили и разговорились. Португальцу и французу понять друг друга проще, чем, например, русскому и украинцу (им хотя бы Крым делить незачем, а Лансароте – как уже отмечалось, остров испанский и яблоком раздора служить не может). И с чего бы им друг друга не понять – языки-то родственные, романские. Ну, творческими планами, там, поделились, может, даже заспорили, когда затронули одну очень интересующую обоих тему. В итоге пожали друг другу руки и попросили бармена эти руки разбить, ибо поспорили, кто упомянутую тему интереснее развернет, а чтобы не заглядывать друг другу через плечо, решили выпустить книжки одновременно.
А может, все было и по-другому…
Перевод книги на русский выполнен Ириной Стаф. Ирина Карловна – кандидат филологических наук, специалист по французской и итальянской литературе позднего Средневековья и Возрождения, литературовед и переводчик, дважды лауреат премии Мориса Ваксмахера. В ее переводах публиковались произведения таких авторов, как Джованни Джакомо Казанова и Мишель Фуко, Жан-Поль Дидьелоран и Кристин Фере-Флери, Анри Лефевр и Андре Моруа, Фредерик Бегбедер и Давид Фонкинос, Титью Лекок и Жоэль Диккер.
Аудиоверсию романа Мишеля Уэльбека «Возможность острова» записал диктор, скрывшийся под псевдонимом Пиро. Возможно, это потомок древнего княжеского грузинского рода Пиросманишвили. Они там сначала до Пиросмани свою фамилию сократили, когда один из их отпрысков из князей в бедные художники подался и все фамильные ценности продал, чтобы тогдашней Алле Борисовне миллион алых роз подарить. Теперь от фамилии еще два слога отвалились. В следующем поколении вообще одно «Пи» останется. Как число. Или как звук, которым на телерадио разного рода сомнительные слова заменяют. Впрочем, увлекся-отвлекся, извините. На самом деле хорошая запись для домашней студии. И диктор для непрофессионала очень хорош и, похоже, всерьез увлечен творчеством Мишеля Уэльбека, что не может не вызывать уважения.
«Бис-бис, – сказала Сухой Листик», или Играем в классику
В преддверии начала нового учебного года захотелось устроить себе напоследок небольшие читательские каникулы и окунуться в любимую некогда (да и теперь, пожалуй) стихию латиноамериканского романа – точней, аргентинской его разновидности – жанра совершенно особенного, представляющего реализм скорей метафизический, чем магический.
Начать решил, минуя прародителей в лице Риккардо Гуиральдеса и Бенито Линча, а также Хорхе Луиса Борхеса, который романов, как известно, не писал, все-таки по старшинству – с Эрнесто Сабато, Адольфо Бьоя Касареса и Хулио Кортасара. Причем у последнего для ретроспекции выбрал не культовую «Игру в классики», а куда менее значительный (по мнению ряда румяных критиков) роман – «62. Модель для сборки», как бы клонированный автором из 62-й главы все той же «Игры в классики». Впрочем, уже в самом начале, в предисловии Кортасар предупреждает, что слово «модель» в подзаголовке не следует понимать буквально и воспринимать книгу как некий набор элементов для произвольного конструирования, то есть читать текст по вертикали, вразбивку или, тем более, по диагонали. Напротив, «62» – произведение вполне традиционное, и воспринимать его надлежит последовательно. Для сборки и компиляций предназначается не сам текст, но его смыслы и толкования. И тут число вариантов может быть практически безграничным.
В свое время «62» потряс меня даже больше, чем уже упомянутая «Игра в классики». Название книги действительно подразумевает нечто механическое, конструктор «Сделай сам», однако внутри находится не стандартный набор для лоботрясов, привыкших работать по готовым схемам, собирать из штампованных, заранее подогнанных друг к другу деталей, руководствуясь четкими, недвусмысленными инструкциями, но приглашение к со-творчеству, совместному созидательному труду. Людям без воображения эта игра не по зубам, для них это просто куча бессмысленных предметов, зато пытливым изобретателям, нарушителям канонов, фантазерам и искателям новых смыслов – самое то.
Как и прочее творчество Кортасара, роман «62» полон странностей и неожиданностей. Есть тут, к примеру, дрессированная гончая улитка по кличке Оскар. Есть загадочный персонаж по имени Сухой Листик – то ли девушка, то ли певчая птичка. На протяжении всей книги она произносит одну-единственную фразу: «Бис-бис». «Бис» – уже само по себе означает повторение. А тут как бы повтор повтора. Хулио Кортасар любил такие штуки.
Французский критик Юбер Жюэн писал: «Борхес завораживает, Кортасар убеждает, Бьой Касарес тревожит». Лично у меня все наоборот: именно Хулио Кортасар меня завораживает и тревожит, а вот великий буэнос-айресский слепой и его «юный» друг, напротив, воздействуют на мою логику.
Персонажи Хулио Кортасара, в отличие от героев Эрнесто Сабато, не прогрызают себе, подобно яблочным или молочным червям, норы-туннели в тщетной надежде на скрещение ходов-судеб и встречу с себе подобными, но свободно перемещаются из зоны в зону, каждая из которых – самостоятельная реальность или независимый временной пласт, однако и они бесконечно одиноки – ибо число зон не поддается исчислению.
Лично мне «62» более всего напоминает китайскую шкатулку или, если угодно, матрешку. Открываешь ее, а там – еще одна, внутри которой – следующая и т. д. На одном из этих уровней роман буквально-таки рассыпается на афоризмы – чудаковатые, на первый взгляд, простые, чуть ли не банальные, однако при этом всегда – неожиданные, со скрытым смыслом, двойным дном, подтекстом. «Мертвый негр кажется вдвое мертвее». «Когда ничего не происходит, тогда именно это и происходит». «Не всякий может сойти с ума. Это надо заслужить… Это не такой полный абсурд, как смерть, или паралич, или слепота» (вот уж воистину).
А еще «62» – роман не столько метафизический или философский, сколько… любовный. Ибо в центре повествования находятся не абстрактные идеи и не отвлеченные образы, но прежде всего люди и их эмоции.
И сколько бы ни стращал нас автор в небольшом предуведомлении, будто герои его – марионетки и ведут себя не по собственной прихоти, но по мановению руки незримого кукловода, не стоит воспринимать его слова буквально и чересчур всерьез. Да вы даже в жизни не встретите таких живых людей, как персонажи этой книги! И право же, мне трудно вспомнить другое литературное произведение, где столь же легко, просто и убедительно были бы описаны человеческие чувства.
При том, что Кортасар никогда не был легок или прост. Именно в «62», точней, в его переводе на русский впервые увидел свет неологизм «невстречи», который позднее даст название очень «кортасаровской» книге рассказов (да она и посвящена мэтру) чилийского писателя Луиса Сепульведы.
Ну а главным украшением романа – его наиболее острой приправой является, на мой взгляд, бесподобная пара аргентинских дикарей – этих шутов гороховых в приталенных пиджаках – рассудительный Каллак и взбалмошный Паланко, «который всегда выбирал себе хорошую работу, а потом соглашался на любую». Не зря именно этих двух обормотов Луис Сепульведа включит затем и в свою книгу.